Лэрге, словно прочитав её мысли, тоже затронул эту тему.

— Вы, кстати, не знаете, что за волшебника мы должны встретить на каком-то острове? — спросил он, выдернув Элью из раздумий.

— М?.. — Девушка с трудом сосредоточилась, заставляя себя вернуться к разговору. — А… ну… разве Грапар вам не рассказывал?

— Нет, он просто сказал, что мы едем за каким-то магом, который нам поможет вернуть прежнюю Шемею, а также освободить от власти Татарэта остальные страны.

— Тогда, я думаю, Грапар всё расскажет попозже. В своё время.

— Но вы хотя бы знаете, что это за остров? Не то, чтобы я не доверял Грапару, но хотелось бы больше определённости.

— Почему бы вам самому его не спросить?

— Я спрашивал, но его ответы так же туманны, как ваши. Осторожничает…

Сердце Эльи сладко ёкнуло при мысли, что они с Грапаром оказались в чём-то схожи.

— Я нахожу это очень странным… — проговорил Лэрге, нахмурившись. — Известно, что магией могут пользоваться только люди, состоящие на службе у его величества… а какой-то волшебник, собирающийся помогать революционерам — очень необычное явление, согласитесь.

— Соглашусь, — снова улыбнулась Элья. — Ну а если это, скажем, волшебник, принадлежащий к одному из Великих Кланов?

— Какому же?

Она пожала плечами:

— Это просто разумное, на мой взгляд, объяснение. Одно из.

— Но вы ведь знаете, о ком идёт речь, не так ли?

— Ваше сиятельство, — укоризненно произнесла Трюф, — ну откуда девушка может знать такие вещи? Я уверена, вы всё выясните у господина Грапара. Пожалуйста, дайте нам собраться, времени осталось не так много, а нужно ещё столько всего успеть!

Лэрге опустил голову.

— Да, конечно. — К удивлению Эльи, он не приструнил служанку, а, наоборот, решил послушаться. — Я прошу прощения за навязчивость. Просто я первый раз с таким сталкиваюсь… Я не знаю ни куда я еду, ни когда я вернусь, ни вернусь ли вообще…

— Неужели вы боитесь? — лукаво глянула на него Элья.

— В Великом Доме Саввеев никогда не было трусов! — вытянулся он.

Элья рассмеялась:

— Я шучу, дорогой граф, я просто шучу!

Лэрге тоже улыбнулся:

— За «дорогого графа» я прощу вам что угодно. — Он подошёл и поцеловал ей руку, как давеча Грапар. Но выпустил из своей ладони не сразу, да ещё и посмотрел исподлобья таким внимательным взглядом, что сердце Эльи непременно должно было бы ёкнуть, если бы граф интересовал её хоть чуточку больше, чем никак. — И скажу откровенно, что где бы ни пролегал этот путь, я очень рад, что вместе со мной по нему будет идти такая чудесная девушка, как вы.

Элья поблагодарила за комплимент, но потом как можно тактичнее намекнула, что для разговоров у них ещё будет время, а сейчас и правда нужно собираться.

— Кажется, вы ему нравитесь, — с улыбкой заметила Трюф, когда за Лэрге закрылась дверь.

— Да, наверное…

— Держитесь его, — посоветовала служанка. — Он никогда не обидит вас. И потом, его сиятельство — честный человек, и вы всегда можете довериться ему. Уж мне-то поверьте, я его вот с такого возраста знаю… — Трюф ладонью обозначила в воздухе невеликий рост графа, когда тот был маленьким.

Элья кивнула. Теперь стало понятно, почему Лэрге слушается эту женщину и ничего от неё не скрывает.

— Я подберу вам обувь поудобнее, — сказала Трюф. — Граф упоминал, что вы вроде бы идёте пешком…

— Так нам ведь на побережье, — удивилась Элья. — Пешком — очень уж далеко.

Служанка пожала плечами:

— Господин Грапар, видимо, до того напуган, что не может решиться ни железной дорогой воспользоваться, ни лошадьми. Хотя я слышала, его сиятельство был готов отдать своих лучших скакунов…

— Грапар не напуган! — возмутилась Элья. — Просто вы… вы ничего не знаете.

— Прошу прощенья, госпожа. — Трюф коротко поклонилась. — Вы совершенно правы. Пойду, поищу для вас обувь.

И она вышла, оставив гостью.

«Обиделась, — с досадой подумала Элья. — Как же неловко получилось… Но ведь и она не должна говорить подобных вещей о гостях своего хозяина! Предположить, что Грапар боится… какая глупость!»

Элья снова глянула в окно. Совсем скоро она выйдет за порог этого мрачного особняка и отправится в неизведанное… Осталось не больше часа. Может, даже несколько минут. Последние приготовления. Их маленький отряд расправляет крылья, готовясь к тому, чтобы покинуть родные места… Самое время почувствовать если не тоску, то хотя бы какие-то её отголоски. Вон он, город, изученный с детства до последней трещинки между булыжниками, которыми вымощена Белая Площадь, до последней перекладинки монорельсовой дороги. Вон город, который Элья может никогда больше не увидеть.

Однако, вместо тоски, она ощущала лишь невозможность испытать эту самую тоску. И некоторое недоумение: ведь это, наверное, неправильно, так не должно быть…

Сосредоточившись, Элья представила себя сначала на маленькой сцене в Зале Совещаний — лица уставших министров, красные портьеры на окнах, кружение и мельтешение, скупые аплодисменты. Потом — в их с Ралеттой комнатке: жёлтый круг от светового кристалла, одежду на вешалках, запах старого лака, которым покрыт паркет, шкатулку с фигурками богов, доставшуюся ей от бабушки…

Нет, даже от воспоминания о шкатулке не защемило сердце.

Внезапно раздался стук в дверь — быстрый, энергичный.

— Элья! — донёсся до неё голос Грапара. — Вы готовы идти?

— Да! — Элья метнулась к двери, прихватив попутно заплечный мешок и позабыв как о своей неосуществимой тоске по Аасте, так и об удобной обуви, за которой пошла Трюф.

Грапар изучающе оглядел девушку. А вернее, её платье с синими цветами.

— Вам хорошо бы подобрать что-нибудь менее приметное, — сказал он. — Может, одолжить у прислуги?..

Элья представила себя в мешковатом платье, как у Трюф, и погрустнела. Однако постаралась никак не выдать своего состояния.

— Конечно. — Она изобразила воодушевление, словно бы всю жизнь мечтала носить подобную одежду. — Я попрошу.

Герек сидел за столом и мрачно вглядывался в изгибы соцветий, по форме напоминавших утиные головы. Цветы красноречиво назывались утами и росли в деревянном ящике, наполненном специальной, довольно дорогой смесью. Синева их лепестков стремилась к сумеречному фиолету, к цвету неба в странах за Драконьим Хребтом. Герек не мог отделаться от чувства, что если он поймёт, почему лепестки именно такие, а не чёрные, то постигнет устройство всех миров.

А лепестки должны были быть именно чёрными. Сорт назывался «Чёрный всплеск», и в умелых руках цвет этих утов имел бы ту же окраску, что, скажем, цвет угля или смолы.

Но руки Герека почему-то не оправдали его доверия.

Теперь придётся дарить Линте это. Или смириться и обойтись каким-нибудь простым незамысловатым подарком. Скорее, второе, чем первое. Герек был уверен, что сгорит со стыда, вручая цветочному мастеру букет сине-фиолетовых утов. Да и с Линты станется его высмеять…

Внезапно зашелестела багровая, как венозная кровь, листва адрилля, заморского кустарника, купленного на рынке полудохлым саженцем, а сейчас вымахавшего выше Герека — тоже, кстати сказать, не низенького. Даже не глянув в сторону встрепенувшегося, как от порыва ветра, куста, парень закатил глаза к потолку.

— Так… — зазвучал в комнате голос отца. — Значит, вашу подругу зовут Элья? И когда вы видели её в последний раз?

Тут же запричитала какая-то девушка, перемежая торопливую речь с хныканьем и шмыганьем носом. Голос у неё был препротивный, как у всех плачущих женщин. Да сколько можно уже, в самом деле?!

Герек раздражённо вскочил и подошёл к кадке с кустом. В слабом освещении специальных, настроенных на растения световых кристаллов продолжали дрожать тёмно-красные листики — уже без шелеста. Голоса были слышны очень хорошо. Голоса — и эти жуткие звуки, издаваемые рыдающей подружкой Эльи.

«Багряный адрилль» — редчайший вид этого растения. Ловор-старший знал, что заколдовывать. Знал, что Герек никогда не выкинет заветную кадку. Возможно пнёт её, как сейчас, сожмёт кулаки… но предать свалке драгоценный куст у него рука не поднимется. Заклинание, конечно, не очень сложное, снимается за пару минут — но Герек ненавидел, да и, по правде говоря, не умел колдовать. А просить Марреса…