Внезапно наёмник дёрнулся. Его большое тело напряглось, глаза выпучились, рот открылся в попытке сделать вдох.

— Мадбир? — Грапар сделал было шаг в его сторону, но женщина с зелёной кожей преградила ему путь, выставив перед собой перепончатую ладонь.

Революционеру пришлось остановиться.

Тем временем голова Мадбира склонилась на грудь, глаза закрылись, тело обмякло.

Болотный Король убрал меч.

— Что с ним? — резко спросил Грапар, глядя на монарха исподлобья.

Король подошёл к нему и плашмя ударил мечом по спине, заставив вскрикнуть и согнуться.

У Эльи потемнело в глазах.

Болотный Король обманул их. Он не будет забирать годы их жизней. Он просто убьёт их всех, одного за другим, до последнего оставляя надежду спастись. Но никто не спасётся. Белобор никого не пощадит. Он всех их сожрёт — и её тоже, как предсказывал попугай.

Но сначала ей суждено стать свидетельницей того, как умрёт Грапар.

— Ты непочтителен, — высокомерно произнёс Болотный Король, и из его голоса исчезло обманчивое дружелюбие и укоризна — в нём теперь звучал холод глубокой трясины, почти ощутимый, потому что от этих звуков кровь стыла в жилах. — За твою дерзость я возьму у тебя человека в услужение себе сроком на сто лет, а заодно заберу у тебя те годы, которых не оказалось у твоего наёмника — два с половиной, вдобавок к обещанным тобой десяти. Если же и тебе суждено меньше двенадцати с половиной лет — ты сдохнешь так же, как он, а другие пойдут в расход. И это моё последнее слово.

Элья всё-таки открыла глаза. Грапар, уже выпрямившийся, стоял к ней спиной. Короля было видно лучше, как и его меч, снова покрывшийся яркими отблесками отнимаемых лет.

Оба молчали.

Элья, бледная, готовая разреветься, но удерживающаяся из последних сил, молилась про себя святой Ларбет — той, что дарит свет душам, потерявшим надежду. Девушка была уверена: если Грапар сейчас упадёт замертво, она умрёт тоже. И знала почти наверняка, что так оно и будет. Но всё же отчаянно, самозабвенно, молила светлую богиню, чтобы этого не случилось, чтобы всё закончилось хорошо, чтобы он жил, только бы жил, пожалуйста…

Болотный Король опустил меч.

— Всё, что осталось, всё твоё, — произнёс он немного издевательски. — Теперь сделай выбор. Кого отдаёшь мне в услужение?

«Он жив, — повторяла про себя Элья. — Он жив…»

Когда опасность, грозившая Грапару, миновала, Элья немножко перевела дух и постаралась сосредоточиться на том, что происходит. Человека в услужение? На сто лет? Ужас какой…

Элья понимала, что её Грапар никому не отдаст. Жерра, Мароль и Лэрге тоже были незаменимы. Да и столько они все вместе прошли!.. Оставался только Равес — существо, по сути, бесполезное. Он так и не смог стать «своим». И, как бы Элье ни было жалко парня, она понимала, что именно Равес — то слабое звено, которое можно выкинуть. К тому же у мальчика сбудется мечта — он пожертвует собой ради того, чтобы более сильные, здоровые и удачливые товарищи смогли достичь цели…

Интересно, понимает ли это сам Равес?

Элья покосилась на парня, но привязанный рядом Мароль загораживал его от её взгляда.

Грапар опрометчиво развернулся спиной к монарху, за что мог бы получить ещё один удар — однако Король не стал его наказывать, он лишь снисходительно наблюдал за происходящим.

Растрепавшиеся волосы скрывали половину лица Грапара, но Элья видела, что глаза его смотрят под ноги, а остальные черты лица неподвижны.

«Сейчас он назовёт Равеса, и всё закончится, — думала девушка. — И нас отпустят…»

Не поднимая глаз, Грапар кивнул в сторону Эльи:

— Её.

***

Она не верила. Да и возможно ли было поверить в это?

Когда древесные верёвки перестали сжимать тело, Элья рухнула на колени, потому что ноги отказывались её держать. Но приспешники Болотного Короля — те самые мохнатые чёрные твари — подняли девушку, взяли под руки и повели. Пришлось ковылять, хоть и с трудом.

Элья посмотрела на Грапара — но мужчина по-прежнему стоял неподвижно, с опущенной головой.

Она посмотрела на Жерру и Мароля — те молчали, отводя глаза, даже музыкант. Они будто не видели, что происходит, будто не понимали, будто и не знали её вовсе…

Она посмотрела на тело Мадбира. На Лэрге, бесчувственно склонившего голову…

Выхода не было.

Сто лет.

— Н-н-нет… — Элья отчаянно дёрнулась, пытаясь вырваться. — Нет…

И снова беспомощно оглянулась на Грапара.

Тот не шевельнулся.

Девушку подвели к Болотному Королю. От белоборского властелина веяло холодом и гнилью.

— Поклонись своему королю, девочка.

Элья хотела сказать, что её король — Эрест Татарэтский, но вдруг вспомнила, что она теперь революционерка.

— Я жду.

Послышались шепотки: «Король не повторяет дважды…»

Элье снова пришлось рухнуть на колени — на сей раз уже с чьей-то помощью. Она неловко завалилась набок, вокруг засмеялись. Потом кое-как выпрямилась — вернее, её выпрямили, усадили, как полагается.

— Поклонись!

Чьи-то ледяные руки надавили на шею, сделалась противно, и Элья невольно всхлипнула. Словно из прошлой жизни пришло воспоминание о том, как по Белой Площади шёл король Эрест, и как она, полная восторга и волнения, затаила дыхание перед тем, как сделать реверанс…

Ещё холоднее и невыносимее рук нежити оказалось прикосновение стали к затылку.

— Ничего, — сказал Болотный Король, убирая меч. — Очень скоро ты научишься кланяться правильно… Уведите её.

— Нет… — выдавила Элья. И истерично крикнула: — Нет!!

Она только сейчас с пугающей ясностью осознала: чуда не будет. Договор заключён, теперь она — рабыня Болотного Короля. И это на сто лет!

— Грапар! — звала она. — Грапар!!

Хихикающие, танцующие, кряхтящие, шипящие, подвывающие — сколько здесь было этих ужасных существ, которые тащили её к зелёному огню?

Вот он уже совсем рядом. От него не веет жаром, но от этого менее страшным пламя не становится. Всё ближе неизвестность, всё ближе точка невозврата, после которой для неё целых сто лет не будет солнца над головой, не будет дождей и снегов, не будет жизни, не будет мира…

— Мама!!

Элья полетела в зелёное пламя.

А под пламенем была темнота — холодная, вязкая. И вода, вода, вода…