В коридоре послышались шаги.

— В общем, у меня всё готово, — громко сказала Жерра. — Мне только нужна будет…

Дверь приоткрылась, и в комнату вошла раскрасневшаяся Элья с полотенцем на голове. Она удивлённо приостановилась на пороге.

— Дверь за собой закрой, — велела ей Жерра. И продолжила, как только подруга выполнила её просьбу: — Мне только нужна будет лаборатория. Там, на месте.

— Что-что, а лабораторию я могу тебе гарантировать, — улыбнулся Грапар.

И, пожелав обеим девушкам спокойной ночи, вышел из комнаты.

Ещё один город появился, просуществовал и исчез, подобно наваждению — и вот, спустя пять дней, они проникли в дымчато-зелёное марево перелесков. Древний лес простирал свои щупальца далеко на северо-запад; говорили, здесь раньше были болота, созданные богом Стафиром для того, чтобы власти предержащие оставляли в них тех, кто преступил закон — и им же осушённые, когда оказалось, что слишком много невинных сгинуло в этих водах.

Однако ничто не напоминало о мрачном прошлом этих мест в разгаре ясного летнего дня. Молодой лес пах зеленью и отогревающейся землёй, звенел птичьими трелями, переплетал солнечные лучи. И какое же удовольствие было шагать по невысоким пологим холмам, выискивая в буйном разнотравье призрак извилистой тропинки, который, впрочем, довольно быстро пропал.

— Ничего, не заблудимся, — уверенно сказал Грапар. — От поляны с деревянным идолом идёт Осиновая Дорога, а поляна должна быть вон за той рощей… если я правильно помню.

— Осиновая Дорога? — не понял Лэрге.

— О, это задумка лодочников, — усмехнулся Грапар. — Они оберегают местонахождение своего порта, но деньги-то нужно зарабатывать… поэтому в каждом близлежащем городе сыщется с пяток посвящённых, которые расскажут про Осиновую Дорогу. Её найти довольно просто, если знаешь, что искать. А искать нужно отметки, вырезанные на осиновых стволах. Если по ним ориентироваться, выйдешь к нужной пристани. Старайтесь не отставать — Арлейна просила не обращаться к зеркалу, пока будем в Белоборе. Да даже если обратимся, она не откликнется — уйдёт подальше в Зеркальные Глубины… В этом лесу слишком сильные магические возмущения, по её словам. Ткани миров, дескать, истончились до невозможности, лезет всё подряд…

— А ты откуда знаешь об Осиновой Дороге? — спросил Лэрге.

— Сопротивление довольно часто пользуется этим портом. А я там всё-таки не последний человек… Уф. — Он расстегнул пуговицы на куртке. — Вот ведь жарища…

Лес вокруг сгущался, заросли становились всё непроходимей. Только в берёзовой роще, светлой, как бальный зал, идти стало полегче.

А за рощей была обещанная поляна.

Здесь все остановились, разглядывая стоявшую в центре невысокую фигуру из дерева. Равеса идол не заинтересовал нисколько, но он встал вместе со всеми, хоть и немного поодаль. Он слегка раскачивался с пятки на носок, как бы в ожидании. Элья к тому моменту уже оставила надежду подружиться с этим нелюдимым парнем, которого искренне жалела. Другие тоже сторонились Равеса, не выказывая, впрочем, открытой враждебности. Только Грапар был с ним очень терпелив и вежлив, да ещё Лэрге иногда пытался поддерживать подобие светской беседы — видимо, по привычке. Зато благодаря именно его ненавязчивым расспросам, удалось узнать, что фраза о «повелении богов» была не для красного словца: Великий Халитху начал разговаривать с Равесом ещё в интернате, в те минуты, когда тот прятался от старших воспитанников и их увесистых кулаков в чулане для швабр. С тех пор каждый раз, когда Элья смотрела на парня, у неё болезненно сжималось сердце: она неизменно видела перед собой забитого перепуганного ребёнка, сидящего в темноте в обнимку с каким-нибудь старым веником и видящего перед собой просторы благословенной Эйголы. Вот и сейчас она жалостливо нахмурилась, глядя, как Равес, умевший общаться исключительно с Халитху, старается держаться подальше от людей.

Поляну окутывала такая тишина, будто её и не обступал шелестящий лес. Смолкло вдруг и пение птиц.

— Странное место… — заметила Жерра.

Элья кивнула.

— Непростой, должно быть, идол… — сказала она.

Наученная горьким опытом, девушка не стала близко подходить к деревянному изваянию, хотя Грапар сказал, что перед ними не творение Великих Архитекторов, а что-то куда более древнее. Впрочем, в это верилось с трудом: идол выглядел так, будто был только что вырезан неизвестным мастером — время практически не коснулось его, даже дерево почти не потемнело. На голове божка красовалась странная корона с зубцами разной длины, глаза были узкие, как две щёлочки, а на губах играла несколько кривоватая, но даже, пожалуй, располагающая улыбка.

— Это какой-то древний бог? — спросила Элья.

— Это Болотный Король, — ответил Грапар. — Видимо, идол остался с тех времён, когда здесь ещё были топи. Древние люди поклонялись ему, как божеству, хотя, на самом деле, Болотный Король — вид белоборской нечисти… Ну, то есть, сейчас белоборской, а раньше нечисти и здесь было навалом.

— Он выглядит совсем не страшным, — заметила Элья. — Даже улыбается.

Жерра фыркнула:

— Ну ещё бы, ведь это идол.

— Я видела идолов в книжках, — обиделась Элья. — Они жуткие совершенно. Помнишь, нам в школе объясняли, что идолы должны были внушать страх? А этот какой-то неправильный.

Жерра пожала плечами.

— Среди местных он был самым любимым, — заметил Грапар. — И это притом, что именно по его повелению из костей тех, кто утонул здесь, в топях вырастали деревья… костяные… Отсюда и название — Белобор.

Элью передёрнуло. Улыбка Болотного Короля больше не казалась ей располагающей.

— Савиллий Драконский в одном своём трактате писал о поклонении людей злу, — вспомнил вдруг Лэрге. — О том, с какой готовностью, с какой горячностью они это делают, и как верят в то, что поступают правильно. Культ Болотного Короля был очень ярким тому примером. Его королевство однажды даже вылезло на поверхность и разрослось до немыслимых размеров — только потому, что те, кто жил в этих краях, неустанно питали его своей верой, получая взамен видимость благополучия. Потом, к счастью, это удалось пресечь…

— А как же преступники? — заинтересовался Мадбир. — Ну, те, которых здесь казнили?

— О, они стали самыми верными его слугами, — отозвался Лэрге. — Они такого наобещали в обмен на свою жалкую жизнь, что потом перещеголяли иную нечисть. Будучи людьми, они могли выбираться на поверхность и искать Болотному Королю новых подданных в разных деревнях, посёлках и даже больших городах… Сейчас, конечно, маги гораздо лучше следят за этим, и встретить слугу Болотного Короля вдали от Белобора практически невозможно.

Мароль закатил глаза:

— Может, мы закончим исторически-философские разглагольствования и пойдём дальше? Или мы пришли сюда лекции слушать?

Мысль была дельная: Осиновая Дорога обещала оказаться длинной, и хорошо было бы пройти её до того, как начнёт темнеть. Они даже привала делать не стали — просто отправились вперёд, бросив — с опаской — прощальный взгляд на улыбающегося идола.

***

Чем дольше шли, тем тяжелее давался путь. Место здесь было болотистое, и высокие тонкие струны травы не могли обмануть взгляд — Осиновая Дорога полнилась жижей, так и норовящей выплеснуться из-под тонкой корки почвы. Если ступаешь не по надёжным сухим кочкам, можешь увидеть, как след, оставленный тобой, заполняется влагой. Это было самое настоящее болото, которое умудрённый опытом Мадбир, впрочем, называл «обещанием болота», намекая на то, что бывает гораздо, гораздо хуже.

Они потом все узнали, что такое «хуже», когда вконец измотавшиеся, миновали последнюю осину с насечками на стволе и вышли к реке.

Казалось, Шема заполонила всё вокруг. Вспоминая укрощённую камнем речку, скромно нёсшую по Аасте свои воды, Элья диву давалась, глядя на то, как та же самая река побеждает землю Белобора. Топкие берега были полны капканов на неосторожных путешественников — ступишь не туда, и провалишься.