Они с Грапаром развернули одеяло, на котором дежурил Лэрге, и сели рядышком, не касаясь друг друга.

Утро стало совершенно замечательным, впечатления от встречи с попугаем уже начинали блёкнуть. У Эльи был волшебный медальон, рядом с нею сидел самый лучший мужчина на свете, и ничего более ей было не нужно в этом мире, да и в других тоже.

Она так глубоко окунулась в своё счастье, что прикосновение Грапара заставило её вздрогнуть.

— Иди, разбуди его, — шепнул он, кивнув на лежак Лэрге.

Элья только сейчас поняла, что граф спал очень неспокойно. Вот голова перекатилась по подушке, вот дёрнулась заброшенная за голову рука… Он не кричал, но дыхание было громким и прерывистым.

И правда, лучше разбудить.

Элья взяла световой кристалл и осторожно, стараясь больше никого не потревожить, подошла к нужному лежаку. Села на корточки, потрясла графа за плечо, ощутив под пальцами ткань влажной рубашки.

Лэрге сел так резко, что девушка едва не выронила кристалл. Тяжело дыша, парень уставился на неё. Шепнул:

— Я не хотел…

Он прикрыл глаза и, постепенно выровняв дыхание, успокоился. Проснулся окончательно.

— Всё в порядке? — Элья ласково погладила его по предплечью.

Лэрге кивнул и пристально посмотрел на неё исподлобья.

— Я что-то говорил?

— Нет. Но было видно, что вам снится кошмар, поэтому мы и подумали…

Граф посмотрел поверх её плеча на Грапара. Снова кивнул — с благодарностью.

— Подождите, я вам воды принесу. — Она положила кристалл на пол и хотела было подняться, но Лэрге удержал её:

— Не стоит, спасибо. Я… сам. Уже, наверное, вставать пора? Светло.

Элья качнула головой:

— Все ещё спят. Поспите и вы ещё немножко. Вы ведь не отдохнули совсем… Хотите я с вами посижу?

Но Лэрге спать больше не стал. Выбрался из-под одеяла, отодвинул дверь и вышел на улицу.

Вернулся он уже самим собой. Бодрый, умывшийся, деятельный — будто и не было никакого кошмара. Правда, небритый — но ему, как ни странно, это шло. Извинился перед Эльей — на его взгляд, он вёл себя недостаточно вежливо.

— Да что вы, вы просто не умеете быть невежливым! — рассмеялась Элья. И тут же сделалась серьёзной: — У вас точно всё в порядке?

— Абсолютно, — улыбнулся Лэрге.

Элья пожалела, что не умеет говорить так, как Грапар. Иначе непременно бы сказала что-нибудь об их общем деле, о долге, и о том, что стать убийцей — это, конечно, ужасно, но ещё ужаснее то, что скрывается под маской благополучия в Татарэте, а значит, иногда нужно переступать через себя. И сказала бы это так, что для Лэрге — который, в общем-то, и сам всё понимал — её слова прозвучали бы утешением.

— Если вам вдруг захочется с кем-то поговорить… — беспомощно произнесла она и замолчала.

— Я понял, Элья, спасибо. Но не думаю, что тут есть, о чём разговаривать. Я прекрасно знал, на что иду. Как и мы все, полагаю. Мы взяли на себя ответственность не только за собственные судьбы. А раз взяли — значит, нужно нести и не жаловаться на последствия. Сами подписались… Главное, чтобы всё это не было бесполезным.

— Это не будет бесполезным! — горячо заверила она его. — Всё у нас получится! Грапар говорил, у него есть связи в порту, а это значит, мы без проблем доберёмся до нужного острова. А когда Арлейна станет свободна, ничто не помешает нам вернуть людям Татарэта самих себя…

— Вы красиво говорите, — снова улыбнулся Лэрге, и Элья довольно зарделась. — Да, хорошо, когда под рукой есть такая могущественная волшебница… Я думаю, вы правы. Всё у нас получится.

Солнце, трепещущая зелень. Вроде бы совершенно обыкновенный лес, пробующий на вкус новорождённое лето. Однако после утренних переживаний Элья уже не могла к нему относиться без опаски.

Сожрррёт Белоборрр, сожрррёт…

Выпорхнувшая из куста пичужка напугала её до вскрика. Вышла небольшая заминка — все остановились и ждали минутку, пока Элья прикосновением ладони к груди угомонит встрепенувшееся сердце.

— Простите, — Элья вздохнула, — это всё сегодняшний попугай…

— Попугай? — заинтересовался Мароль.

Они зашагали дальше, и Элья рассказала тем, кто был не в курсе, об утреннем происшествии.

— Тебе нечего бояться, если у тебя есть цель, — сказал вдруг Равес. — Нас ведут высшие силы, а это значит, ничто не способно нам помешать.

Элья, решив, что это была моральная поддержка, улыбнулась ему:

— Спасибо, Равес.

Мароль только смерил паренька раздражённым взглядом и снова повернулся к Элье.

— Это ничего не значит, — сказал он. — Вестники обычно озвучивают худший вариант событий. Так что, возможно, всё обойдётся. Но надо быть осторожней…

— Вестники?

— Так называют выходцев из другого мира, наблюдающего за нашим. Они способны видеть все события сразу — те, которые есть, те, которые были и будут. Появляются в часы истончения мира, как и призраки… — Поймав её совсем уж ошарашенный взгляд, Мароль усмехнулся: — Разве ты не слышала присловье: «Призраки идут по кромке рассвета»?

Элья покачала головой.

— Границы миров истончаются на порогах, это один из главных законов магической природы. Слово «порог» в данном случае может относиться как к пространству, так и ко времени. Поэтому обитатели иных миров могут проникнуть к нам в полночь или полдень, на рассвете и на закате.

— А мы? — шепнула Элья, заворожённая открывшейся перед её внутренним взором картинкой: полупрозрачные силуэты в развевающихся одеждах ступают по воздуху навстречу поднимающемуся солнцу…

— Теоретически, и мы. Но обитатели нашего мира в некотором смысле недоразвиты, — ухмыльнулся Мароль. — Некоторые из нас вообще неспособны обращаться с такими тонкими материями, даже маги. Очень немногие решаются путешествовать между мирами, и очень немногим это дано. Хотя отправить кого-то другого в это путешествие, и даже запереть его там, без возможности самостоятельно вернуться обратно — пожалуйста. В тех же Зеркальных Глубинах, например… — При этих словах Мароля Элья посмотрела на спину идущего впереди Грапара, но тот будто не слышал — шагал вперёд, глядя себе под ноги. — Впрочем, колдовство такого рода тоже лучше проводить на пороге, иначе оно может не сработать…

— Ты кажешься очень осведомлённым в области магии, — заметил Лэрге.

Мароль хмыкнул:

— Ты удивился бы, граф, узнай, сколько всего мне пришлось выучить за свою относительно недолгую жизнь.

Однако слова Лэрге заставили музыканта замолчать. А Элья только-только перестала бояться и заинтересовалась переходами между мирами! Более того, она почувствовала, что Мароль, в кои-то веки, и сам не прочь был бы поболтать на эту тему. Значит, ему всё-таки интересно…

Внезапно Грапар остановился и поднял руку.

Замерли все. У Эльи сердце ушло в пятки, затряслись поджилки.

— Что случилось? — спросил Лэрге.

— Тихо! — скомандовал Грапар.

Прислушались.

Очень странный свист, пронзительный до зубовного скрежета и, конечно, не имевший ничего общего с птичьей распевкой, резанул по ушам. Потом — снова. Ещё громче, ещё невыносимее…

— Боевой клич, — сказал Мароль, и его рука медленно потянулась к револьверу.

Его примеру последовали Мадбир, Грапар и даже Лэрге, которому одолжили оружие, за неимением собственного. Граф достал револьвер из кобуры, взвёл курок, поднял руку. И всё это вышло у него так естественно, будто каждый день что-то подобное проделывал.

Они стояли, беспрерывно озираясь и готовясь отразить удар, откуда бы он не пришёл.

Но никак не предполагали, что на них спрыгнут сверху.

Разве что Грапар. Он рванулся в сторону, выкручиваясь из захвата огромных чёрных ручищ.

Таких чудовищ здесь было несколько: высоких, длинноруких, поросших угольно-чёрной шерстью, с широченными ртами. Были и другие существа. Например, невысокие, жуткого вида человечки, которые казались сделанными из дерева. Несколько женщин: и более-менее привычных, и страшных, с абсолютно зелёными, без белков, глазами, с кожей цвета плесени и перепонками между пальцами. Плавно вышли из-за деревьев высокие хвостатые типы, тоже с зеленеющей кожей. Их желтовато-рыжая грива спускалась по спине до пояса узких штанов со специальными прорезями для, собственно, хвостов — длинных и гибких, с гладкой шерстью.