— Ты уверена, что с Хайдом все будет в порядке? — спросил меня Чарли.

На правах главного стилиста сегодняшнего торжества мой друг решил основательно взяться за Джека, намереваясь привести жениха в божеский вид перед свадьбой. Учитывая, что Хайд терроризирует его с самого утра, а Джек при этом не выпил еще ни одной бутылки пива для успокоения, Чарли предполагал, что мой полный энтузиазма друг уже может быть мертв.

— Да что с ним будет? — я махнула рукой, отпивая из кружки. — Видел бы ты, как он дерется с Карой за последние остатки мицеллярной воды. Джеку и на ринге в подпольных боях такого не снилось. Так что можешь не волноваться.

— Как скажешь, — отец тоже сделал глоток кофе.

На секунду по всему дому закоротило свет. Это Куин в ванной включила фен на полную мощность в надежде вернуть парику былой вид.

Мы с Чарли даже бровью не повели. Нам не хотелось принимать в общем хаосе никакого участия. Стены ходили ходуном, крики Джека становились все громче, Кара в гостиной уже почти начала отклеивать обои в поисках колец, а мы с Чарли на кухне спокойно пили растворимый кофе, наслаждаясь компанией друг друга.

Чарли решил обойтись без смокинга, но надел парадную (и единственную) бирюзовую рубашку. Я видела ее только один раз. Одиннадцать лет назад, в тот день, когда он забирал меня из приюта.

— Я берегу ее для особых случаев. Это «счастливая» рубашка, — объяснил папа. — Она принесла мне тебя.

Отец сильно похудел. Иногда морщился от боли, держа руку на груди. При нас он сдерживался, но когда никто не видел, он кашлял. Очень-очень много кашлял и задыхался.

Все-таки мелкоклеточный рак лёгких не щадит никого. Особенно когда его друзья, метастазы, размножаются и гуляют по всему организму, ударяя по печени, сердцу и даже по мозгу. Это все Чарли объяснял мне, как маленькому ребёнку, превращая свою болезнь в какую-то детскую сказку. С самым печальным концом.

— Волнуешься? — спросила я, поглядывая на отца поверх кружки.

— Нет.

— Ты рад?

— Я не просто рад, детка. Я чертовски счастлив.

— И как ты только умудряешься? Всегда быть абсолютно счастливым

Чарли действительно никогда не был зол, удручён или хотя бы расстроен чем-то. Он мог только растрогаться или расчувствоваться. Но переживая свою болезнь, он ни разу не пожаловался, не посетовал на вселенскую несправедливость. В отличие от меня, держащейся из последних сил, чтобы не забиться в ближайший угол и не зарыдать.

— Фокусники обычно не раскрывают своих секретов. Но с тобой я, так уж и быть, поделюсь, — он склонился чуть ближе ко мне. — Готова?

— Да.

— Я люблю вас всех, детка.

Чарли улыбнулся.

— Вот так просто?

— Вот так просто. Иногда людям просто нужны…люди, — он пожал плечами.

Разнесся неожиданный выкрик Кары:

— НАШЛА! Боже, я нашла!

Подруга прибежала к нам с Чарли на кухню и по пояс высунулась из окна во двор.

— Я их нашла! — заорала она тем, кто с лупой перебирал каждую травинку газона. — Вот почему я предпочитаю не носить лифчики. От них одни проблемы, — уже повернувшись к нам, заявила она, доставая из чашечки потерянные кольца.

— Они там были все это время?

— Даже не спрашивай, — Кара выудила бутылку водки из дверцы холодильника и двинулась к выходу.

— Надеюсь, это для дезинфекции! — бросила я ей вдогонку.

— Ага. И для употребления внутрь, — она помахала мне бутылкой и скрылась из виду.

Чарли только посмеялся. Ситуация с кольцами мало его волновала. Он твердо решил, что выйдет замуж, даже если наш дом унесет ураганом, как в «Волшебнике из Страны Оз».

Дверь в комнату Джека хлопнула и неожиданно стало как-то подозрительно тихо. Спустя несколько минут Хайд спустился к нам по лестнице с видом хирурга после восемнадцатичасовой операции в полевых условиях.

— Ну и? Каков вердикт? — спросили мы с Чарли.

— Скажу вам так — это самая густая и самая рыжая борода, с которой я когда либо имел дело. И если мне, как Гераклу, не поставят огромный памятник в центре города, я буду крайне возмущен. Где водка?

— Кара ее утащила. Кстати, она нашла кольца. У себя в лифчике.

— Это не худшее, что побывало в ее лифчике. Эй, народ! Все готово? — шефским голосом спросил Хайд, выглядывая в окно.

— Вешаем последнюю дюжину шариков! — откликнулся с улицы Джулиан.

— А что насчет гостей? — друг повернулся к нам. — Все в сборе?

Разношерстность гостей на сегодняшнем празднике напоминала свадьбу из «Крестного отца». В роли Дона Корлеоне — Чарли на своей больничной коляске.

Чтобы поприсутствовать на церемонии, дядя Перси со своей внучкой пропустили рейс до Чикаго, Николь взяла отгул на работе, а миссис Лукас достала из гардероба свое лучшее платье. Помимо членов семьи пришел директор «Круза», Рави, со своей женой и детьми и Густав, столько лет снабжающий нас с Перси сэндвичами, Адам, которого в качестве своего «плюс один» пригласил Хайд. Мы позвали Сильвию Пакстон, выручившую меня с платьем, Грэга и даже Стэнли (при условии, что он наденет какие-нибудь штаны).

— Все пришли. Все кроме…

Кроме Артура. Но говорить этого вслух совсем не хотелось.

— Медвежонок, Даунтаун просто опаздывает. Видимо, ему незнаком принцип работы кармы. Но ничего, когда он соизволит явиться, мы все ему растолкуем.

— Да, точно, — кивнула я.

Вот только Артур никогда не опаздывает. Он — человек часы. Мистер распорядок дня. У него все разложено по полочкам и рассчитано до миллисекунд. Перед походом в супермаркет заготовлен список продуктов и на подписи в документах выведена каждая загогулина.

Либо его засосало в канализацию, либо он не пришел намеренно.

— Если он не появится, то все волосы, сбритые с подбородка Джека, перекочуют на коврик перед его входной дверью.

— Хорошо.

— Вообще-то, тебя это тоже касается! Где твое платье?!

— Я не хочу его надевать.

— Почему?

— Оно леопардовое!

Всем уже давно понятно, что у Хайда какой-то пунктик по поводу сумасшедших дресс-кодов. Тема сегодняшнего праздника — леопард. «Не свадьба, а путешествие по саванне», как выразился Хайд. И ему было по барабану, что леопарды в саванне, вообще-то не обитают.

— Вот поэтому ты и не отвечаешь за костюмы! Между прочим, леопард снова в моде.

— А мне кажется, у тебя просто опять начинается обострение под названием «Сара Джессика Паркер»!

Хайд сощурился, и мне стал заметен его нервно-дергающийся левый глаз.

— Тэдди, ты действительно хочешь проверить, кого я люблю больше — тебя или Сару Джессику Паркер?

— Да, хочу, — я сложила руки на груди и выжидательно уставилась на него.

Друг от обиды топнул ногой. Он никогда не умел блефовать.

— Ну ладно, тебя. Но из этого дома ты выйдешь либо в леопардовом платье, либо голой!

Я закатила глаза. Но сделав вид, что испугалась очередногоего блефа, пошла в комнату переодеваться.

Мне только удалось справиться со странным переплетением бретелек на платье, как в мою дверь постучали.

— Я одета! Заходите!

На пороге оказался Джулиан. Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и устроился на кровати, сразу же потонув в бесчисленном количестве подушек.

— М-м, выглядишь…

— Лучше молчи, — предостерегла я его.

— Да нет. Ты выглядишь классно.

— Ну ладно, живи. Ты тоже хорошо смотришься, — в черных брюках и белой рубашке он был словно совершенно другим человеком.

Присев на краешек кровати рядом с братом, я начала адский процесс заклеивания мозолей пластырями и натягиваний туфель на каблуках.

— Тэдди, слушай, — смущенно начал Джулиан. — Ты извини меня, ладно? Это все брехня — то, что я тебе тогда наговорил.

— Да, но, — я вздохнула так траурно, как только могла. — Ты ранил мои чувства и все такое, понимаешь? Боюсь, у нас с тобой только один путь к примирению.

— И какой это?

— Тебе придется мыть за меня посуду до конца дней. А еще никогда не занимать мою ванну, забирать Китти из садика, смотреть с ней «Бесподобного мистера Фокса»… — договорить я не успела, потому что развеселившийся Джулиан повалил меня в гору подушек и начал щекотать.