Ему предстоит многое потерять в этом доме.

А начать можно, к примеру, с «Ролексов», все еще мирно покоящихся в моем заднем кармане, которые он даже не потрудился вернуть обратно.

Примечания к главе:

(*) «Мания величия» — французская кинокомедия 1971 года, снятая по мотивам пьесы Виктора Гюго «Рюи Блаз»

(*) «Tu es magnifique» (с франц.) — «Ты прекрасна»

(*) «Stand by Me» («Останься со мной») — одна из самых известных ритм-энд-блюзовыхпесен XX века, написанная Беном Кингом в 1960 году.

(*) «ОКР» (обсессивно-компульсивное расстройство) — психическое расстройство.

Я все чаще просыпаюсь с мыслями о том, что возможность иметь под рукой армию миньонов или умпа-лумпов разом решила бы все мои насущные проблемы. Всего-то и нужно расчистить им чулан и парочку полок в шкафу, чтобы обеспечить местом жительства, а они взамен мыли бы посуду, чистили зеркала, чинили слетевшую с велосипеда цепь и расталкивали по утрам мое недееспособное тело.

Мечты, мечты. В размышлениях на тему несправедливостей жизни я уже тяну на докторскую степень. Как будто только мне известно, что ни Грю, ни Вилли Вонка, ни даже Белоснежка, которой птички по утрам готовят яблочные пироги, не знают, какого это — справляться со всем в этом мире самостоятельно.

А еще — вставать по утрам под долбящие треки Кендрика Ламара.

— Джулиан! — я стучала кулаком по тонкой стене, смежной между нашими комнатами. — Я убью тебя! И съем все твои колонки на завтрак!

Братец, естественно, не внял моим угрозам. Просыпаться с утра пораньше под его надоедливую музычку даже в свои немногочисленные выходные было той еще пыткой. Предварительно повалявшись еще несколько блаженных минут лицом в подушку под саундреки «Черной пантеры», я, кряхтя как пожилая старушка, все же выбралась из кровати.

После трех тяжелых смен подряд кости у меня ломило так, словно по мне проехался мустанг. Разминая шею и плечи, я спустилась на кухню, где Чарли в своих очках для чтения уже перелистывал страницы утренней газеты.

— Доброе утро, солнышко, — улыбнулся он, не отрываясь от статьи.

Приобняв отца за плечи, я прошлась по заголовкам на развороте:

— Найденный осколок метеорита и перестрелка в соседнем районе? — удивленно приподняла бровь я.

— Да уж, сегодня одна скукотища. — пожал плечами он.

В силу некоторых обстоятельств Чарли стал заложником этой кухни. Год назад здоровье у него серьезно подкосилось, и он загремел в больницу. Работать на заводе стало уже невозможно. Сейчас он в основном подрабатывал в шиномонтаже или время от времени перебивался какой-то случайной халтурой на стороне.

Тяжко вздохнув над раковиной, полной грязной посуды, я потянулась к дверце верхнего шкавчика, чтобы достать упаковку растворимого кофе. Напиток дьявола, к которому меня приучила Мэгги.

Еще год назад Маргарет и Китти жили вместе с нами, пока не стало слишком тесно. Перед уходом на работу утром сестра готовила завтрак и варила кофе. Теперь вся эта рутина по наследству перешла ко мне.

Я заливала кипяток нам с Чарли в чашки, когда позади меня вниз по перилам скатился Джулиан.

Приветственно ткнув меня пальцем в ребра, он открыл холодильник и достал молоко. В три огромных глотка он осушил почти всю коробку, а остатки по-джентельменски вылил в мой кофе.

— Ну и мешки под глазами, — сделал замечание брат, посмотрев на меня. — Хоть картошку в них таскай. Опять до утра смотрела фильмы про ковбоев?

Что-что, а вестерны я любила до сумасшествия. И не только те, которые с Клинтом Иствудом, а вообще все, снятые с шестидесятых годов по настоящее время. Но вчера моя ночь была посвящена телефонным разговорам с Хайдом и поклонению Киану Ривзу.

— Ты бы лучше в душ сходил, а не разглядывал мои синяки, — я кинула брату в лицо полотенце.

Джулиан работает в салоне аэрографии — целыми днями раскрашивает бамперы машин и приходит домой вымазанный в краске с ног до головы. Сейчас, после восьмичасового сна, на виске у него расплылось сине-желтое пятно, и бровь была покрыта странной шелухой.

Поставив перед Чарли дымящуюся кружку, я уселась за стол, обжигая язык об горячий кофе. Напиток этот я не любила, скорее уважала. С некоторых пор — это единственная жидкость, которая помогает мне выжить.

Кстати говоря о чудодейственных жидкостях. Джулиан за прилавком налил стопку водки и, забрав мелочь из трясущихся рук пьяницы, протянул одноразовый стакан в кухонное окно. В шестнадцать лет мой братец промышляет притоном. Какая прелесть.

Как ни в чем не бывало, хрустя печеньем и не замечая моего осуждающего взгляда, Джулиан уселся к нам за стол.

Аккуратно сложив газету, Чарли вдруг неожиданно прокашлялся.

— Дети, мне нужно вам кое-что сказать. — он снял очки с носа и поместил их на край стола.

Мы с Джулианом одновременно переглянулись и напряглись. Если Чарли отложил газету — речь как минимум должна идти либо о геноциде, либо о внезапной кончине Стиви Уандера.

— Джек опять что-то натворил? — предположила я.

— И да, и нет, — замялся Чарли.

— Он снова в вытрезвителе? — закатил глаза брат.

— Нет.

— Он в тюрьме?

— Нет.

— В монастыре? В рабстве? На том свете? — допытывалась я. — Что происходит, пап?

— У Джека возникли неприятности. — тихо произнес Чарли.

Хотела бы я удивиться этой новости.

— А точнее, у нас всех теперь неприятности, — послышалось из открытой входной двери.

Джек зашел на кухню, достал из пачки сигарету и уселся во главе стола. Скрипнул стул. Щелкнуло колесико зажигалки.

— Мы банкроты. — объявил Джек.

Джулиан подавился печеньем.

— Что?

— Сегодня утром прошло последнее заседание. Суд вынес решение.

Я не моргала две долгие-предолгие джековские затяжки.

— Последнее заседание? — ожила я.

Третья затяжка.

— Как давно ты все от нас скрываешь?

— Давненько, — устало выдохнул Джек.

— Нихрена не понимаю, — нахмурился брат. — Что это все значит? Что будет дальше?

— Все банки вступили в реестр кредиторов, скоро начнутся торги. — объяснил Джек.

— Как это торги? — сердце у меня замерло. — Нам нечего продавать.

— Есть, — печально вклинился Чарли.

Я перестала дышать, прекрасно зная, что именно они имеют в виду.

— Последнюю ссуду я взял под залог дома. — бесцветно проговорил Джек, глядя куда-то в точку пространства над моим левым плечом.

Джек мог бы достать из раковины чугунную сковородку и заехать ей мне прямо по челюсти — я бы все равно испугалась от этого меньше, чем от сказанных им слов.

Дом. У нас больше не будет дома.

Мне казалось, я знаю, что такое боль. В детстве в меня стреляли, кидали тяжелые предметы, в приюте меня запирали в темных чуланах и надевали на голову мусорные пакеты. Я до сих пор вся была покрыта шрамами, ссадинами, синяками и появлявшимися из ниоткуда царапинами.

Но это ничто по сравнению с тем, что говорил Джек. Лучше бы он убил меня. Выжег сердце тлеющей у него в руках сигаретой.

Пятая затяжка.

— Нам конец? — задал вопрос Джулиан.

— Дом реализуют в ближайшие пару месяцев. Скоро придет пристав, чтобы описать имущество.

Кончик сигареты беззвучно расплющился о поверхность пепельницы.

— Нам конец, — понял брат.

Оперевшись ладонями о стол, я поднялась с места. Хотелось бы сделать это грозно, но получилось движение неуклюжего жирафа, отходящего от анестезии.

— Как? — я смотрела на Чарли. — Как ты ему это позволил?

Отец болезненно сморщился.

— Тэдди, детка… — он поднялся вслед за мной.

Кто-то постучал в кухонное окно. Кто-то за очередной стопкой водки.

— Иди нахрен, Ларри! — прорычал Джек, кидая что-то звенящее в окно. Видимо ключи.

Я качала головой, пытаясь отделаться от ноющей протаранившей меня пустоты.