Второй фужер с подноса я протянула мистеру Роджерсу.

— А это для вас.

— Вынужден отказаться.

— А я настаиваю, — с этими словами я выплеснула содержимое прямо ему в лицо.

Роджерс даже не шевельнулся. Капельки шампанского опасно стекали с его подбородка на рубашку, разбавляя желтым цветом красные пятна крови на белоснежном материале.

— Ты ведь знаешь, у меня здесь охрана повсюду, — сказал он спокойно.

— А у меня здесь Адам. И у него уже столько уголовных приводов, что вам лучше сначала убедиться в том, что ваши охраннички прошли через Афганистан, прежде чем он ими займётся.

Сам Адам тем временем с грохотом выкинул поднос на мраморный пол, привлекая к нам всеобщее внимание. Его-то нисколько не волновала стоимость кафеля в зале или влиятельность уставившихся на нас богачей.

— Ладно, вечеринка все равно — полное дерьмо, — пожал плечами он. — Так кого из них мне отмутузить, Тэдди?

— Никого, я ухожу.

— Я тоже, — заявил он, срывая бабочку с шеи.

Схватив с ближайшего стола тарелку заслуженных королевских креветок, мы с Адамом направились к выходу.

— Жди здесь. Я за машиной, — сказал Адам, пока мы проходили все такого же приветливого, но немного ошарашенного моим видом швейцара.

Еще больше он удивился, когда вслед за мной из отеля выбежал взвинченный Артур.

— Тэдди! — прокричал он. — Пожалуйста, подожди!

После этих слов я так резко развернулась на каблуках, что Артур на секунду застыл.

— Так ты уже давно знал? Про банкротство Джека и про то, что у нас забирают дом? Про то, что у нас все забирают, до самой последней прогнившей шины в древнем гараже!

— Тэдди, послушай…

— Зачем ты все это делал? Решил поиграть в Мать Терезу? Пожалеть меня, чтобы почистить карму? Приятно было самоутвердиться за мой счет, Артур?!

— Остановись, Тэдди. Что ты задумала? Хочешь сделать мне больно?

— Да! Да, черт возьми, я хочу сделать тебе так же больно, как только что было мнепосле заявлений твоего отца! — разгневалась я, швыряя украденную из отеля тарелку с закусками на асфальт.

Мы смотрели друг на друга пару секунд.

— Извини, — сказала я, немного успокоившись. — Мне просто больно. И я зла. Просто невероятно зла, Артур.

— Я понимаю.

Заметив поднимающийся ветер, он снял с себя пиджак, чтобы накинуть его мне на плечи. И я почему-то была несказанно рада этому жесту такого знакомого, родного Артура, которого я полюбила.

— Почему ты не сказал мне? — спросила я, пока он плотнее укутывал меня в пиджак. — Про своего отца? Про все?

— А что бы это поменяло? Ты бы отказалась от меня, узнав правду? Или стала бы от этого любить меня меньше?

— Нет, — сказала я. — Но это изменило бы сегодняшний день. Я бы не стояла перед твоим отцом, испуганная, как олень в свете фар грузовика. Он наговорил много ужасных вещей, Артур, но будь я в курсе обо всем… Все было бы иначе.

— Мне жаль, Тэдди. Извини, я…

— Уже слишком поздно для извинений.

— Но почему?

— Потому что ты заигрался! — выкрикнула я.

Пришлось проглотить ком, застрявший в горле, чтобы продолжить.

— Помнишь, я говорила тебе, что наши игры до добра не доведут? Я даже не представляла тогда, как крупно ошибалась.

— Тэдди, — тихо сказал он, словно умоляя.

Умоляя меня не продолжать.

— Мы ведь никогда с тобой, на самом деле, не играли, Артур. Это ты вел игру, а я не знала правил. И даже не задумывалась о них. Ты играл мною, а не со мной.

— Неправда.

— Что насчет нашей первой встречи? Это правда была случайность?

— Нет.

— И что ты хотел сделать?

— Увидеть тебя в кафе. Подкупить какую-нибудь шпану, чтобы они вдарили мне пару раз по лицу. Подружиться с тобой, убедиться, что ты хороший человек. И начать действовать. Помочь тебе и твоей семье. Хоть чем-нибудь. Сделать то, чего мой отец никогда не сделал бы. Сделать то, чего хотела бы Анна. Спасти цветок по имени «Рузвельт».

— Так «Рузвельт» — это всего лишь план?

— Нет. Ты же и сама прекрасно понимаешь, что это не так. Все вышло из-под контроля, Тэдди. «Рузвельт» в итоге стал чем-то большим. Чем-то прекрасным. Не поддающимся никакому объяснению.

— Ты вообще любил меня?! — в уголках моих глаз начали собираться слезы.

— Чертовски сильно! И до сих пор люблю! Поэтому я молчал. В какой-то момент это все потеряло для меня смысл. Отец, вся застройка Истерн-Маркет и банкротство. Я влюбился в тебя, и наконец смог дышать полной грудью. План исчез. А я был просто счастлив. Впервые после того, как Анна…

Он не договорил. Машина Адама остановилась у обочины, и он опустил окно с водительского места.

— Карета подана.

Артур в один шаг оказался рядом со мной и положил руки мне на плечи.

— Я не могу сказать тебе остаться. Но могу попросить уехать со мной, а не с ним. Мне нужно все тебе объяснить, Тэдди. Ты должна знать.

— Лучше пусть будет так.

— Нет.

— Жизнь — это не сказка. — грустно улыбнулась я. — Но раньше я думала, что это из-за того, что я никудышная принцесса, но, оказывается, и из тебя принц тоже не очень. Благодаря стараниям твоего отца все единороги в моем мире умерли. Мне нужно время, чтобы разобраться. Потому что я не знаю, что делать дальше.

— Давай резче, Тэдди, или мне тут вечность торчать? — нетерпеливо пробасил со своего места Адам.

— Иду.

Под траурный взгляд Артура я обошла машину и забралась внутрь. Прежде чем мы со скрипом шин тронулись с места, парень подбежал к моему окну.

— Я люблю тебя, Тэдди. Это все было правдой. Я не оставлю все вот так. Я буду бороться за тебя. Знаешь, почему?

— Почему? — проговорила я одними губами, даже не смотря в его сторону.

— Потому что Картеры не сдаются.

Адаму все же надоело быть свидетелем нашей набирающей обороты драмы, поэтому он вдавил педаль газа в пол. И остались позади роскошный отель, Артур, его отец, их общая боль и горе, и ожерелье, которое никогда не достанется Анне. Затем закрылись ворота Даунтауна, погасли последние огни его небоскребов.

— Тебе за сегодня не заплатят, ты в курсе? — сказала я, повернувшись к Адаму.

— Я у этих мажоров стащил столько кошельков, что свои чертовы сто баксов вместе с чаевыми они могут запихнуть себе в задницу.

Он стряхивал пепел с сигареты прямо в открытое окно.

— Никогда не думала, что скажу это… но спасибо тебе, Адам.

— Ну не за что, наверно, — смутился он.

И продолжил курить дальше.

Молчаливость Адама в машине вполне могла бы сойти за обходительность. На мгновение он даже показался мне… нормальным. Не зря все же Хайд что-то в нем нашёл.

Всю дорогу я думала о том, как надену любимые сиреневые носки с коровами, усядусь на скрипучий диван и включу первое попавшееся телешоу, чтобы отвлечься от мыслей о том, что вечер моей мечты обернулся кошмаром.

О том, что для нас с Артуром наступили тяжелые времена.

О том, что я так и не попробовала шоколадный фонтан.

Я заметила, что мы остановились у моего дома, только когда Адам спросил:

— У тебя в холодильнике ничего не завалялось?

— Есть, наверно, банка пива, сухарики и остатки чесночного соуса, если он еще не протух.

— Сгодится, — Адам заглушил двигатель и вышел из машины.

Мы проходили мимо зеленой лужайки, слишком пустой без припаркованного на ней старого пикапа. От вида темного пятна с промятой травой, где раньше стояла родная посудина, противно ёкнуло в сердце.

Адам, заступив за порог дома, сразу же направился к холодильнику, а я… застыла. Застыла, испугавшись царившей вокруг тишины и неподвижности.

Желудок скрутило. И стало вдруг холодно, словно из меня вынули душу. Я вдруг поняла — сейчас будет очень больно. А через секунду, спотыкаясь, побежала к лестнице, через ступеньку поднимаясь наверх.

«Только не это. Прошу. Умоляю. Только не он».

Узкий коридор второго этажа, словно маленькими могилками, был усеян сгорбившимися, прислонившимися к стенам людьми. Их каменные тела зашевелились, только когда я прошла в самую середину этого самодельного кладбища.