— Да вот я тоже удивляюсь, — отвечал парень с усмешкой в голосе, — как бы море не буйствовало, мое судно всегда остается на плаву, даже сегодня. Я раньше думал, что удача у меня такая, но теперь что-то мне подсказывает, что не везенье дело.

Он склонил голову и прижался губами к моему плечу, выглянувшему из широкого ворота мужской рубахи. Я даже не дернулась — приятно же! Прислушалась к ощущениям и заулыбалась самой довольной из улыбок. Колдун запретил морю приходить на выручку мне, но злодею и в голову не пришло, что стихия заколдована на помощь еще кому-то. Выходит, недаром я годами втолковывала волнам, что Николаса полагается беречь и ко мне возвращать.

Мы помолчали немного, думая каждый о своем. Согрелись. Ник принялся вынимать шпильки из моих волос, бережно разбирая мокрые пряди. Я побоялась даже представить, насколько жутко выглядят остатки сложной прически, что еще императорские служанки соорудили. Кажется, с тех пор миновала целая вечность, и за это время я успела порядком утомиться. Уснуть бы, да жаль упустить хоть мгновение волшебного вечера, который, казалось, уже ничего не могло испортить. Но кое-кто все же попытался.

— Мне не следовало вмешиваться в твои отношения с Ефимом, — зачем-то напомнил Николас, — но я побоялся позволить тебе самой решать, как с ним быть. Наговорил со злости абы чего, лишь бы отвадить.

Отмолчалась. Может, угомонится и перестанет неуместными горькими воспоминаниями отпугивать романтику? И правда замолчал, но только пока был занят, укладывая мои локоны поверх нашей накидки — чтобы не липли к спине мокрыми щупальцами.

— Увалень безголовый, — тихо зарычал Ник, явно имея в виду своего приятеля, — ему единственному было невдомек, что мы с тобой…

Он запнулся, а вот я, наконец, вскипела. Ефим, может, и не блещет сообразительностью, но в своем отношении ко мне оказался куда более честен и благороден, чем сам Николас или тот же Рин. Я вывернулась из объятий и зло всмотрелась в родное до боли лицо.

— А что «мы»? — осведомилась ехидно. — Если так печешься о моем удачном замужестве, то что ж сам свататься не пришел?

Ник убрал руки, отпуская меня. Между нами и капле негде было упасть, а казалось, что разверзлась пропасть.

— Считаешь, что если б я с кольцом явился, тебе бы оставили выбор? — вкрадчиво поинтересовался парень.

Только гордость не позволила признаться, что как раз выбор мне никогда и не нужен был. Хотя в целом он прав: вздумай я отказать сыну градоначальника, родня б мне это весь век припоминала и житья бы не дала.

— Уж прости, — проговорил Ник со вздохом, — не хотелось каждый день сомневаться: ты со мной в самом деле быть хочешь или тебе просто деваться некуда.

Это можно понять: кто ж не желает себе любви искренней? Но вредность отозвалась за меня:

— Дурень, — хмыкнула я и отвернулась, хмуро уставившись на море.

— Угу, — протянул парень, соглашаясь, а потом вспомнил, что у него имеется оправдание: — Не думай, что я вел себя как собака на сене. Год корпел над яхтой, чтобы и тебе помочь, и самому в твоих чувствах разобраться.

«Хотел, чтобы ты была свободна», — вспомнилось мне.

— Помышлял выпустить птичку из клетки и посмотреть, воротится ли? — усмехнулась я.

— Скорее, рыбку из сетей, — в тон мне отвечал приятель, — и вообще-то рассчитывал удрать вместе с ней.

Удивление вытеснило обиды, и я снова обернулась к парню.

— А я то была уверенна, что наш остров тебе милей всего на свете и ты ни за что его не покинешь, — проговорила пораженно.

Ник сначала расхохотался, но быстро посерьезнел, а затем и вовсе взял меня за плечи и пристально всмотрелся в глаза.

— Ты мне милее всего на свете, — проговорил он четко, чтобы я ни слова не пропустила, — и я действительно не покину остров, пока ты здесь, пока не скажешь, что я тебе не нужен.

Я закусила губу. Вроде и радостно было от его признаний, но тоска сжимала сердце. Я не могу остаться. Не могу упустить ту новую интересную и значительную жизнь, что мне уже грезилась впереди.

— А если с собой позову? — спросила с затаенной надеждой.

— Куда? — недоверчиво уточнил Ник.

Я хитро ухмыльнулась. Небось думает, что с меня станется умчаться к новоявленным родственничкам отношения выяснять, а то и вовсе в иной мир вздумаю смыться. Я потянула немного, позволив возлюбленному поволноваться, и сжалилась:

— В столицу, — сообщила небрежно, — мне бы учиться пойти, а то сила растет, а обходиться с ней я толком не умею. Как бы чего не натворила…

— Ты повзрослела, — помедлив, задумчиво отметил Николас, — и мне пора за ум браться. Помниться, сразу после коллегиума в одном изобретательском бюро место предлагали. Авось не забыли обо мне еще?

Мы проговорили до самой темноты: не то планы строили, не то мечтали. Никогда раньше мне не приходилось всерьез обдумывать свое будущее. Да и зачем, если прежде мне казалось, что я ни на что не могу повлиять? Но Ник так уверенно рассуждал о том, что мне самой придется выбирать, кем стать. Ибо и магичить можно по-всякому, смотря, какие у меня будут цели и интересы. А вдруг станется, что я вообще с колдовством связываться не захочу? Не обязана же я всю жизнь за монеты чаровать, раз магичкой уродилась? Ведь сколько еще других увлекательных занятий найдется в большом городе!

Проснувшееся море долго прислушивалось к нашей болтовне, мерно покачивая яхточку на волнах. А потом спохватилось, что уж и звезды в воде плещутся, и нас понесло к причалам, полуразрушенным колдовской стихией. Пора отдыхать. Чтобы завтра самые радужные мечты стали еще на день ближе.