При этом большинство вельмож вынуждены были согласиться с новым порядком вещей и даже стали предпринимать попытки повысить прибыльность своих земель и шахт. И правильно — кому охота связываться с вооруженными армейцами? Открыто свое недовольство осмеливались выражать лишь те, кто обладал магией. Эта когорта была самой малочисленной, но могла запросто расправиться с зарвавшейся военщиной. Теперь, чтобы укрепить свои позиции, довольно сильному колдуну Рингарду необходима дополнительная мощная магическая поддержка.

— Догадываюсь, каким образом он решил эту поддержку заполучить, — шепнула мне Гретта и выразительно обвела глазами собравшихся девушек.

Мне оставалось только понятливо кивнуть.

За обеденным столом велась как никогда оживленная беседа. Невесты бурно обсуждали все услышанное, припоминая друг другу какие-то факты и строя домыслы. Кто-то высказал предположение, что Рингарду в детстве и молодости при дворе постоянно давали понять, что он не вписывается, потому наш император сейчас отыгрывается за свои обиды. Я эту догадку сразу отмела. Не хочу думать о Рине, как о мелочном и мстительном. Скорее поверю, что он и в правду считает, что военное дело важней любой роскоши.

— Не зря он уехал в эту глушь… — протянула Малика.

— Сбежал от осерчавших вельмож, — кивнула Джила.

Удивительное дело: эти две невесты не скрывали взаимной неприязни, но при этом между ними царило поразительное взаимопонимание.

— Так сколько это ему лет-то выходит? — спросила Ханна и принялась задумчиво загибать пальчики.

— Двадцать два полных года, — тихо ответила Видана, заставив всех задумчиво замолчать.

После обеда мы с Ханной отправились проверить, как себя чувствует ее хворающая подопечная. Гретта напросилась с нами, объявив, что ей все равно заняться нечем, а посмотреть волкодавиху очень охота.

К моему удивлению, в покоях уже было прибрано. На полу и коврах не осталось следов крови, а кровать радовала аккуратно заправленной свежей постелью. Собаку же переложили на низкую тахту и укутали каким-то тряпьем.

— Еспер помогал, — пояснила травница, имея в виду ночного стражника, — горничные отказываются к ней подходить даже тогда, когда серая спокойно спит. Пугливые такие! А как по мне, то милейшее создание!

Словно бы для того, чтобы опровергнуть ее слова и поддержать славу грозного зверя, волкодавиха чуть подняла морду и угрожающе зарычала на Гретту. Та от неожиданности отскочила и возмущенно буркнула:

— Чего это псина разошлась?

— Может, она рыжих не жалует, — насмешливо предположила я.

— Ваш император тоже рыжий, — обижено парировала подруга.

— Неправда, он у нас медный, а ты — прям огненная, — не согласилась целительница, но затем примирительно добавила: — но это не мешает тебе быть настоящей красавицей. А чтобы эту красоту не испортили чьи-то зубы, отойди-ка ты подальше.

Лицо рыжухи расплылось в самодовольной улыбке. Разве мог кто-нибудь всерьез обидеться на лапочку Ханну? Тем не менее, Гретта вняла предупреждению и к собаке больше не подходила. За тем, как мы меняем повязки на ранах и пытаемся накормить обессиленное животное, она наблюдала с почтительного расстояния.

После короткой передышки нас ждал урок бальных танцев. Напрасно я надеялась, что они будут походить на знакомые пляски во время многочисленных островных фестивалей и карнавалов. Полагаю, графиня, оказавшаяся знатоком не только этикета, но и танцевальных па, лишилась бы чувств, вздумай я описать привычные мне праздники.

Ох, как бы мне хотелось хоть на один вечер вернуться туда, где в свете огней парни подхватывают смеющихся девушек и кружат их до упада под веселые незатейливые ритмы. Вспомнилось, как я хохотала, увлекаемая Ником на деревянный помост, и дала соленому морскому ветру унести мою легкую шаль. Разве она нужна была мне, когда от одной его улыбки становилось так жарко-жарко?..

Сердце тоскливо заныло, и я сбилась с шага, столкнувшись с Вайоми, которая тоже сегодня была сама не своя. Мы торопливо обменялись извинениями и продолжили курсировать по залу. Местные благородные танцы заключались в том, чтобы медленно вышагивать-плыть, условно вырисовывая на полу замысловатые узоры, и при этом время от времени изображать те самые книксены перед прочими участниками хода. Самая большая сложность заключалась как раз в том, чтобы, плавно двигаясь в строго заданном направлении, не столкнуться с другими девушками в широких платьях.

Невесты то и дело путались, останавливались и делали недозволенные отступления, огибая друг друга. Танцевальный зал вскоре стал напоминать мне рыночную площадь в бойкий день. Этим своим наблюдением я поделилась с остальными, и пронесшиеся по комнате смешки заставили графиню наконец сдаться и прекратить сие мало походящее на танец действо. Правда, она обещала продолжить обучение на следующий день.

За ужином никому не хотелось вести разговоров — все девушки были изрядно вымотаны несколькими часами беспрерывного хождения под монотонный счет графини. Потому мы спешно поели и разошлись каждая в свою комнату. Мне еще предстояла вечерняя прогулка к псарне — оставить животных голодными совесть не позволяла. Тем более, что я уже знала, чем это может закончиться.

Вскоре явились два знакомых стража. Конечно же, оба представились мне еще в городе, но про себя я окрестила их старшим и младшим сплетниками. Заслужили ведь! По дороге стражники наперебой уверяли, что для них огромная радость тащиться в потемках незнамо-куда, зато в моей приятнейшей компании. Правда, они заметно помрачнели, когда я сообщила, что нам предстоит встретиться еще и на рассвете.

Всю дорогу мужчины продолжали говорить о чем-то совсем неважном, и я с облегчением скрылась от их болтовни за воротами амбара. Здесь горели сразу несколько факелов, ярко освещая добрую половину огромного помещения. Завидев меня, псы заметно оживились и стали носиться по вольеру с рыками и рявками.

— Пить хотите? — спросила я, чтобы хоть как-то привлечь их внимание.

Оба волкодава удивленно на меня уставились. Неужто никто больше с ними не разговаривал? Ободрившись своим открытием, я принялась рассказывать им все, что только в голову взбредет, пока зачаровывала воду и просовывала ведерко за услужливо расплетшуюся сетку. Надо сказать, что бадья была наполнена лишь на половину, наверно, чтобы я смогла ее поднять.

Вдоволь нахлебавшись, псы мирно улеглись, и я, подхватив мясо и стараясь не вдыхать его запах, смогла спокойно войти в вольер. У нас поговаривали, что животные могут чуять страх, потому я изо всех сил старалась, чтобы мои движения и голос были даже более уверенными, чем обычно. Жаль, Рин не сказал мне, какие команды он использует. Впрочем, — я невесело усмехнулась, — ежели собаки вздумают напасть, и самые командные крики их вряд ли остановят.

Один волкодав недоверчиво приблизился ко мне. Я не придумала ничего лучше, чем протянуть ему кусок мяса. Очень надеялась, что свежая свинина покажется псу более привлекательной, чем уставшая и помятая за день девица. Так и вышло. Серый принюхался и осторожно, не притронувшись зубами к моим пальцам, взял предложенную свежину. Разделавшись с угощением в считанные секунды, он снова просительно на меня уставился. Второй волкодав тоже заинтересовано навострил уши и подошел с другой стороны. Пришлось и этого кормить с рук.

Так я и продолжала делить мясо и раздавать его нетерпеливым серым мордам, пока бадья не опустела. Поняв, что еда закончилась, и я засобираюсь уходить, один из псов уткнулся своим здоровенным лбом мне в бедро.

— Эм, — неуверенно протянула, — тебя погладить?

Ответа, конечно же, не последовало. Я, поколебавшись, все же потрепала зверя по холке. Холодный нос его братца подлез под другую руку, также явно требуя ласки. И что прикажете с ними делать? Вздохнув, перевернула ведро к верху дном и уселась на него, давая волкодавам уложить свои тяжелые головы мне на колени и запачкать платье слюной. Я перебирала пальцами шерсть и чесала за блаженно обвисшими ушами, а собаки довольно поскуливали и пытались облизать мои ладони.