Луиза набрасывается на отца Кейди сзади и пытается его оттолкнуть. Но он слишком велик для ее маленького тела. Он замахивается и локтем бьет ее прямо в лицо. Ее нос разбит. Я четко слышу хлопающий звук. Луиза с болезненным стоном падает на пол.

С яростным ревом я бросаюсь на Нормана. Мои кулаки сжаты, и я готов ударить его. Мне удается нанести лишь один удар в его твердый живот. И тут он хватает меня за горло.

— Так ты мальчик? Это правда? — рычит он и тянет меня вверх.

Пальцы моих ног едва касаются деревянного пола. Я хватаю ртом воздух и впиваюсь в его широкое запястье. Отец Кейди сжимает меня в стальных объятиях и усмехается. Мое зрение на мгновение затуманивается.

— Мальчики не носят розовые ночнушки. Если только они не геи. Ты гей, Боунз? — спрашивает он насмешливо.

Я перестаю бороться. Пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Кажется, что оно недоступно мне из-за мертвой хватки на моем горле.

— Боунз! — где-то плачет Кейди. Она зовет меня.

«Уходи, Кейди!»

«Спрячься, Кейди!»

«Не смотри на это, Кейди!»

Я не могу говорить, но она все равно слышит меня. Кейди всегда слышит.

— Знаешь, что происходит с мальчиками-геями? — спрашивает Норман, брызгая слюной мне в лицо. Он швыряет меня на кровать, а я, обхватив ладонями горло, беззвучно хватаю ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. — Их имеют в задницу!

— Боунз! — рыдает Кейди. И это единственное, на чем я могу сейчас сосредоточиться.

— Беги, Кейди! — шиплю я. Мой голос превращается в хриплый шепот. — Он больше не сможет причинить тебе боль!

Убийственный взгляд Нормана встречается с упрямым моим. Он набрасывается на меня. Я не успеваю даже пошевелиться. Он переворачивает меня на живот и прижимает свой отвратительный набухший член к моей заднице. Моя дурацкая ночная рубашка не может помешать ему. Как жаль, что я не в джинсах.

— Ты — Кейди, — жестко смеется отец Кейди. — Моя маленькая принцесса.

Я извиваюсь и отчаянно пытаюсь вырваться из его захвата.

— Делай что хочешь, придурок. Она ушла и не узнает, что ты вытворял. Я защищу ее.

Норман с рыком стягивает с меня трусы. Я закрываю глаза и представляю Йео — моего и Кейди лучшего друга. Я вспоминаю, как его щеки становятся ярко-красными, когда я матерюсь при бабушке Кейди, Рут. Я думаю о том, что у него всегда есть пачка «Читос» для меня, когда он приходит в гости. Я смеюсь над тем, как хреново он играет в «Монополию». А еще я вспоминаю его объятия, когда я упал с велосипеда Кейди и ободрал обе коленки. Я был смущен и сказал ему отвалить, но он продолжал утешать меня.

Йео всегда рядом с нами.

Как и сейчас.

Норман делает со мной ужасные вещи, но я способен блокировать это. Я заменяю весь этот ужас и физическую боль на нечто совершенное. Нечто прекрасное. Йео.

— Ты хороший мальчик, Боунз, — насмехается Норман. Он отрывает меня от улыбающегося Йео, рядом с которым я мысленно нахожусь. — Почти как наш Кеннет, если бы он только родился.

Боль пронзает меня, но я быстро перемещаю свое сознание из настоящего в самые приятные воспоминания. Воспоминания о том утре, когда мы с Йео ели мороженое на крыльце.

Норман беспомощен.

Он больше не сможет сделать Кейди больно.

И уж точно не сможет причинить вред мне.

Я Боунз.

Сильный. Гибкий. Нерушимый.

Кейди

Голос Боунза возвращает меня в настоящее.

— Не ходи туда, — твердо говорит он, словно командует.

Дрожь пробегает по моему телу.

— Почему дверь открыта? Норман был здесь? — я вдыхаю тягучий запах пива и понимаю, что, скорее всего, был. Меня охватывает сильное желание позвонить Йео. Умолять его поторопиться домой. Он один способен удержать монстров подальше.

— Поверь, я тоже могу, — бормочет Боунз. И я слышу легкую грусть в его голосе.

Я киваю ему и, нервно сглотнув, берусь за ручку двери. Нужно поскорее закрыть ее. Но что-то удерживает меня. Я невольно заглядываю в бывшую мамину спальню, вцепившись в дверную ручку. Мой взгляд прикован к кровавому пятну на полу. Напрасно бабушка пыталась его отмыть. Оно так и не смылось с деревянных досок. Попытки заново отполировать их тоже оказались бесполезными.

Я плотно закрываю дверь и перекрываю доступ к жутким воспоминаниям.

Только так мы справляемся с ужасной смертью моей мамочки.

— Жаль, что я не убил Нормана той ночью, — шипит Боунз. Я чувствую его теплое дыхание на своей шее, когда он через мое плечо заглядывает в спальню. — Мне нужно было заранее подготовиться. Я мог бы ударить его ножом. Господи, Кейди, я должен был выпотрошить этого ублюдка. Тогда бы он не смог вернуться в следующие выходные.

Мне нравится его свирепость, и я улыбаюсь. Но моя улыбка быстро тает.

— Он был слишком жесток с тобой, Боунз. Бабушке пришлось вызвать скорую помощь. Норман был сильнее тебя, — по моей щеке катится слеза.

Я почти роняю корзину с бельем, которую придерживаю под мышкой. И опять вспоминаю. К счастью, задний проход Боунза был поврежден незначительно. Потребовалась всего пара швов. Но Боунз был очень зол по этому поводу. И никогда не посвящал меня в подробности своих страданий. Он восстанавливался целую неделю. А я как всегда пряталась. Оставила Боунза разбираться со всем этим ужасом в одиночку.

— Мне так жаль, Боунз. Жаль, что привлекла тебя в этот несправедливый мир. Жаль, что тебе приходится сражаться за меня, — я начинаю всхлипывать. Закрываю глаза и наслаждаюсь его любовью ко мне, окутывающую меня теплыми объятиями. — Хотела бы я быть сильнее.

— Сражение — это мой выбор. И эти битвы за тебя, детка. Я всегда буду с тобой, пока ты нуждаешься во мне, — бормочет он.

Мне не нравится, что он грустит.

Он кровоточит печалью.

И, заполняя комнату, она грозит утопить меня.

— Ты всегда будешь мне нужен, — твердо говорю я ему. — Всегда.

— Не всегда, — шепчет мне на ухо Боунз.

Мне нравится его шепот. 

Йео

Утром я оставляю Кейди дома и отправляюсь к родителям, чтобы во время завтрака обсудить с ними вчерашний ужин, вернее, произошедшее на нем.

— Расскажи мне свой план, сынок, — папины пальцы переплетены, а седеющая бровь вопросительно изогнута.

Я немного нервничаю и, не зная с чего начать, зарываюсь пальцами в волосы, и начинаю ворошить их. Какой гель тут выдержит? Ничего не придумав, я пожимаю плечами.

— План такой... к сожалению, никакого плана нет.

Отец разочарованно вздыхает.

— Невозможно что-то планировать, когда дело касается Кейди, — спешу оправдаться я. — Ты же видел вчера, что с ней происходит. Вы все видели.

Мама мягко улыбается мне, выражая свою поддержку.

— Она больна, — отец хмурится, а его челюсти крепко сжаты. Но грубость его слов внешняя, она не может обмануть меня. Теперь я вижу его сострадание и желание помочь.

— Согласен, но послушай, — не сдаюсь я, ответив на его жесткий взгляд своим решительным. — Я учился в медицинском колледже и получил высшее медицинское образование. У меня обширнейшая практика в психиатрической клинике — от медбрата до врача. Я не только прослушал бесчисленное множество лекций лучших врачей и профессоров страны, но и имел практические занятия и личные беседы с ними. Папа, поверь, ни один час моего бодрствования не прошел впустую. Все, что я изучал или практиковал, было направлено на исследования ее психического заболевания. Пойми, что нет лекарств, способных чудодейственным образом заставить эти голоса исчезнуть. Не существует ни одного экспериментального метода, способного вылечить Кейди. Единственный способ помочь ей — это принять ее со всеми ее проблемами. Альтеры, которых она создала, являются неотъемлемой частью ее. И она уже длительное время живет в совокупности с ними. Это не может измениться в один миг. Кейди невозможно просто вылечить. Все они — это она сама.