Когда я закрываю глаза и замираю, он воспринимает это как отказ. Но Боунз никогда не принимает «нет» в качестве ответа. Никогда. Он поворачивается ко мне лицом и толкает меня на спину. Его ловкие пальцы быстро расстегивают мои брюки. Я даже не успеваю озвучить причину, почему мы не должны этого делать. Он уже раздевает меня догола. Его рука смыкается вокруг моего твердого члена, и он гладит меня. Яркие звезды освещают его темную комнату.

— Презервативы. Лубрикант. Прикроватный ящик, — рявкает он.

Я слышу, как он сбрасывает одежду.

Но меня пробирает дрожь.

Любовь и мой моральный компас сошлись в эту темную ночь на дуэли. Любовь. Более жестокая. Неудержимая. И чертовски сумасшедшая. Любовь всегда побеждает. У моего морального компаса не было ни единого шанса.

— На колени, — приказываю я и открываю ящик. Как только я нащупал путь в темноте и раскатал презерватив по члену, я выдавливаю внушительное количество смазки на палец. — Когда тебя в последний раз имели твою задницу?

Он смеется.

— А когда ты в последний раз брал меня?

Рождество.

В последний раз это было на Рождество.

Ему придется нелегко.

— Расслабься и дай мне эту задницу, — рычу я.

Наше прерывистое дыхание создает зловещую симфонию в темноте. Два адских демона до добра не доведут. А наш ангел играет с нами в прятки. Я благоговейно глажу его ягодицы. Затем нахожу его тугую, сморщенную дырочку. Когда я медленно ввожу в нее палец, он издает полный удовольствия стон.

— Все в порядке, Боунз?

— Черт возьми, да. Повтори мое имя еще раз.

Так много раз я обманывал нас обоих, называя его Кейди. Я ведь сильно скучал по ней. Но это было неправильно. Я ошибался.

— Боунз, — бормочу я, вдавливая и вынимая свой палец. С каждым движением его мышцы сжимаются вокруг него. Мой член не продержится долго внутри него. Как всегда.

— Еще, — говорит он, и я слышу в его голосе нужду.

Я наливаю еще больше смазки на его упругое колечко. Затем осторожно начинаю вдавливать в него еще один палец.

— Господи! Черт!

— Слишком много? — спрашиваю я, и мои движения замедляются.

— Нет... не достаточно. Мне нужно больше, Йео.

Я улыбаюсь в темноте. Йео. Мне тоже нравится, когда Боунз произносит мое имя. Повинуясь этому необычному призыву, я пытаюсь добавить еще один палец. Внутрь и наружу. Растягиваю и наполняю. Это уже далеко не первая наша подобная попытка в анальном сексе. Поэтому вскоре его зад готов.

Боунз готов.

И я трахну его.

— Это будет в последний раз? — его дыхание неровное.

Я вытаскиваю свои пальцы из него и вытираю их о простыню.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Надеюсь, что нет.

— Сделай это, — настаивает он. — Сделай это сейчас.

— Ложись на живот. Тебе придется глушить свои крики в матрасе, — с рычанием говорю я ему.

Боунз тут же подчиняется. И, не теряя времени, я дразню его дырочку хорошо смазанной головкой члена. Я должен крепко держать его на месте, пока вхожу в него. Сначала сопротивление очень сильное. И все же я проталкиваюсь сквозь плотное кольцо мышц. Его крик низкий и приглушенный. Как и мой.

— Скажи мне остановиться…

— Не останавливайся.

И я не останавливаюсь. Я медленно толкаюсь в его напряженное тело. В темной комнате мое блаженство становится ослепляющим. Это так же чертовски приятно, как и в прошлый раз. Я и Боунз — это не просто секс. Мы лучшие друзья. И мы объединяемся так, как это могут сделать немногие.

Это соединение и слияние.

Наши души соединяются.

Это любовь.

— О Господи, — шепчу я. Боунз, как и Кейди, любит, когда я шепчу. — Ты идеален.

— Скажи мое имя.

— Боунз. Я внутри тебя, Боунз. Ты слышишь? — шиплю я.

Мои толчки набирают темп. Каждое движение — пытка для моего члена. А я ослеплен похотью и потребностью. Желание затрахать его до боли сильно. Но я не стану делать этого. Я занимаюсь с ним любовью.

Накрыв Боунза своим телом и прижавшись потной грудью к его спине, я посасываю и покусываю его шею. Двигаюсь внутри него. Мои руки скользят под него, и я прижимаю его к себе. Каждый толчок — это извинение. Поцелуй. Крепкое объятие. Еще один способ сказать, что я тоже его люблю. Боунзу нужны не слова. Ему нужны действия. Он должен чувствовать мою любовь.

Его тело напрягается и начинает дрожать. Его задница сжимается вокруг моего члена, и он шипит. Теперь я спокоен — он нашел свое освобождение. Это все, что мне нужно, чтобы дойти до края. Прижавшись губами к его плечу, я шепчу:

— Я люблю тебя, Боунз.

Он молчит, когда я кончаю. Мой член пульсирует внутри него, и восхитительное удовольствия разливается по всему телу. Яркие белые пятна тускнеют до серого и, в конце концов, становятся приглушенно-черными. Наконец, я расслабляюсь на нем.

Ни один из нас не двигается. Мы связаны, и на данный момент это кажется правильным.

— Ты такая девочка, Пожиратель котят, — дразнит меня Боунз охрипшим от удовольствия голосом.

— Я научился этому, наблюдая за тобой, — с улыбкой отвечаю я.

Мы оба хихикаем. Когда он снова замолкает, я вынимаю из него свой размягченный член и нахожу его челюсть, чтобы направить его лицо к своему. Я крепко целую его, прямо в губы.

— Я люблю тебя, — напоминаю я ему, говорю вслух, не шепчу.

Боунз иногда любит это.

— Скажи мое имя.

— Боунз.

— Ты голоден?

— Не голоден для «Читоса», если ты об этом.

Он соскальзывает с кровати и отходит от меня. Я лежу, вдыхая его нежный аромат. Мой разум раздроблен. Разорван на две части. Здесь нет правильного ответа. Только то, что кажется правильным.

— Эй, Пожиратель котят, — кричит Боунз из дверного проема ванной.

Свет освещает темное пространство, и я вздрагиваю.

— Да?

— Я тоже тебя люблю, ублюдок, — сказав это, он хлопает дверью.

Душ включается, и я не могу не улыбнуться, глядя в потолок.

Иногда любовь чертовски запутана. 

Кейди

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Боунз и Йео все уладили. Они никогда не ссорились и не держали зла друг на друга. А когда между ними была вражда, страдали мы все. Теперь, когда они снова стали лучшими друзьями, у нас с Йео настала тишь и благодать.

В течение дня я даю уроки игры на фортепиано в своем милом прохладном доме. Спасибо, Йео. Он занят поиском места для своей частной практики. А я работаю со своими учениками. Потом он возвращается домой, и остаток вечера мы проводим вместе. Ну, кроме прошлой ночи. Вчера вечером он хотел, чтобы я сходила в магазин за едой на сегодня. Но я просто не могла. Я отправила с ним Агату. Они вернулись домой с таким количеством еды, что хватило бы накормить целое войско. Я переживала о неразумных тратах Агаты. Но мне сообщили, что все это купил Йео.

Еда для ужина с семьей.

Курево для Боунза.

Еще одно ненужное, но милое платье для меня.

«Читос» для Боунза.

Новый шарф для тети Сьюзи.

Раскраски для Пресли.

Новые маркеры для Агаты.

Игрушка для Уискерса.

Крутые очки-авиаторы, вызывающие зависть даже у меня, — для офицера Джо.

И дневник для меня.

Ему не нужно было покупать все это для меня и моей семьи. Возможно, все это стоит целое состояние. Но зато он сияет от удовольствия, и с его лица не сходит широкая — от уха до уха — улыбка. В этом весь Йео. Он любит делать что-то для других.

— Ты будешь сидеть рядом со мной, пока я им все не расскажу? — спрашивает Йео с порога ванной, отвлекая меня от моих мыслей.

Я провожу по губам помадой, надеваю на нее колпачок и задумчиво пожимаю плечами.

— Даже не знаю.

Йео прислоняется к дверному косяку. Ткань снежно-голубой рубашки обтягивает мышцы его груди. С шеи свисает шелковистый, тонкий галстук, а черные волосы уложены так, что торчат во все стороны. Но это, в любом случае, выглядит чертовски круто. Черные брюки идеально облегают его спортивные ноги. Мой Йео выглядит настолько хорошо, что мне хочется сорвать с него всю его красивую одежду и позволить ему взять меня прямо на раковине в ванной.