Но, увы, его семья скоро будет здесь.

— Агате нужна моя помощь? В доме чертовски вкусно пахнет. Ее лазанья — самая лучшая.

Я разглаживаю свое черно-белое платье с ацтекским рисунком и пытаюсь успокоить свои расшатанные нервы.

— Она уже сделала все, что могла. Ждем только гостей.

Йео одаривает меня своей теплой улыбкой. Его улыбка говорит, что он любит меня и считает красивой. Его улыбка верит, что я смогу достойно выдержать этот ужин.

К сожалению, я собираюсь украсть его улыбку.

Как всегда.

— Где твой альбом? — спрашивает Йео, потянувшись к моей руке.

Я позволяю ему обнять себя. Он тянет меня из ванной в мою комнату.

— В верхнем ящике. Ты уверен, что это хорошая идея? — я чувствую тошноту и головокружение. — А если они будут смеяться? Не знаю, смогу ли я справиться с этим.

Йео останавливается и обхватывает мое лицо обеими руками. Его темные глаза сужаются, а челюсти сжимаются.

— Если они будут смеяться, то я вышвырну их из этого дома. И тогда они не попробуют клубничный пирог Агаты. Ради него они будут себя хорошо вести.

Он игриво подмигивает мне.

Я улыбаюсь и закрываю глаза.

— Но что, если...

Йео заставляет меня замолчать — его губы прижимаются к моим. Теплые и мягкие. Приглашающие. Влажные и страстные, чтобы поцеловать меня глубже. Я впускаю его, и его язык встречается с моим. У него мятный вкус, и я хочу провести всю ночь, облизывая его идеальный рот, а не объясняться с его высокомерной семьей.

Руки Йео скользят вниз к моей заднице и задирают мое платье. По моему телу распространяется тепло. Я бы все отдала за отмену ужина. Йео трахнул бы меня прямо на комоде, а потом мы бы съели лазанью в постели.

Йео притягивает меня к себе, и его эрекция упирается мне в живот. Могу поспорить, если я буду умолять, он отменит ужин в мгновение ока.

Но я не могу этого сделать.

Он хочет действовать открыто.

Дать мне возможность высказаться.

Чтобы они поняли, почему я такая, какая есть.

Мне ненавистна сама мысль, что меня выставят на всеобщее обозрение. Но я знаю — это единственный возможный для нас вариант. Единственный способ дать развитие нашим отношениям. Нам понадобится поддержка его семьи.

— Кузнечик, — шепчет он мне в губы, — я буду выглядеть извращенцем, если поприветствую своих родителей стояком.

Я хихикаю и хватаю его член через брюки.

— Я могу позаботиться об этом очень быстро…

Он стонет, когда раздается звонок в дверь.

— Позже, красавица. Мы продолжим это позже. 

Он отстраняется. А меня поглощает страх — наступает реальность.

Что, если ненависть затмит их понимание?

Что, если они заставят его уйти от меня?

Вдруг они будут смеяться надо мной?

Вокруг меня сгущается тьма. Злая и тревожная. Я поднимаю руку и в отчаянии хватаюсь за волосы.

«Кейди. Кейди. Кейди».

ОН зовет меня, но я тону. ЕГО шепот заглушает проклятый крик.

«Плохая девочка. Плохая девочка. Плохая девочка».

Ненавистные слова Нормана опять затмевают мое сознание. Они напоминают мне о том, кто я на самом деле.

«Кейди. Кейди. Кейди».

У меня в глазах стоят слезы. И я переживаю за свой недавно нанесенный макияж.

«Что за фигня, Кейди? Грязная, плохая маленькая девка. Ты такая же, как и твоя шлюха мать».

Я борюсь с адовой бурей в своей голове. Две теплые руки крепко обнимают меня. Йео знает, что мне нравится, когда он шепчет. Но не в этот раз.

ОН рычит:

«КЕЙДИ! КЕЙДИ! КЕЙДИ!»

ЕГО глубокий голос грохочет и прорезается сквозь туман моего разума. Словно он орудует острым ножом. Я моргаю и вижу любящие карие глаза, сфокусированные на мне.

Всегда я.

Его губы шевелятся. Они зовут меня. Как всегда.

Никакого шепота.

Только рев.

— КЕЙДИ! — ЕГО голос напоминает рык медведя, который предупреждает хищников отойти подальше от его детенышей. — КЕЙДИ!

Щелчок.

Исчезновение.

Вот так просто.

Вот почему мне нужен мой Йeo.

— Нам лучше открыть дверь, — бормочу я.

Он вздыхает с облегчением. Целомудренно целует меня в губы. И тут снова раздается звонок в дверь.

— Спасибо, что вернулась, Кузнечик, — шепчет он.

Мне нравится его шепот. 

— Ужин был чудесным, — говорит Кён с улыбкой. — Тебе нужно передать это…

— Агате. Ее зовут Агата, — мои слова резкие и колкие. Я пыталась быть общительной, но в этом окружении у меня вот-вот случится паническая атака.

— Мне жаль, что она не смогла присоединиться к нам, — говорит она с дрожащей улыбкой.

— И мне, — когда Кён смотрит на меня, как будто ожидая дальнейших объяснений, я быстро выдыхаю. — Ей давно пора спать.

Йео сжимает мое бедро под столом.

— Ты в порядке?

Флетчер, прищурившись, смотрит на меня. Пэтти и Баркли устрашающе молчат. А Дин почти не притронулся к еде. Во время ужина говорили только Кён и Йео.

— Я в порядке, — вру я.

Я не в порядке.

Совсем.

Мне хочется выблевать всю ту вкусную лазанью, которую я успела проглотить.

Баркли откидывается на спинку стула и бросает на Флетчера взгляд, который мне не суждено понять. Но я чувствую раздражение, разочарование и нетерпение. Они исходят от него удушливыми волнами. На самом деле от них всех.

Им нужны ответы.

Которых у меня нет.

Если бы Боунз был здесь, у него бы были ответы. Как и оскорбления. Черт возьми, он был бы весьма занятным. При этих мыслях я хихикнула.

Все взгляды устремляются на меня — опасливые и растерянные.

— Пап, ты помнишь тот старый фотоаппарат, который я просил? Тот, что ты должен был починить для меня. Мы провели большую часть недели, слушая, как старик из магазина давал нам инструкцию по использованию этой проклятой вещи, — тихо спрашивает Йео.

Флетчер кивает. Его лицо озаряется пониманием, и он наклоняется вперед.

— Он принес больше хлопот, чем пользы, — он улыбается и смотрит на своего младшего сына с такой гордостью, что мое сердце просто разрывается.

Йео усмехается.

— У меня все же получилось. В итоге. Я сфотографировал все... — он замолкает и переводит взгляд на меня.

За столом все молчат. Можно услышать, как падает булавка. Эти люди за столом позволяют Йео вести разговор. Имеют терпение, пока он разматывает нить нашей любовной истории. Пытаются увидеть, что скрывается под ней. Для них она уродлива и разбита. Но в моем мире — это единственное, что имеет смысл.

— Я сделал альбом, — говорит им Йео с застенчивой улыбкой на губах.

Дин отрывисто смеется.

— Черт побери! Типа книги о сексе или другая подобная хрень? Вы двое озабоченные или что-то вроде того?

Флетчер ощетинивается на циничную вспышку своего сына и сердитым взглядом заставляет Дина замолчать. Затем его взгляд возвращается ко мне.

Обнадеживающий.

Нежный.

Добрый.

Я смотрю на него и моргаю. Новый стол, который купил для меня Йео, не испорчен. Имя Нормана не высечено на поверхности. Я была в восторге, что стол привезли до приезда его семьи. Мне было бы стыдно, если бы они увидели эту ужасную часть моей жизни.

Йео продолжает рассказывать о своем фотоаппарате. О том, как он будет практиковаться в съемке людей и насекомых. Но в основном меня. Дрожащей рукой я беру нож. Йео такой оживленный и счастливый. Это должно приносить счастье и мне… Но на меня опускается тьма.

Предчувствие беды.

Беспокойство. Волнение.

Что если он придет?

Что если появится тут прямо сейчас?

Будет ли он свирепствовать и сеять хаос в семье Йео?

Причинит ли им боль?

«Кейди. Кейди. Кейди».

Приятный голос Йео доносится до меня сквозь облачную дымку, но недостаточно быстро. Здесь вонь Нормана. Затхлый дым и дешевая выпивка. По моей коже проходит дрожь, когда я чувствую его присутствие в доме.

«Кейди. Кейди. Кейди».