Стоило мне спуститься на этаж, где жил царь, как в конце коридора замаячила фигура Серпенты. Женщина явно очень нервничала, переминалась с ноги на ногу, заламывала руки и металась от двери к двери. Что, неужели все настолько серьезно? Я думала, царь лишь немного ударился головой. Уж кому-кому, а ему такая травма ничем не грозит.

- Что у вас произошло?! - едва завидев меня, Серпента бросилась вперед с таким неадекватным взглядом, словно царь умер. - Как мог взрослый мужчина получить такую травму?!

Женщина замерла в полушаге от меня, дыша как после долгого бега. Черные пряди выбились из аккуратной прически, под глазами расползлась паутинка ранних морщин. Выглядела она так, словно не спала несколько ночей.

- Во-первых, не смей повышать на меня голос, - холодно осадила я её. Пусть мы одни, но я не позволю так с собой разговаривать, даже несмотря на ее состояние. - Во-вторых, люди твоего положения не смеют требовать от меня никаких отчетов. Да, ты любовница царя и его фаворитка, но я - его законная жена, мать его наследника. Помни свое место, - я смерила графиню презрительным взглядом и, обогнув её, молча вошла в царские покои. Серпента даже не обернулась, продолжая стоять, сжав кулаки в бессильной злобе.

Габриллион лежал в постели с перевязанной головой. Его лицо не пострадало, но вот затылку здорово досталось. Лекари суетились в углу, смешивая какие-то снадобья, а его царственное величество смотрело на меня со смесью презрения и ненависти. Едва мой взгляд коснулся оплывшего лица, как я испытала укол сожаления от того, что этот мужчина все еще жив. Боги, как же я его ненавижу...

- Что произошло? - с порога потребовал царь ответа своим скрипучим голосом. - Почему я ударился о стену.

- Тебя как будто что-то толкнуло, - пожала плечами я, равнодушно смотря на раненого мужчину. - Ты подлетел в воздухе и врезался в стену.

- Издеваешься, да? - губы Габриллиона искривились в презрительной усмешке.

- Вовсе нет, - спокойно покачала головой я. - Ты разозлил Архана своими грязными высказываниями, вот ребенок и проявил.. .себя.

- Что ты несешь?! - прошипел царь, с трудом удержав оскорбления в горле. - Как пацан мог подбросить меня в воздух?! Ты хоть понимаешь, какую ерунду смеешь произносить в моем присутствии? Дура! Да как с такими куриными мозгами ты могла кормить нищих?!

- Наш сын владеет магией, - произнесла я заветные слова, и в комнате повисла тишина. Царь смотрел с недоверием, но откровенного презрения в нем поубавилось.

- Глупость, - шепнул он, сам не веря в свои же слова. - Это невозможно. Магии не существует уже много столетий.

- С рождением Архана магия вернулась, - меня переполнила гордость за то, что именно я родила этого ребенка, который в будущем изменит мир. - Я это чувствую.

- Ты бредишь, - шикнул царь. - С чего бы у двух простых людей вдруг родился наделенный магией ребенок? Что в нас такого особенного?

В комнате повисла тишина. Я не могла отвести глаз от лица царя. Догадывается ли он обо всем? Есть ли в его душе сомнения относительно своего отцовства? По его насупленным, постоянно сведенным на переносице бровям сложно что-либо понять.

- Благословение богов? - пожала плечами я. - Твой отец много молился в той старой часовне, да и я провела немало времени в её стенах. Архан особенный мальчик. Присмотрись к нему, и ты поймешь, что он поцелован богами. Не советую тебе злить его и оскорблять дорогих ему людей. Он, бесспорно, воспитанный ребенок, не то, что ты, но в силу возраста плохо контролирует эмоции. Если решишь проверить его силу, то попробуй,

- хохотнула я. - Но имей в виду, что это может быть последний поступок в твоей жизни.

- Как же я мечтаю придушить тебя, - прошипел Габриллион, взгляд его вдруг потемнел, как грозовое небо. - Ты ведь что-то скрываешь, да, ведьма? Ты ведь знаешь что-то, но молчишь, не говоришь мне правды. Сердцем чую, что ты, змея, свилась на моей шее и медленно душишь. Ничего, ничего. Я найду на тебя управу. Ты, дрянь, настраиваешь сына против меня. Думаешь, раз толпа бедняков молится на тебя, так ты теперь сильнее? Нет, ведьма, нет. Хватит тебе пить мою кровь. Убирайся отсюда, из моего дома, из дома моих предков. Забирай свою девку и проваливай прочь, с глаз моих долой. Знать тебя не желаю, видеть не могу твое лицо. За что ты мне дана, проклятая баба? Пошла вон из моей жизни! Пошла вон!

- выкрикнул царь, толстым как соска пальцем указывая на дверь.

В горле встал ком. Никогда не воспринимала слова Габриллиона всерьез, но сегодня он смог задеть что-то в моей душе, заставив сердце сжаться от боли. В глубине души я всегда испытывала чувство вины перед царем за то, что обманываю его уже много лет. И пусть мой поступок был обоснованным и верным, пусть сын великого мага принесет народу больше пользы, чем сын пьяницы, но ложь - есть ложь. От этого не убежать. Наверное, в чем-то царь прав. Я змея, свернувшаяся на его шее. Это тяжело, но от осознания собственной подлости никуда не убежать. Можно только научиться жить с этим.

Утро наступило быстро. На рассвете, до того, как Архан успеет проснуться и встретить новый день, я подняла Еву и с полусонной дочкой спустилась к карете. Удивительно, но, несмотря на ранний час, меня уже ждала целая толпа народа: царь, Серпента, Рагнар инекоторые придворные. Я вышла к ним с гордо поднятой головой, не выказывая ни капли сожаления и боли, которая разрывала сердце. Если бы уезжала из этого гадюшника с обоими детьми, то не колебалась бы ни секунды. Но вместе с сыном от меня отняли часть собственной души.

- Счастливого отдыха, жена, - гадко усмехнулся Габриллион. После удара о стену он выглядел бледным, помятым, словно уже несколько дней болеет. Наверняка лекари диагностировали у него сотрясение мозга. - Надеюсь, тебе понравится моя резиденция. Я не посещал её уже пятнадцать лет, - хохотнул он, - но ты уж не обессудь.

- Ваше Величество, я по-прежнему советую вам прекратить пить, - невозмутимо ответила я, испытав искреннюю жалость к этому опустившемуся мужчине. Его коже приобрела болезненный красный цвет, белки глаз пожелтели, и даже сам взгляд стал болезненным, неадекватным. Царь медленно, но верно превращается в животное. - Это пагубно сказывается на вашем здоровье.

В ответ Габриллион пробурчал что-то невнятное и грубое, сверкнув глазами, будто хотел ударить меня. Ха! Не осмелится. Даже для него публичные побои - это слишком.

- Я надеюсь, что с моим сыном будет все в полном порядке, - я посмотрела прямо в змеиные глаза Серпнеты, давая понять, к кому обращены эти слова. - Материнское сердце легко ранить. Если что-то произойдет с Арханом, мой разум помутится и, боюсь, за свои поступки я отвечать перестану, - угроза прозвучала столь явно и резко, что гримаса злорадства на лице графини дрогнула. Я уловила эмоцию страха, которая проскакивает, когда на человека неожиданно замахиваются и грозят выволочкой. Пусть попробует хоть бы рыкнуть в сторону моего сына. Сама приеду и придушу её. Не посмотрю на то, что она тоже мать. Уверена, Пит не доведет до такого, но все же пусть знает.

Никто не проронил больше ни слова. Гордо подняв голову, я села в карету вместе со спящей на руках дочерью и отправилась в путь. Стоило нам отъехать от дворца на приличное расстояние, как из моих глаз хлынули слезы.

- Ева, прошу тебя, будь аккуратнее! - крикнула я, увидев, что дочь вновь прыгнула в воду с высокого камня, торчащего посреди озера. Понимаю, ей нравится нырять, но я боюсь, что Ева ударится о дно или заденет головой камень. Почему она не может просто поплавать в озере? Ей непременно нужно прыгать и резвиться.

До нашего прибытия в этот одинокий маленький особняк, который Пит почему-то называл дворцом, слуги вычистили все комнаты, но в помещениях все равно чувствовался затхлый застоялый воздух. Недовольная этой ссылкой, я придиралась ко всему: к излишней жесткости матрасов, к скучному виду из окна, к размерам детской. Но Еве, несмотря ни на что, здесь нравилось, и эта мысль грела мне сердце. Ей оказалось полезно пожить без дворцовых правил, этикета и бесконечных нотаций. Щеки порозовели, белая кожа покрылась загаром от постоянных игр на солнце, а руки и лицо все время были испачканы в пыли и земле. Евангелина была счастлива.