- Мама! - почувствовав мое присутствие, Ева обернулась. - Мамочка! - забыв про куклу и чаепитие, она бросилась с объятиями ко мне. - Почему ты такая грустная? - спросила дочь, всмотревшись в мое лицо. - Тебя кто-то обидел?

- Нет, моя радость, - солгала я, помотав головой. Ева раскусила мой обман, но никак не выдала свою догадку. Лишь хитро прищурила свои синие глазки. - Давай укладываться спать. Няни покормили тебя?

- Да, - кивнула Ева и, спрыгнув с моих рук, подхватила на руки свою куклу. - Пойдем, Анна, мама говорит, что нам нужно спать.

Я не стала возражать. Пусть спит с куклой, раз та ей так дорога. Моя малышку улеглась в свою постель, и в этот миг напомнила мне ангела. Невинная, сладкая, наивная и беззащитная. Мой цветок, мое сокровище, моя дочь. Как бы я ни пыталась убедить себя в том, что люблю своих детей одинаково, нужно признать, что я люблю их по-разному. Количество любви одинаково, но её характер различается, как различается любовь к разным цветам.

Мне нравится роза своей нежностью и красотой, я восхищаюсь её благородством. А вот орешник притягивает меня своим стремлением к жизни, несгибаемостью и силой, которую излучает это удивительное дерево. Помню, когда я была ребенком, отец приказал спилить орех в нашем саду. От некогда пышного и сильного дерева остался лишь низенький пень. Каково же было мое удивление, когда на следующий год из этого, как я думала, мертвого пня устремились к небу зеленые ветки. Орех вновь ожил. Не знаю, почему, но Архан ассоциируется у меня именно с этим удивительным деревом, а Ева - с нежной розой, хрупким цветком, который нужно беречь.

Этой ночью Пит остался со мной. Мы смогли уснуть лишь после трех часов ночи, поэтому встали намного позже обычного. Солнце заливало покои теплым светом, на улице щебетали птицы, когда эту благостную картину нарушил страшный рев.

Мы с Питом одновременно подскочили на постели. Страшный крик не прекращался, напоминая рев дикого животного. Поначалу я подумала, что на территорию дворца забежал зверь, но вскоре поняла, что визг принадлежит человеку. Ребенку. Вскоре бессвязные звуки начали объединяться в речь, но кричавший находился так далеко, что разобрать слова было невозможно.

- Мой господин, - будто пробка, выдернутая из бутылки, посреди комнаты выскочил охранный дух, - кричит Евангелина.

- Почему?! - вскричал Пит, округлив глаза. Он испугался. Впервые за долгие годы мой муж по-настоящему испугался. - Что произошло?! - его голос звенел от страха, смешанного с ненавистью. Он был готов разорвать любого, кто посмел обидеть его любимую дочь.

- Она обнаружила свою куклу с оторванной головой, - ни одна мышца не дрогнула на плоском бесполом лице.Анна

- О, боже, - обреченно выдохнула я. Она так полюбила новую игрушку, так трепетно относилась к ней, берегла, даже спала с ней в одной кровати. Сложно представить, какую боль испытала Ева, увидев подарок своего отца сломанным. Странно, но Пит моего сочувствия дочери не разделил. Гнев на его лице сменился недоумением.

- И из-за этого пустяка она так кричит? - с искренним непониманием спросил он, переведя в окно вопросительный взгляд. В голове мужчины не укладывалось то, как может девочка кричать из-за сломанной куклы.

- Она любила эту куклу, - с раздражением бросила я, вылезая из постели. Крик не прекращался. Дочь ревела как раненый зверь, и от каждого звука мое сердце сжималось и обливалось кровью.

- Я подарю ей новую! - воскликнул Пит, разводя руками. - Почему вы, женщины, все так усложняете? - вздохнул маг и начал натягивать штаны. - Я за куклой. Передай Еве, что папа запретил ей плакать, - добавил он с теплотой и исчез в портале, оставив мне на прощание лишь свой запах на постели.

Я встретила дочку уже в коридоре дворца. Её заплаканную, растерянную, вздрагивающую при каждом вздохе, несла на руках няня, утешая и поглаживая.

- Ма-а-а-а-а... Ма-а-а-а-а... - срывающимся от истерики и слез голосом протянула малышка, завидев меня. - Он. с-с-сломал...мою...ку-ку-куклу. - пыталась произнести Ева, когда я взяла её на руки и прижала к своей груди.

- Кто сломал куклу? - не поняла я, пытаясь оформить слова ребенка в смысловую конструкцию. - О чем ты, моя жемчужина?

- Ра-ра-рагнар. - выдавила из себя Ева, с трудом ловя ртом воздух. Впервые она пребывала в такой жуткой истерике. За все годы своей жизни моя дочь никогда не закатывала сцен и не позорила меня. Лишь сейчас она оказалась доведена до такого состояния, что не могла четко произнести ни одного слова. Видя её такой, мое сердце обливалось кровью. Неужели ей была так дорога эта кукла?

- Что - Рагнар? - шепнула, поцеловав дочь в щечку. - Принесите воды! - шикнула на нянек, которые стояли столбом.

- Ра-рагнар сломал мою ку-куклу, - через силу проговорила Ева. - Во-о-т, - неожиданно резво она повернулась к няньке, чтобы та показала мне некогда изящную игрушку, ныне висящую с оторванной головой. Клок золотистых волос куклы был выдернут, а голова варварским способом выкручена из шеи. Это явно не случайная поломка. Игрушку намеренно калечили, настойчиво и злобно отделяя голову от тела.

- Доченька, почему ты решила, что это Рагнар? - спросила я, когда Ева напилась воды и смогла говорить. - Ты видела, что это сделал он? - такое обвинение требует серьезных доказательств. Если бастард сломал любимую игрушку царевны - это скандал.

- Не-нет, - помотала головой Ева и начала нервно покусывать большой палец. Она всегда так делает, когда очень волнуется. Пит сказал, что таким образом малышка пытается успокоиться, ведь палец напоминает ей материнскую грудь, от которой она когда-то питалась.

- А почему ты решила, что это он? - нахмурилась я.

- Утром, когда я шла гулять вместе с Анной, - так она назвала свою куклу, - мне встретился Рагнар. Он поприветствовал меня и сказал, что у меня красивая кукла, - Ева вновь перешла на рев, озарив коридор протяжным плачем.

- Ну? И что потом? - допытывалась я, прижимая ребенка к груди.

- Он та-а-а-ак на неё посмотрел, - позабыв про слезы, дочь выпучила на меня глаза, стараясь передать ужас, страх и жестокость, которые она увидела во взгляде сына Серпенты.

- И все? - ахнула я. - Он просто посмотрел?

- Да, - всхлипнула Ева. - Он хотел её сломать, мама! Я знаю, что это сделал Рагнар! Я отошла на минутку, оставила Анну пить чай, а когда вернулась, она лежала на траве без головы, - у дочки не осталось сил лить слезы, и она просто вздрагивала в моих руках.

- Моя родная, - поцеловала её я, - нельзя обвинять человека лишь на основании того, что он странно посмотрел. Если не найдется свидетелей, которые подтвердят, что Рагнар совершил это, то ты не должна обвинять брата ни в чем. Не расстраивайся, папа подарит тебе новую куклу, точно такую же, как эта. Тебе нужно поспать, моя розочка, -развернувшись, мы направились в детскую.

- А папа точно принесет мне куколку? - всхлипнула малышка. Новость о том, что игрушку заменят, заметно утешила её.

- Даже не сомневайся, - подмигнула я ей, укладывая дочь на постель и садясь рядом. - Все будет хорошо, - пообещала я и запела колыбельную.

- Спи, моя радость, усни.

В доме погасли огни,

Птички затихли в саду,

Рыбки уснули в пруду,

Мышка за печкою спит,

Месяц в окошко глядит...

Глазки скорее сомкни,

Спи, моя радость, усни...

Евангелина закрыла синие глаза и забылась сладким детским сном, унесшим её в страну грез и мечтаний.

***

- Это правда, что Рагнар сломал куклу? - требовательно спросила я у няньки дочери, выйдя в прихожую своих покоев.

- Мы не видели, госпожа, - виновато опустила голову девушка. - Никому в голову не пришло охранять куклу. Мы отлучились, а когда вернулись, игрушка уже была сломана. Никто ничего не видел.

- Ясно, - я с напряжением выпустила воздух из легких. - Свободны.

Слуги покинули покои, и я начала нервно мерять комнату шагами. Кто мог сотворить такое с любимой игрушкой царевны? Какой бы подлец не осмелился на такое, но его поступок можно расценивать и как оскорбление, и как угрозу. Может ли вредителем быть Рагнар? Он еще ребенок, болезненный и слабый. У сына Серпенты всегда такой потухший и затравленный взгляд, что не верится, будто он может осмелиться на такое. Можно ли верить интуиции Евангелины? Даже если нет никаких доказательств, нельзя отмахиваться от слов ребенка. Её шестое чувство может оказаться очень сильный.