Вот так самые благие намерения превращаются в брусчатку на той самой дороге, и ты по ней движешься прямиком в то самое место, куда она проложена, каблуками: цок-цок…
— Чего это ваше высочество нос повесило? Вы что, ревёте?!
— Ах, Шепан, оставьте…
— Что, и задницу мне сегодня не покажете?
— Нет.
— Свою мелкую и тощую задницу?
— Прекратите, очень тупо.
— Да что такое?!
— А вы уверены, что король мой отец? Как вы считаете?
— Да мне, в принципе, плевать, всё что ты мне задолжала он выплатил. Может и впрямь отец.
— А вы тогда с ним в ссоре уже были?
— Тогда ещё — нет. Но, детка, что ты от меня хочешь, я же не ясновидящий! В самом деле у Мирры родился мёртвый ребёнок, девочка. Её похоронили, как полагается, больше я ничего не знаю.
— А королева очень страдала? Я бы с ума сошла после смерти ребёнка.
— Да дети ж вечно мрут, всегда так. Чего сходить с ума? Просто надо родить ещё. Впрочем, не знаю, мы тогда всё время в походах были.
— А кто может знать?
— Твой зверь и может. Я так понимаю, Мирра ему тебя отдала и сказала вынести в другое место, которое не будет уничтожено. Но по каким-то соображениям он вернул тебя назад.
Веля подумала.
— Я, конечно, не семи пядей ума, — сказала она, — но объясните мне, как небольшой зверь, не дельфин и не кит, может унести новорожденного ребёнка?
— Детка, ну ты даёшь. Дети Ночи меняют тела.
— Перерождаются? Это я знаю. Но я думала, все перерождаются?
— Дело не в перерождении, двое могут превращаться в человека. Ты что, не знала? Лис нашего величества, или вашего рода, перекидывался в странного такого… с бородой и вечной улыбочкой. Мы нередко его видели. Жрец — не жрец, что-то по типу невоенного советника, не понять…
— Да что вы говори-ите, Шепан, — протянула Веля, вставая.
Пабам! Хоть один пазл, наконец, занял своё место. Зато другой стал поперёк головы и явственно угрожал снова забить канализацию. Нужно было срочно переключиться.
— А вы поплавать не хотите? — она принялась раздеваться. — Пообжиматься в воде, а?
— Благодарю, ваше высочество, вы уж как-нибудь сами поплавайте, а обожмусь я с кем-нибудь ещё…
Портниха нашила ей белья из плотного васарского шелка, так что Веля могла сколько угодно раздеваться и плавать.
Она прыгнула с маленькой пристани, погрузилась в холодную воду, сердце на секунду замерло и забилось с новой силой, когда она быстро поплыла вперёд. В воде она не была беспомощной. Тут можно было забыть о том, как растёт злость и углубляется отчаяние.
А отчаявшись, можно пойти на многое из того, что раньше считалось неприемлемым.
***
Дресс-кода король не требовал, поэтому Веля снова носила удобную одежду. Тёплый свитер без горла из козьей шерсти, почти такой, как погиб в бою с квартовцами, только меньше, тоньше, новее и наряднее, длинная, широкая и лёгкая юбка, сапожки. Для прогулок и сидения на приёме с человеком, который считался отцом, она сшила узкий пиджак, который надевала поверх блузки. Она дважды вышла так в городской сад с дамами и Фипом, не считая вездесущего Шепана и адъютанта короля, который, увязавшись за ними, постоянно нёс невероятно-тупую и жизнерадостную чушь, чем очень всех смешил, а уже на третий раз, когда собрались на торговую пристань, встречать судно с керосином и мазутом, ей попалось сразу трое девушек, одетых подобным образом. Вскоре староземская тёзка сдалась и тоже сшила себе приталенный розовый пиджак, весь в блёстках, в котором, кстати, прелестно выглядела. И личным Велиным триумфом стал день, когда васарская королева Леяра явилась на ужин в простом и премилом бордовом. Все были шокированы, даже король поднял брови. В общем, постепенно стали появляться и приятные моменты. Человек — такое животное, и в аду тенёк найдёт. В аду можно многое найти.
***
— Опять не в ту стопку свиток положил! — пилил-выговаривал старый советник короля своему писцу. — Вечно всё перепутаешь, не найти!
Веле поставили отдельный стол рядом с ними, теперь у подножья лестницы в тронном зале стояло два стола. Весь первый день она крутила волосы на палец и рисовала на куске пергамента женские головки в профиль и анфас с причёсками, которые можно было себе сделать, и силуэты в платьях, которые можно было бы надеть в нормальном мире. До этого она пыталась сложить кораблик, но складывалось скверно. Её стол был невинен и чист, а стол советника и писца с горой завален пергаментами, которые постоянно путались. Однако, глаза Вели были на месте и она ими смотрела.
Когда человек, считавший себя её отцом, закончил приём целой армии оскорблённых, кающихся, льстящих, ищущих выгоду поданных короны, она подошла к старику и, глядя в сторону, сказала, что если бумаги систематизировать, управляться с ними будет гораздо проще.
Советник совсем не рад был помощи в Велином лице, он до сих пор не мог опомниться от шока, вызванного тем, что это дочь, что с нею необходимо считаться, но он много лет прожил на свете и лучше всех понимал, что в жизни существует неминуемое зло, которое следует принять, как болезни, которые стихии посылают на старости, и с которыми просто приходится мириться, потому что совсем без зла жизнь не бывает. Если его владыке угодно, чтоб принцесса помогала им с парнем, то пускай. Он даже дал ей переписать приказ, чтоб убедиться, что она грамотна, и вот она уже его поучает…
— Что ваше высочество имеет в виду? — с надлежащим смирением и достоинством спросил он.
— Поймите меня правильно, я ни в коем случае не навязываю свою точку зрения, — всё также спокойно сказала Веля, — но если вы будете нумеровать входящие прошения и исходящие распоряжения и записывать в отдельных книгах номера, названия, и кому переданы свитки, ничего теряться не будет.
— Если вашему высочеству угодно, можете вести подобные книги… — равнодушно ответил старик.
Через несколько дней, когда возникла следующая путаница, советник, задумчиво поглаживая бороду, спросил у Вели, кому был передан приказ о упразднении служб в храмах зверя рода и прекращении финансирования жрецов. Веля потратила около двадцати секунд, чтобы всё ему найти. Их отношения сразу вышли на новый уровень. Злорадствуя, Веля завела отдельные книги на приказы по армии, на приказы по торговле, на приказы по назначению королевских чиновников и дворцовых служащих, каждая из которых была обозначена собственной буквой, на входящие и исходящие. В скором времени на её столе высилось с десяток книг, иногда открытых одновременно, и царил безумный кавардак, а сама она, тыкая испачканным чернилами пальцем, бойко отдавала приказы задёрганному писцу, у которого было имя — Фрад. Пару раз ей даже достались одобрительные кивки и скупые улыбки человека, считавшегося отцом.
— Следующий! — неприятным голосом сказал советник. Веля уже знала, что это специальный рабочий голос, рассчитанный на посетителей, и ничего общего с настроением советника не имеет.
Фрад открыл двери. В зал вошла делегация чужого острова и Веля сразу уткнулась носом в книгу, покашливая в ладонь, чтобы скрыть нервный смех.
Это были стриженные наголо мужиковатые мрачные бабы, уже виденные ею на Старых Землях, в кожаных шортах до колен и безрукавках, только теперь без оружия, украшенные яркими шерстяными накидками и нарядными бусиками на лысых черепушках, чтоб понравиться королю и произвести максимально приятное впечатление. Ишь, разоделись. Их было трое. Двое молодых и одна постарше. Книксена бабы-пидоры не сделали, а поклонились по-мужски.
Владычица Дара, с острова Шефлес, шлёт поклон вашему величеству, — сказала баба постарше низким голосом. — И уверяет в своём почтении.
И вашей владычице от меня поклон, — ответил король.
Писец Фрад открыл рот и неприлично таращился, из-за спинки трона высунул нос отцовский полезный человек и смотрел тоже. Даже старый советник поглядывал на яркую троицу с любопытством. Одна Веля старательно изучала нумерацию приказов о торговле, да король делал такое лицо, будто амазонки каждый день к нему приходили и он давно обзавёлся привычкой к ним, как к тараканам. Впрочем, его величеству не нужно было особо стараться, лицо у него практически всегда носило угрюмое выражение и казалось безэмоциональным.
