— Отчего ж не использовать, ваше величество. Если дырку заделать, то вполне можно использовать, а если не заделывать, то порезать на маленькие коврики для ног, и тоже ещё послужит.

— Я про масло, — король поморщился.

— Само собой! — механик обрадовался. — Если оно горит, то горит. Можно зажигать в горшках и швырять катапультой.

— А если добавить в масло уголь, порох, серу, селитру с сахаром?

Механик крякнул и потёр руки. Глаза у него заблестели.

— Отчего ж не добавить! Возьмём алхимика! Будем пробовать!

С этого дня на заднем дворе начались испытания, занявшие короля не меньше его цели. Земляное масло по очереди смешивали со всеми другими известными горючими веществами, поджигали и смотрели, что получится. Все участники игрищ получили множество ожогов, было сожжено немало утвари, зато король развлекался, как мальчик, которому подарили искусно вырезанный набор зверей рода и солдатиков. Кто-то даже говорил, будто видел его смеющимся.

Масло чистое и с примесями метали в горшках и в кувшинах, вручную и катапультой, на дальность, при чём вышел пренеприятный казус — запущенный горшок со смесью масла и серы с селитрой попал аккурат в мучные склады, каковые дотла и выгорели, невзирая на все попытки затушить их водой и прочими доступными средствами, отчего вся столица на неделю осталась без хлеба. Богатый торговец мукой, хозяин погибшего имущества, пришёл плакаться на гибель в пожаре складов, приказчика и двух слуг, и вымолил у короля право быть единственным поставщиком муки в армию. Ободрённый успехом торговец немедленно предложил королю свою дочку в качестве любовницы, однако был изгнан. А испытания горючей смеси перенесли на море, во избежание дальнейшего ущерба столице.

Именно там, глядя в подзорную трубу на то, как полученная опытным путём смесь горит-дымится прямо на поверхности воды, при чём не тухнет, король и понял, что оказалось у него в руках.

Теперь ему не обязательно крушить щиты и доспехи противника в ближнем бою, служить для своих людей тараном, пробивающим строй врага — всегда было видно, где прошёл король. Теперь он может сжигать врагов, не приближаясь, и они зашкварчат в своих панцирях, как свинина на потельне. Их крики страхом, острее которого нет, будут кромсать души тех, кто ещё не вступил в бой.

***

Камень легко и чисто звучал по лезвию.

Скер позавтракал половиной индейки и теперь с любовью точил свою секиру. Делал это всегда сам, не доверяя сопляку-адъютанту, которого ему навязал его папаша, наместник одного из островов. Дескать, великому государю полагается только высокородное окружение. Ещё испортит оружие, прыщ косорукий, способный только прислугу щупать. Скер давно отослал бы парня, но его отец был ближайшим союзником, как и Теталл. Король был уверен, что и тот попробовал бы пристроить к королю отпрыска, да вот беда, луны наградили владыку исключительно дочерями, при чём от всех его жён без исключения. Скер несколько раз давал секиру другим, почистить и наточить, потом прекратил, с изумленьем обнаружив, что чувствует настоящую ревность и чужая заточка никогда не удовлетворяет его. То выводили слишком тонко, будто король щёки брить собирался, а не рубить чужие щиты и шлемы, в то время как всем известно — с тонкой заточкой только защербить оружие и можно. То, наоборот, безбожно тупили лезвие так, что руки обрубить хотелось.

Красивая и лёгкая, как лучшая женщина, с длинным узорным древком, разумеется, с противовесом, безупречно сбалансированная. Блестящая, острая на язык красавица, способная и рубить и резать. Дарительница смерти. Настоящий эталон гармонии.

Со временем король завёл целую коллекцию секир, топоров и топориков, с длинными и короткими лезвиями, с противовесами и без, с крюками, чтоб поддевать щиты, и с обухами, но эта, первая, изделие знаменитого староземского оружейника, была самой любимой.

За ковром тихо скрипнула дверца, полезный человек кашлянул более низким, чем у предыдущего, погорелого, голосом.

— Говори.

Камень протяжно прозвучал по металлу.

— Мой король, тут лекаря добыли! Прикажете в каземат?

— Нет, давайте его сюда.

Он едва закончил своё дело, как в дверь постучали. Это стражники приволокли несчастного доктора, дрожащего, как листок на ветру и бледного, как луны. Цвет лица сливался с бородой и длинными седыми волосами.

— Оставьте нас, — Скер махнул страже, чтоб убрались.

— Ваше ве-величество! — пролепетал лекарь и упал на колени. — Пощадите мою недостойную жизнь!

Его, вероятно, забрали с Ганы ночью, потому что одет лекарь был в льняную рубаху до пят и ночной колпак.

Король несколько мгновений спокойно смотрел на него, затем прижал палец к губам: тс-с-с…

Он встал с бронзового кресла с медвежьей шкурой и прошёл в соседнюю комнату, знаком поманив лекаря за собой.

Старик, кряхтя, поднялся и пошёл за ним, недоумевая, что же его ждёт и зачем суровый владыка его позвал. На лице лекаря легко читалась вся гамма чувств и размышлений. Быть может, владыка попросту болен? Но, великие стихии, в Трейнте есть свои доктора и без него! А может, хочет жестоко отомстить, и за дверью его ждёт пыточное колесо и заплечных дел мастер? А может, ещё кому понадобилась помощь?

Он не угадал. В спальне были настежь открыты все четыре окна, отдёрнуты шторы и яркий солнечный свет заливал комнату. Кроме того, повсюду, по всей комнате, были расставлены горящие лампы с осветлённым маслом, каковым и сам старик пользовался с превеликим удовольствием. Отдельным кругом горящие светильники окружали кровать короля. Тут лекарь вспомнил, что король безумен, и снова испугался.

Тем временем Скер плотно закрыл двери и склонился над лекарем, приблизив бритую голову с короткой круглой бородой вплотную к его голове. Вином от короля не пахло.

— Не бойся, старик, я ничего тебе не сделаю, я же не зверь какой, — тихо сказал король.

— Разумеется, ваше величество, — лекарь отвёл глаза в сторону и в угол. — Что вам угодно?

— От чего умерла моя жена? Расскажи подробно.

— У королевы случился жар…

— Это и я помню. Говори всё, что знаешь.

— Расстройство глотания и спазмы…

Лекарь поднял глаза. Склонившийся над ним король не казался агрессивным, просто очень внимательным.

— Ей становилось дурно, когда открывали окно, — более бодро продолжил старик.

— Говори.

— И ещё хуже, когда она пыталась попить воды. Даже звука льющейся воды выдержать не могла. Потом ей стало тяжело дышать и ртом пошла пена, будто от яда, а судороги становились всё сильнее…

Мышца под глазом короля быстро сократилась коротким тиком.

— Ты видел раньше подобную смерть? — тихо спросил он.

— Видел, ваше величество, — лекарь кивнул, замирая.

— Говори.

— Её разносят бродячие псы, в самую жару. Кусают друг друга, бьются в судорогах и издыхают. Если человека укусит больная собака — спасения нет.

Король прищурился.

— Я не помню, чтоб королеву кусали собаки, — медленно сказал он.

— Её ручная собачка была здорова. Мы проверяли, на теле её величества не было следов укусов, только маленький порез на пальце. Царапина.

Король выпрямился. Когда-то в ранней юности он нетактично развлекался — подсыпал острый перец в еду своему наставнику, человеку с больным желудком. Ему нравилось смотреть, как тот приходит в отчаяние и нравилось знать, что потом наставнику будет плохо. Ему казалось, что это справедливое возмездие за те мучения, которые наставник доставлял ему. Сейчас король понял, как себя чувствовал тот человек.

— Ну что ж, иди, — сказал король и принялся тушить лампы, одну за другой.

— Куда мне идти? — с недоумением спросил лекарь.

— Да куда хочешь, — пожал плечами король. — Можешь вернуться в свою прежнюю комнату. Я положу тебе жалование и работой давить не буду. Болею нечасто, гм…

Старик сглотнул, кадык дёрнулся туда и обратно на худой шее.

— Ваше величество, а можно мне назад вернуться?