— А вам она сказала? Сказала, кто свергнет Дзи-си?
— Сказала, — тяжело выдохнул Хенсок. — Но мне очень не нравились условия, при которых это должно было выйти.
***
Когда всё было готово, Ёндже позвонил Чонгуку и вызвал его обратно в Сеул. Мчавшийся в запрятанную лабораторию Химика молодой человек в дороге рассуждал обо всём узнанном. Сколько же ещё секретов хранит Хенсок? Сколько к нему не наведывайся, он знает ещё что-то о ком-то. Но конкретные условия пророчества передать Чонгуку он отказался, не отмахиваясь, не отбалтываясь, а просто всем своим образом и выражением лица показав, что говорить не станет. Они обсудили немного то, что когда Дзи-си получил предсказание о гибели от золота и своего сына, сыновей у него было всего пять и, видно, сначала надумав смеяться над судьбой и бросать ей вызов, он наплодил ещё троих, а между делом и дочерей. Но теперь, наверное, его уже не так радует количество отпрысков, когда уверен, что от одного из них неизбежно нагрянет удар. Чонгук лично, своими глазами, видел только одного из сыновей Синьцзянского Льва, четвёртого, Хангёна, при выполнении одной из операций в Гонконге. Тот играл там в казино в окружении стаи моделей и девиц из эскорт-услуг. О других сыновьях доводилось лишь слышать. О придерживаемом фактически на привязи безвольном старшем, о страшно предусмотрительном и умном втором, о третьем, выгнанном из вольного братства, но до этого успевшего порубить парочку золотых в жестоких схватках. Будто змея яйца отложила от этого Дзи-си, а не женщины ему рожали сыновей. Пятый — далёкий и непонятный, а три младших, по слухам, совсем бесхребетные слабаки и лентяи, как всякое младшее поколение именитых родов, приходящих к вырождению.
Проводя параллели на тему семьи, Чонгук старался не думать о своей — не до этого сейчас, — а опять вернулся к Элии. Выходит, у неё остался один кровный родственник, дедушка, настоятель Хенсок. И это хороший козырь, если придётся убеждать девчонку в чём-нибудь. Например, в том, что золотые — это ей самые близкие люди, и их дом — её дом тоже.
Пройдя охранный пост, турникеты и бронированную дверь, открывающуюся по домофонному звонку, Чонгук был встречен Хоупом и Ёндже, не медля зашагавшими по длинному коридору с холодными лампами дневного света на потолке. Пришлось, не тормозя, догонять их. Учёный Ю был в белом халате, накинутом на добротный костюм, тёмно-синий с серебристым отливом, подчёркивающим дорогую выделку ткани.
— Значит так, — на ходу объяснял он, — я препоручаю этого киборга вам, будьте любезны, найдите с ним взаимопонимание и не травмируйте без дела, если он будет послушен и покладист. Я нужен нашему адвокату в Нью-Йорке, больше задерживаться не могу. Так что, когда завершите операцию по спасению, разберитесь как-то, что с этим типом делать, у меня тут не вечная гостиница для пациентов.
— А если операция провалится? — уточнил Чонгук.
— Таскайте его за собой, пока не добьётесь результата, если хотите. Если будет мешать — ликвидируйте. Только убедитесь прежде, что от него ну точно уже никакого толка не будет. — Ёндже приложил карточку к цифровому устройству, и то, пропищав и сменив крошечную красную лампочку на зеленую, стало отодвигать стеклянную дверь, укреплённую решеткой.
В комнате, на вытянутом кресле, как в кабинете стоматолога, подключенный к проводам и детекторам, сидел Бобби. Они сразу же столкнулись взглядами с Чонгуком, и золотой сделал глубокий вдох. «Терпение, спокойствие, безмятежность» — попросил себя Чонгук, но заключил всё бессловесным внутренним долгим «оммм», обещающим всем буддистам стойкости и правильного настроя. Запищал один из компьютеров. Ёндже поспешил к нему, всматриваясь в кривые, цветные линии, выдаваемые на экране.
— Сколько я ещё так буду сидеть? — злясь сильнее при виде своих давних недругов, прошипел Бобби. С Ёндже он кое-как нашёл общий язык, ценя того за спасение своей конечности, но эти двое имели в его судьбе другое значение.
— Заключительное обследование. Сейчас всё просмотрю, и ты будешь свободен. — Компьютер опять издал какой-то сигнал, хотя в изгибах чего-то, похожего на кардиограмму, усилилось волнение полосы другого цвета. — Свободен, — повторил Ёндже, поправив очки и наблюдая за экраном. Снова писк и волнение линий. — Хм… Хорошо. То есть, ты не будешь предоставлен самому себе, а всего лишь выйдешь отсюда и посмотришь на солнечный свет. И снег. Он выпал, кстати, ведь уже декабрь.
— Очень здорово, и я должен буду поехать куда-то с этими двумя, верно? — хмыкнул Чживон, кивнув на Хосока и Чонгука.
— А ты имеешь что-то против?
— Да много чего…
— Я догадываюсь, но не замечал, чтобы твоё мнение кого-то интересовало, — сказал ровно Ёндже, куда ровнее, без украшений в виде того интереса и той бережливости, какие испытывал, как учёный и биолог, когда лечил доставшийся ему в руки материал. Здоровый и законченный, как мутированное создание, Чживон был для Ёндже уже не так ценен. Новое исследование удалось, опыт удачно завершён, этап пройден. — У нас Бёль, если ты вдруг подзабыл, и да, разумеется, я не надеялся только на это. Но учти, — Ёндже встал полубоком, чтобы видеть Бобби, но иметь возможность показывать на друзей. — Он разбивал тебе лицо. И он разбивал тебе лицо. Я так не делаю. У меня твоё лицо растворится в кислоте и восстановлению подлежать не будет.
— Мой маленький и тупой наёмнический мозг подсказывает, что твоя херовина считывает мои эмоции, — расплылся плотоядно Чживон, плавая взором по трём молодым людям, стоявшим перед ним. — И если ты заметил, страха я сейчас не испытал от твоих угроз. Если ты хочешь мне доверять — придётся верить на слово.
— Я заметил, что ты бесстрашно принял обещание мук. — Ёндже переглянулся с Хоупом, и они едва заметно дёрнули губами, чтобы не улыбнуться. — А мы тут навели кое-какие справки. В поисках слабых мест, так сказать. Тэян для нас недосягаем, но что-то же должно было быть? — Химик вынул из кармана халата глянцевую фотографию и, посмотрев на неё, поднесённую к своим очкам, развернул с расстояния к Бобби. После того, как прошло время, нужное наёмнику на опознание изображения, экраны запестрели новыми линиями, понёсшимися вскачь, а сигнал повышения эмоций зазвучал бесперебойнее и тоньше. На снимке была полненькая, неприметная студентка. Бобби впился глазами в её лицо, хотя не дрогнула ни одна мышца во всём его теле. Ёндже улыбнулся. — Можешь не держать себя в руках с таким напряжением. Твой страх уже выскочил вон теми серыми и сиреневыми шкалами на графике. И сила этого страха высока, мой добрый друг. Очень высока.
— Чёртовы ублюдки, — прошипел Бобби, озираясь по сторонам теперь не беспечно, а загнано. — Откуда вы всё узнаёте?!
— От тебя, — пожал плечами Ёндже, — человеку свойственно нести в бреду самое сокровенное, когда ему плохо, когда он при смерти, когда он под наркозом. Я застал тебя, кажется, во всех этих состояниях. — Убрав фотографию, мужчина прихлопнул её снаружи, пригладив карман. Наёмник Эвр притих, хотя и порывался дать о себе знать через личину милого и заманивающего в свои сети парня Ким Чживона. — Так что, имей в виду, неверный шаг — и плохо будет не только Бёль.
— Хоть пальцем… слышишь меня, очкарик? Хоть пальцем… — прищурившись, повёл подбородком туда-сюда Бобби, как будто раскачиваясь для рывка. Но на деле он, наоборот, пытался так успокоиться. — Ты потом сам себя лечить будешь. По кускам собирать.
— Вставай, герой, — нажал Ёндже кнопку, и экраны стали гаснуть. Он увидел то, что хотел, убедился в том, что подозревал, больше ему прозрачность эмоций Эвра была ни к чему. — Отстёгивайся и шагай за твоими спутниками ближайшей пары дней. И слушайся их, мне и самому с тобой снова встречаться бы не хотелось.
***
Добираться на перекладных, автостопом, украдкой в кузовах грузовиков, на лошадях, верблюдах, велосипедах и мотоциклах Чонгуку приходилось много раз, и плавать в багажных отделениях лайнеров, в топливных отделах кораблей тоже. Совсем недавно он познал, каково путешествовать классом-люкс, и вот, по истечению недели, познавал, что такое «на перекладных» в водных пространствах. Наблюдая за троицей, с которой они взялись за дело, золотой делал вывод, что он единственный впервые окунается — во всех смыслах, — в подобное передвижение. Отплытие на барже, ночное перепрыгивание на частную яхту, предоставленную бывшей любовницей Хоупа, преодоление водной границы, а потом, с аквалангами и подводными фонариками, поиски ожидающего их катера, который довёз их до небольшого островка в Южно-Китайском море для последней пересадки. Путь занял намного больше времени, чем хотелось бы. Всё-таки, морской транспорт медленнее воздушного, а незаметно десантироваться с неба на любой участок территории Сингапура могло удаться только в сказочных снах. Если бы они на этот раз не противопоставляли себя Дракону, можно было бы долететь сначала до Манилы, и начать путь оттуда, но, обмозговав всё с Ёнгуком по телефону, Хосок пришёл к выводу, что в этот раз лучше семь раз отмерить, чем потом семь раз перепрятываться от карающих отрядов сингапурского владыки, не потерпевшего бы, чтоб к нему вторглись, да ещё и выкрали что-то.
