— До конца ему никак нельзя, — задумался Чонгук.

— Оно понятно. И направление наше ему вообще бы знать не надо.

— Сидите в Хэншуе, — определился Гук. — Тяни время. Тусуйтесь там, последи за ним. Как его зовут?

— В паспорте написано Лао Вон. Двадцать три года, родился в Яньцзи.

— Ты уже и в паспорт заглянул?

— Он им махал, я ни при чем, — затянулся Ви, поморщившись от горечи крепкого табака. Лёгкие сигареты он давно не курил, но сейчас почему-то эти не пошли.

— Я сообщу эти сведения нашим, может, чего-нибудь найдут. Постараюсь вернуться к вам послезавтра самое позднее.

— Будем ждать. Удержать бы Элию от безумных поступков.

— Каких, например? — спросил Чонгук, но Ви не отвечал, не зная, как лучше обозвать то, что подразумевал. — Ты думаешь она… — стал догадываться золотой. — Ну, в конце концов, её личная жизнь не наше дело, — с каким-то самоубеждением выжал Гук. — Ты только следи, чтобы с ней всё хорошо было.

— Презервативы вовремя подавать?

— Заткнись, — расстроился Чонгук.

— Я не знаю, как отговаривать девчонок от такого, Гук! Я уговаривать-то с трудом умею.

— Да с чего ты взял, что она вообще… ну… согласится с ним на что-то?

— Помнишь ту девчонку, что летом с Чимином крутилась?

— Ну.

— Помнишь, когда они познакомились, она выпила два коктейля.

— Ну.

— Мы ещё смеялись над тем, что если он её не уведёт куда-нибудь немедленно, то она спалит его глазами или изнасилует разделявшего их старика. Вот взгляду Элии не хватает одного коктейля.

— Элия не такая.

— Да, но этот Вон тоже не Чимин! Ну, ради чего ему стирать шины и оплачивать гостиницу, если он не хочет…

— Он оплачивает гостиницу?! Вы что, зарегистрировались?!

— Да нет же, он на себя номер снял. Короче, Гук, тут реально фигня наползает, надо разруливать.

— Скажи ей что-нибудь воспитательное. Что-нибудь убедительное, чтобы не была доверчивой.

— Да как можно заставить человека быть недоверчивым после того, как заставили её поверить в существование демонов, бесов, потусторонних созданий и прочей ерунды?

— Прочитай лекцию о СПИДе и сифилисе. Об альфонсах! Нет, они охотятся за деньгами… Расскажи ей о Джакомо Казанове, точно! Объясни, что есть такие мужчины, которые всё обставляют так, что нельзя не поддаться, но в итоге…

— Гук, я пытался сказать, чтобы она не верила… Она заплакала. Заплакала, потому что посчитала, что тогда её вообще нельзя полюбить.

— Пусть поплачет. Умнее станет, — строго и хладнокровно вынес вердикт Чонгук.

— Тебе легко говорить, ты этого не видел. Я не могу говорить то, что делает ей больно.

— Это называется прививка. Лучше сделать немножко больно, чтобы поболело и прошло, чем допустить заражение неизлечимым, когда от боли будет некуда деться. — Элия в холле стала вглядываться в темное окно, не понимая, почему Ви нет так долго. Бросив что-то Вону, она забрала у него свою руку и направилась к выходу. Ви спешно отбросил сигарету в урну, не успев её потушить. По счастью та была почти пустой, и ничего не загорелось.

— Мне пора, Гук, до связи! Позвони завтра как можно раньше! — Элия выглянула на улицу. Ви успел закончить разговор и улыбнулся ей, убирая в карман мобильный.

— Всё в порядке?

— Да, тебе привет от ребят. У них всё хорошо.

Они вошли в гостиницу, где терпеливо ждал Вон, держа сумку Элии. Не выказывая досады на задержку, не излучая ненависти к Ви за то, что им придётся спать втроём в одной комнате, он ни чем не вызывал опасений кроме того, что был слишком правильным, добрым и идеальным для случайного первого встречного. Войдя в лифт, Вон приобнял Элию, прижимая к себе. Поведя носом, он посмотрел на Ви.

— Бросай курить, друг, здоровее будешь. — Золотой вспыхнул, сглотнув слюну, и посмотрел на девушку. Та принюхалась и, узнав обычный запах дыма, пригляделась к Ви. Она ничего не сказала, как и сам Ви. Лифт довёз их до четвертого этажа, и пара вышла первой. Нечетный парень задержался в нём, пока дверцы не стали закрываться. Только тогда он протиснулся меж ними и поплёлся за влюбленными, процедив под нос:

— Вот сука.

Примечания:

*карезы — система подземного водоснабжения и каналов

** севернокитайский диалект, самый распространенный из китайских, более известный на Западе как мандаринский

Номер среднестатистической китайской гостиницы в районе Таочен, обошедшийся в сто шестьдесят юаней, не отличался ничем от тысяч себе подобных по всему миру. В нём не было никакого особого китайского колорита, как и у всего здания в целом, кроме надписи-названия на входе и на крыше. Разве что жёлтое панельное покрытие постройки снаружи и жёлтые же стены внутри олицетворяли божественный, императорский цвет, так любимый в Поднебесной. Вместо спинки над двуспальной кроватью по стене шла мягкая отделка, в которую по бокам были встроены однолампочные ночники-бра. Напротив кровати, на длинном столике, стоял экран телевизора. Под окном наметилось раскладывающееся кресло, предназначавшееся для ночлега третьего лишнего. Вон пропустил Элию в комнату первой и она, войдя в неё и увидев застеленную постель, всем видом говорящую об удобстве и спокойном сне, подбежала к ложу и плюхнулась на него, слегка провалившись в приятно упругий матрас.

— Какое блаженство! — закрыла она глаза ненадолго, сложив руки на груди. Вон обошёл постель и бросил свой небольшой рюкзак (скорее что-то вроде большой барсетки для кошелька, документов — своих и транспортных, связки ключей, вряд ли там помещалось что-то из одежды, кроме сменной пары носков, трусов и одной футболки; Вон по всем признакам умел путешествовать налегке) на вторую половину кровати. Пока веки девушки были сомкнуты, Ви поднесся к этому рюкзаку и перекинул его на кресло, что вышло беззвучно.

Вон, дёрнувшийся в тот момент, когда посторонний коснулся его вещей, сдержал порыв перехватить их, и только грозно посмотрел на парня, посмевшего разобраться с местом ночлега. Элия открыла глаза и села.

— Спасибо, — посмотрела она с благодарностью на того, в кого влюбилась и он, переборов желание начать стычку с Ви, улыбнулся ей, что тут же повторил и лже-дух, правда более натянуто и искусственно, как будто уголки рта ему пристегнули кнопками к мочкам ушей. Поднявшись, Элия подошла к двери в ванную. Ей хотелось озвучить, что она пойдёт и ополоснётся, но это показалось личным и интимным при молодом человеке. Ви она бы не стеснялась, но Вон, несмотря на то, что позволил себе первым в её жизни поцеловать нетронутые прежде губы, вызывал смущение. — Я… — включив свет в ванной комнате, Элия наполовину вошла в неё, убеждаясь, что в ней есть полотенца, и одновременно с тем поглядывая на оставляемых ею парней. — Я буду тут. В смысле… ну… стучитесь. То есть, я закроюсь. Я мыться, — выпалила в итоге она и скрылась за дверью.

Вон тотчас убрал улыбку и опять впился недобрыми глазами в Ви.

— Ты что, хочешь сказать, что сам будешь с ней спать в кровати? — зашептал он, пока не включилась вода, позволившая повысить голос, не будучи услышанными.

— Я — нет, — не дрогнув, помотал лицом Ви. — Я могу спать на полу, но и ты с ней не ляжешь. Располагайся в кресле.

— О, это так благородно! Очень признателен, мистер Доброта. Хочешь выглядеть обделенным в глазах Элии, чтобы она подумала, будто я напыщенный эгоист? — Вон хмыкнул и скинул свой рюкзак на пол. — На полу буду спать я, а ты спи на кресле. — Тэхён принял к сведению замечание Вона и понял, что напыщенным эгоистом теперь будет выглядеть сам. Сняв с кресла подушку, он бросил её у подножья кровати и снял куртку, постелив вместо простынки. Вон обустраивался подобным образом вдоль кровати с другой стороны. Во время приготовлений двое то и дело посматривали друг на друга, молча фыркали, кривили губы и продолжали своё занятие. В ванной слышалось журчание десятков тончайших струек, бивших из душа, распыляющих воду на тело Элии, которое внезапно, без спроса, представилось Ви, худенькое и белое, совсем невинное, каким оно было тогда в реке. Эхом отозвался звук вставляемой в держатель лейки. Девушка освободила себе руки, чтобы постоять под водой и потереться. — А ты кто ей будешь-то? Дальний родственник, или просто друг?