«Наконец-то, избрав президента…» Наконец-то, избрав президента, мы живем в идеальной стране, иностранные полуагенты повсеместно от дел в стороне. Не в кармане законную ксиву, а красивую фигу несем за простое родное спасибо, удобрение и чернозем. «Ты не ложился в пыль в Афганистане…» Ты не ложился в пыль в Афганистане с разорванной на синий звон башкой, налево нефть не гнал в Азербайджане, обкуренный иранской анашой. Ты на родной пылающей границе с тяжелым автоматом не стоял, успел родиться, вправо уклониться, сойти с подножки на пустой вокзал. Но в месте, где перебегал ты шпалы, вытягивая кирзовый носок, над грязным снегом радуга дрожала то голубым, то красным поперек. «Пусть будет улица пустая…» Пусть будет улица пустая, в прямом асфальте колея, когда сойдет навек с трамвая любовь нетрезвая моя. Поэт неизданных всех книжек, он слово важное берет, что в мире есть свобода свыше, что на работу не пойдет. Вытряхиваем все монеты, свободу знай да понимай — одна судьба, другой ведь нету, когда с трамвая на трамвай. И дальше ехать к Боре, к Оле, с бутылкой, с банкой «иваси». На свете только свет и воля, другой работы не проси. «Ветер подул, ветер подул…» Ветер подул, ветер подул, вот и кончается месяц июль, с желтой акацией, с белой над головой очумелой. Ветер подул, всё унес в небеса, будет гроза, будет гроза, будет и кончится скоро, мчат по бульвару моторы. Счастье и горе идут налегке, что на уме, то и на языке, том, на котором сказалось: было, горело, промчалось «За дровами утром едем – мать…» За дровами утром едем – мать, мой отец и я. Так детство снится, что бесцельно правду отличать от картин, налипших на ресницы! Заносило с ночи общий двор с синею укатанной тропою, пахло деревянною смолою. Родина так пахнет до сих пор. Белая река и темный лес рокируются в оконной раме. Собирались утром за дровами, жизнь прошла. Приехали, отец. «Я уеду в тот северный город…» Я уеду в тот северный город у подножия белой горы, где прохожего поднятый ворот за дорогою прячут дворы. Там дома скалят зубы заборов, ударяет подковою дверь без ведения переговоров, и гуляет река, словно зверь. Разливается, рвется за сваи: мимо, мимо, чужой, проходи. А пройдешь, оглянешься – такая красота – холодеет в груди. «Густых следов тропинка…» Густых следов тропинка, обледенелый двор. Он отмытарил ссылку, психушку перетер. Он – за серьезный повод, я – за слова мои, но, поравнявшись, ворот равно поднимем мы. Его возьмет оврагов обледенелый снег, а я пойду и гадов не позабуду тех. Зимняя элегия Я помню серый двор в сырой зиме, там, где огней и света было мало, лишь муть контор да снег летел во тьме в моем окне, открытом как попало. В нём с высоты шестого этажа всё виделось совсем однообразным. Там не любила ничего, что я в нём видела. И даже снег был грязным. И взгляду открывалась пустота без смысла, без названия при этом. Без цели и значенья красота. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
