Меня вновь постигло чувство, предупреждающее об опасности.
Тварь мгновенно переместилась ко мне и схватила за горло, с легкостью оторвав мое тело от земли. Огненные руки обжигали мою шею. Попытки отбиться от ублюдка ногами не давали результата. На последних секундах, прежде чем я потерял сознание, мне удалось воссоздать гравитационное поле и оттолкнуть зеленокожую суку.
Гоблин больше не скалился и не улыбался. Его взгляд походил на взгляд хищного зверя, готового бездумно прикончить свою добычу.
Не успел я перевести дух и отдышаться, как черноглазый вновь бросился в атаку. Скорость его была запредельной, и мне едва удавалось уклоняться, чтобы сохранить себе жизнь.
— Точка аномалии! — но тварь выскочила из радиуса действия способности.
Седоволосый залетел сверху, пытаясь вмять меня прессом сомкнутых огненных рук. От сокрушительной силы удара в земле образовалась воронка диаметром в несколько метров.
Избежав атаки, я отпрыгнул далеко назад. Гоблин бросился ко мне.
— Точка аномалии! — я стоял в центре радиуса действия способности.
Но заманить ублюдка в ловушку не удалось. Пламенные руки седоволосого удлинились и вырвали кусок земли подо моими ногами. Откинув глыбу в сторону, гоблин тут же оказался позади. Тварь ударила меня по голове и прижала лицом к земле. Задняя часть кирасы шипела и плавилась от черного пламени.
К черту! К черту! К черту!
Почему?! Сколько еще мне нужно силы, чтобы совладать с этой тварью?! Почему он так силен?!
Ненавижу! Сдохни! Умри! Я уничтожу тебя!
Мой правый глаз начал ужасно болеть. Казалось, словно его пытались выжечь раскаленным тавром. В голове раздался писк, и я увидел перед собой огромные, зловещие черные глаза, что своим пылким взором пытались проникнуть мне в душу.
На секунду ненависть и злоба разожглись во мне с новой силой. Я откинул гоблина, но тут же остолбенел.
Картинка перед глазами двоилась. Ото всюду доносились вопли. Меня разрывали миллионы криков в голове. Постоянно вливающаяся тоска и боль заставляли мое тело дрожать. Я видел множество эпизодов чужих жизней. От утраты ребенка, до измены любимого. От смерти отца, до предательства товарищей. Я дернулся и сомкнул глаза. Это было ужаснейшее чувство из всех, что я только мог ощутить. Сердце наполнилось негодованием и страхом. Меня трясло. За одно мгновение мне пришлось быть сломленным и убитым горем неисчислимое количество раз.
Я засмеялся так громко, как это только было возможно, думая лишь о том, как приглушить весь тот ужас, что творился у меня внутри.
Гоблин, воспользовавшись случаем, раскрошил мою кирасу сокрушительным ударом в грудь. От нестерпимой физической боли, кошмар в моей душе начал отступать.
Свалившись на землю, я откашлялся кровью. Железные осколки раздробленных лат впились в тело до костей.
Мне приходилось продолжать смеяться. Боль сводила с ума, и я ничего не мог с этим поделать.
Ублюдок вбивал меня в землю. Каждый тяжелый удар седоволосого сопровождался хрустом в моем позвоночнике.
Почему?! Почему?! За что?! За что это все мне?! Что я сделал не так?!
Боль. Боль. Боль. Боль. Одна только боль. Нестерпимая боль.
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу себя! Ненавижу все вокруг!
К черту! К черту! К черту!
Пламень ярости восстал в моей душе, пожирая страх и отчаяние сердца.
Разве ты никогда не знал о людской боли, Поднебесный? Разве не догадывался о бесконечных страданиях человечества? Почему твоя ненависть поступилась? Почему она пала под натиском чужого отчаяния?
Нет!
Я всегда ненавидел чувства! Всегда сражался с ними! И я не паду!
Открыв глаза, я окунулся в чужое горе и негодование.
Больно! Невыносимо больно! Невозможно больно!
Ненавижу чувства! Ненавижу людей! Ненавижу себя! Ненавижу боль и ненавижу радость! Ненавижу весь мир!
К черту!
Я продолжаю бороться! Я человек, но я ненавижу человечность! Я ненавижу людей и жалею их! Я ненавижу свою ненависть! И я собираюсь преодолеть гнетущие чувства прямо сейчас! Моя ненависть достойна того, чтобы в бескрайнем океане ужаса и страданий пламенеть собственным огнем, обжигая меня и все вокруг! И это буду я! Я — в своем страдании!
Это буду я!
Тогда смех стал единственным, что я слышал. Боль чужих душ отступила от меня, ибо я был полон собственных страданий — и они были важнее, чем что-либо другое.
Тело восполнилось силой, и я отшвырнул гоблина, исказив гравитацию. Мой правый глаз пылал. Восприятие мира кардинально изменилось. Я чувствовал гоблина и его силу куда более отчетливо, чем прежде.
С новым зрением я видел все движения ублюдка. Его огненные руки больше не были способны прикоснуться ко мне. Гравитационный щит не позволял гоблину приблизиться ближе, чем на два метра.
Мои шаги были такими тяжелыми, что земля изнывала и трещала под ними.
— Точка аномалии! — все в радиусе сотни метров пало под натиском гравитации.
Седоволосого прибило к земле. Черный огонь потух под нещадной силой гравитации. Я с неописуемым удовольствием наблюдал за тем, как плющилось тело ублюдка.
Как только время действия способности подошло к концу, зеленокожий подскочил и попытался схватиться за меня огненными руками — но тварь тут же была отброшена назад.
Гоблин поднял руки вверх и сформировал огромную сферу черного пламени. Мгновенно сократив расстояние, взмахом меча я рассеял огненные отростки, после чего, преобразив гравитацию, вышвырнул сферу далеко в небо, где она вспыхнула и растворилась.
Тварь пошатнулась и упала на колени. Дыхание седоволосого было прерывистым.
На моем лице показалась насмехающаяся улыбка победителя — и я пронзил сердце хобгоблина. Широко раскрыв глаза, я с трепетом и удовольствием наблюдал за судорожными подергиваниями мрази.
Черная пелена спала с глаз гоблина. Зеленокожий упал на спину и засмеялся.
— Это… ничего… не значит… — успел произнести седоволосый, прежде чем я пронзил его голову.
Когда я закрыл правый глаз, боль в нем стихла. Вдохнув полной грудью, я посмотрел на небо. Сила и злость, с которой она пришла, медленно покидали меня.
Однако не успел я расслабиться, как мое сердце вновь дрогнуло. Секундная тишина растворилась в невыносимом гуле. Птицы в ужасе взмыли в небеса. На севере возник огромный черный столб бурлящей силы, что был чернее самой ночи. Земля под ногами начала трещать и уходить вниз.
Попытавшись сделать рывок, чтобы не провалиться под землю, я ощутил ужасную боль во всем теле. На следующий вздох я откашлялся кровью…
Меня подхватил Денис.
— Канеки… я же… сказал…
— Сказал позаботиться обо всем, — не глядя ответил мне Денис. — Я так и делаю.
Из огромных разломов в земле начали выходить бесчисленные полчища гоблинов и черноглазых тварей. Образовавшаяся яма уходила далеко на север, к высоким черным пикам, проглотив всю видимую часть Великой Везиевой Равнины.
Меня посетило гнетущее чувство. Черный столб над Черными горами вселял страх и тревогу.
— Ваня… Твой глаз… твоя броня… — Рудольф бросилась ко мне, когда Канеки доставил меня к остальным. Девушка плакала и тряслась — как и тогда, когда я уходил.
— Таня… — я взялся Руди за руку, — нужно идти… Мы уходим. Немедленно отступаем в Регран.
— Ты знаешь, что это за черная хрень? — Итачи скривился, глядя на север.
— Не знаю… Ничего хорошего… Медлить нельзя, быстрее… идем…
— Марс… — тяжело дыша, поднялся Кира. — Что мы будем делать с ним?
— Оставим…
— Но… — Молчанов испуганно посмотрел на тело здоровяка и запнулся.
— Понимаю…
Я подошел к бездыханному телу. Руки сжались и к горлу подступил ком. Чувство вины переполняло меня.
— Сожги его тело, — посмотрел я на Мишу.
— Сжечь… — маг в ужасе сделал шаг назад.
— Если ты не сделаешь этого, его возродят в черноглазого…
— Я… Я не могу…
— Миша…
Маг прикрыл лицо рукой.
— Сфера огня. Прощальное пламя, — тело Марса вспыхнуло золотым огнем и тут же растаяло, оставив тяжелый серебряный доспех совершенно пустым.
