— Вы до того скрытны, мастер Кронмир, что я не пойму, о чем вы говорите. — Аэскепилес вытянул ноги, подставив сапоги открытому огню. — Не думал я зимовать во Фраке. — Это скромное признание он буквально швырнул в спокойное, как водная гладь, лицо главы разведки.

Ничто не всплыло на поверхность.

— Вы окажете мне любезность и доставите во дворец эту новость? — осведомился Кронмир подчеркнуто терпеливо, как говорит с ребенком родитель.

— Час ничего не изменит. Мне никогда не удается с вами поговорить, а вы возглавляете нашу городскую организацию. — Чародей подался вперед. — Не нужно ли вам чего?

Кронмир ненадолго задумался. Если он и был раздосадован проволочкой магистра, то хорошо это скрыл.

— Хотелось бы мне знать, сумеете ли вы изготовить кое-какие мелкие устройства, — ответил он.

— Большинство людей преувеличивает возможности герметических устройств, — сказал Аэскепилес. — И я не делаю воспламеняющих. Что вам угодно?

— Мне хочется иметь возможность предупреждать агентов. Что-нибудь вроде кольца или маятника, которые зажужжат, или нагреются, или охладятся. Желательно нечто совершенно невинное, не вызывающее подозрений.

Аэскепилес отпил сидра.

— Предупреждать — зачем?

— Чтобы успели сбежать. Наверняка вам известно, что схватили одного из моих лучших посыльных. Я потерял всего одного агента, но пошел на отчаянный риск, когда начал предупреждать остальных.

Кронмир поведал об этом с таким равнодушием, что магу пришлось повторить услышанное про себя, чтобы уяснить его важность.

— Ваша поимка для нас нежелательна, — согласился он.

— Это было бы в высшей степени неприятно. И для меня, и для вашего дела. — Кронмир выпил еще вина. — Поимка любого моего ценного агента станет не менее катастрофичной.

— Как много они знают? — спросил чародей.

Кронмир состроил непонимающую мину:

— Простите?

— Я о том, что если они слишком хорошо осведомлены, то не лучше ли просто от них избавиться? — пояснил герметист.

— Так вот каковы ваши взгляды? А ведь эти люди честно послужили герцогу.

— Разумеется, — пожал плечами Аэскепилес.

Кронмир встал.

— Мне кажется странным, что я — шпион и наемный убийца — пекусь о наших людях больше, чем вы с Деметрием, благородные борцы за благородное дело.

Речь Кронмира осталась ровной, как будто он иронизировал, и маг предпочел именно так и понять.

Он рассмеялся.

— Даже если и так, я сделаю эти вещицы. Такое мне по плечу. И повторю вопрос: вы властны над жизнью Красного Рыцаря?

Кронмир не улыбнулся. Взгляд его холодных, как у ястреба или ящерицы, глаз впился в глаза герметиста, и Аэскепилес испытал секундное отвращение.

— Да, — ответил шпион.

— Ошибка невозможна? Ваш агент уверен, что сможет подобраться к узурпатору? — спросил Аэскепилес.

— Ошибка возможна всегда, — сказал Кронмир. — Для нас это не пустая игра королей.

— Агент надежен?

Кронмир откинулся на спинку.

— Вы не настолько облечены доверием герцога, господин чародей, и для меня это неожиданность. Я вам больше ничего не скажу. — Он отвернулся. — Герцогу нужны эти сведения.

Аэскепилес, отчасти рискнувший своим положением из-за мятежников, покачал головой.

— Проклятье, Кронмир, я вовсе не враг. Мне просто хочется знать, есть ли шанс на победу. У меня имеются веские причины предать императора. Провал восстания ни на йоту не приблизил меня к цели.

На лице Кронмира наконец проступила эмоция — удивление.

— Ладно. Это было сказано честно, господин чародей. Со своей стороны я ничего не гарантирую. Я простой наемник и работаю по контракту. Мы с герцогом не первый день сотрудничаем, и я согласился заниматься этим делом на определенных условиях. Кто император — мне безразлично.

Аэскепилес раздосадованно развел руками.

— Я-то думал, что вы приближены к герцогу и вхожи в совет!

Кронмир поднялся и закутался в плащ.

— Даже если и так, я бы вам не сказал. И если нет — не сказал бы тоже. Значит, лучше вообще ничего не говорить. Всего хорошего, господин магистр.

Он отошел от стола, а затем, взмахнув плащом, вновь вырос рядом с колдуном.

— В каких вы отношениях с университетом? — спросил он вдруг.

— Примерно в таких же, как вы с герцогом, — ответил Аэскепилес. — С той же ремаркой.

Кронмир рассмеялся. Аэскепилес подумал, что впервые слышит, как смеется этот шпион.

— Сам напросился, — признал тот. — Что с посланием?

— Незамедлительно, шпион.

Кронмир поклонился и вышел.

Аэскепилес потратил уйму времени, сбивая снег с капюшона, пока бестолковые слуги суетились вокруг его сапог.

— Будь ты проклята! — окрысился он на служанку. — Мне нужно видеть герцога Андроника.

Мажордом дворца Лоники отвесил низкий поклон.

— Магистр, великий герцог находится с деспотом в палате посольств.

Дворец Лоники во многом являлся зеркальным отражением Великого дворца Ливиаполиса — великолепные мозаичные потолки, золоченые колонны; покои, полные мебели, инкрустированной бриллиантами и слоновой костью. Но все устроено по меркам земным — сам дворец был не больше харндонской ратуши, а слуг насчитывалась всего сотня. Кроме того, в силу сравнительного богатства герцогов Фраке меньшие размеры дворца означали, что печи в исправности, полы нагреваются, дымоходы труб в альбанском стиле чисты и тепло просачивается даже в наружные коридоры, а пребывание в главных покоях трех основных этажей поистине приятно.

Придворный мажордом проводил магистра по двум величественным лестницам в большой зал, где было темно, зато теплее, чем снаружи. Они молча шагали по прогретым мраморным плитам. В тишине Аэскепилес различал далекий рев огня в подвальных печах.

Они миновали низкий арочный коридор, после чего мажордом постучал в маленькую мозаичную дверь. Красивый юноша, открывший ее, глубоко поклонился.

Аэскепилес вошел в комнату, обшитую деревянными панелями, где каждая из них являла иллюзию себя самой, но распахнутой, и были как бы видны шлемы, секстанты, рисовальные кисти, кинжалы и свитки — мужская фантазия об идеальной коллекции, запечатленная в красивой резьбе, слоновой кости и золоте. По сути, это было факсимиле императорского кабинета Влахернского дворца.

Аэскепилес считал эту поделку воплощенной вульгарностью, но она, ненавистная, всякий раз притягивала его взор.

Герцог Андроник и его баловень-сын восседали за великолепным столом из северной вишни, бивня мамонта и золота, на стульях слоновой кости. Они играли в шахматы. Фигуры были мастерски вырезаны из кости амронта и редкой черной кости.

— Аэскепилес! — воскликнул Андроник с радушием откровенно фальшивым.

Придворная политика истребила в герцоге человеческие чувства, и его отношение к чему бы то ни было угадывалось с превеликим трудом.

Деметрий, которого не допускали ко двору, презрительно нахмурился при виде мага. Он своих чувств не скрывал.

— Мы играем в шахматы, — сказал он. — Почему ты не уважаешь нашу личную жизнь и не приходишь в удобное для всех время?

Слова были вежливы, но посыл — ни в коей мере.

Общегородскую нелюбовь к Деметрию Аэскепилес презирал.

— Милорд, я не стал бы вторгаться, но у меня есть две новости. Во-первых, боюсь, что я сомневаюсь в лояльности Кронмира — шпиона.

— Согласен, он себе на уме, — ответил Андроник. — Но это входило в сделку. Он обладает рядом замечательных способностей.

Аэскепилес уселся за стол.

— Он заявляет, что может в любое время убить Красного Рыцаря, но не выдает своих методов и источников.

Герцог Андроник заметил почтовый футляр дворцовой расцветки и потянулся за ним.

— Порой мне кажется, мой герцог, что вы мне не вполне доверяете, хоть я и был в числе инициаторов нашего общего восстания. И несмотря на то что я вручил вам императора. — Аэскепилес выхватил у герцога футляр и силой шепота и мысли поднял его повыше, под потолок. — Милорд мой герцог, я тоже содействую вам ради выгоды, и мне сдается, что моя выгода учитывалась не часто. У меня есть определенные цели. Я хочу ознакомиться с положением дел.