На третий день, быстро следуя по холмам мимо пасущихся овец и коров, войско наткнулось на трупы — горстка там, горстка тут.

Сэр Майкл и Ранальд Лаклан взбирались на высокий кряж, нависавший над главной дорогой на Фраке. Горы откатились на север и запад. На северо-западе виднелись высокие стены Килкиса, который альбанцы называли Миддлбургом. Это была мощная крепость с видом на перекресток, где сходились Северная и Западная дороги. У ее подножия лежал последний город из тех, что находились восточнее гостинцы в Дормлинге.

Лаклан взирал на холмы, как на возлюбленную, которая стягивает через голову платье. С любовью и вожделением.

— Мои холмы недалеко, — сказал он и посмотрел на покойника, раздетого донага и окоченевшего среди наносов снега.

— Гельфред напал на их аванпосты, когда они спали, — сказал сэр Майкл. — Об этом сообщили на утреннем совете командования.

— Пресвятая Дева. — Ранальд перекрестился.

Как человек, сам побывший мертвым, он очень серьезно относился к смерти других.

— Капитан... то есть герцог... говорит, что до места встречи с его разведчиками путь будет свободен, — сказал сэр Майкл.

— Господи Иисусе, — отозвался Ранальд. — Бедный Андроник. — Он громко рассмеялся, и этот особенный смех, охвативший его войско подобно лесному пожару, разнесся по холмам и укатился на север. — Мы с Томом думали, что миддлбургский смотритель выстоит против нас!

— Значит, не выстоял. Не знаю, в чем дело, но ворота были открыты, а герцог этого и ждал. — Сэр Майкл оглянулся. — Не знаю, чем он занят, но он планировал это месяцами.

— Точно. Это хитрая бестия. — Перехватив взгляд Майкла, Ранальд положил руку на плечо молодого человека. — Дружище, для твоего батюшки он постарается не хуже.

Майкл осторожно сплюнул на снег.

— Ран, я не знаю, чего желаю батюшке. Быть может, мне лучше уехать, а он пусть сидит в своей навозной куче. — Он тронул наплечный бант. — У меня есть другие заботы.

Ранальд огладил бороду.

— Это да. Как и у меня.

Настал черед Майкла:

— Не терзайся, он посвятит тебя в рыцари. Только дай ему повод. Ранальд, я знаю его. Он не терпит, когда ему возражают; он сущий дьявол в гневе; тщеславен, как надутый индюк, и обожает показывать, насколько умен, — но за друзей он стоит горой.

Ранальд кивнул с откровенно безрадостным видом.

— Да, и Том так говорит.

— Не позднее, чем через десять дней, мы вступим в бой.

— Или замерзнем, его дожидаясь, — подхватил Ранальд. — Но — да.

Привала на обед не было. Колонна продолжила движение, достигла северной развилки и устремилась по Имперской дороге, не задержавшись под стенами Килкиса — теперь она двигалась по старой дороге легионов. Вместо того чтобы пойти на запад и совершить последний переход к Зеленым холмам, колонна продолжила путь на север, взяла изрядно восточнее горы Дракона и пересекла реку Вьюн у древнего каменного моста. Сэр Алкей спешился, прочел надпись на нем и расхохотался. Он легким галопом проехался вдоль шумной колонны: воины ели прямо в седлах, а нордиканцы, которые были, наверное, самыми никудышными наездниками, оставляли за собой шлейф объедков — оброненных сосисок и сыра, — да ревели от смеха, потешаясь над ездовым мастерством друг друга. Люди падали. Все они были изрядно пьяны.

Алкей придержал коня у штандарта.

— Понимаю, почему ты бросил Черноволосого и половину нордиканцев, — заметил он. — Во имя нашего мстителя-господина — сколько у них вина?

Красный Рыцарь усмехнулся.

— Лучше спросить, что с ними станется, когда вино кончится?

Ранальд перегнулся через заднюю луку седла:

— Что там было написано? Я сотню раз ездил по каменному мосту в холмах и умею читать, но этого не разобрал!

Алкей кивнул Красному Рыцарю.

— Не многие из нас еще помнят архаику, — сказал он. — Для такого величественного сооружения — здесь, в захолустье, среди травы и камней... сгодится цитата из императрицы Ливии...

Все грамотеи закивали.

Алкей выпрямил спину, на которой сказались и четыре дня в седле, и необходимость натягивать поводья.

— Там написано: «Искандер, десятник десятого легиона "Победа", и его присные построили сей мост в четырнадцать дней».

Том Лаклан и его кузен развернули лошадей, и весь командный состав: сэр Милус и Николас Ганфрой, который был на четыре пальца выше и куда лучший трубач; Плохиш Том и Ранальд; Тоби с запасной хозяйской лошадью и Нелл, которая внезапно стала больше похожей на женщину, чем на костлявого ирка; отец Арно, сэр Алкей, сэр Гэвин и сам Мегас Дукас, потиравший лодыжку рядом с сэром Джеральдом Рэндомом, — все сидели в седлах, чавкали колбасой и созерцали трехарочный каменный мост, построенный за две недели десятком солдат.

— Они захватили мир или его большую часть, — сказал герцог.

Плохиш Том выплюнул колбасную шкурку.

— Я б с ними подрался. — Он кивнул на своего кузена. — Они б нам дали жару. Готов поклясться на святой книге.

Герцог наградил своего богатыря кривой улыбкой.

— Не знаю, Том, какие из них были воины, — сказал он. — Они построили замечательные дороги и мосты да хорошенько позаботились, чтобы их не превзошли числом, когда дошло до драки.

— А, — отозвался Том, теряя интерес. — Откуда ты знаешь?

— Они оставили книги, — ответил герцог. — А я их читаю.

— Что?! — Принцесса на миг утратила власть над голосом и взвизгнула, как девка с причала, которая торгует рыбой.

Леди Мария, закаленная опытом жены, матери и придворной дамы, сохранила выдержку.

— Армия ушла, ваше высочество.

Ирина сунула голые ступни в туфли овечьей шерсти — даже в приступе страха и ярости она невольно отметила, как неприлично принцессе, рожденной в пурпурных покоях Великого дворца, согревать ноги крестьянскими шлепанцами. Древние дворцовые полы были оснащены системой отопления, им полагалось нагреваться от печей в погребах. Но те уже много лет не работали, и только крысы обитали в туннелях, где некогда тек теплый воздух.

— Хочешь сказать, что варвар-еретик забрал и увел мою армию, не поставив меня в известность? — выпалила она.

Леди Мария кивнула и присела в глубоком реверансе.

— Похоже на то, ваше высочество.

— Бросив меня голой на откуп изменнику? — В комнате лютовала стужа, а на Ирине была только тонкая льняная сорочка, и перспектива предстать перед врагами нагой казалась довольно реальной и недалекой.

— Действующий спатариос Черноволосый остался, и у него сохранилось больше половины нордиканской гвардии. Во дворце есть две манипулы схолариев, на стенах — тоже бойцы. — Леди Мария снова присела. — Новым матросам на военно-морской верфи заплачено, и они вооружены. Мы не совсем беспомощны.

Ирина подошла к большой арочной двери с выходом на балкон. Падал снег, но она посмотрела на север, на горные вершины Фраке.

— Что он делает? — спросила она.

Черно-белая птица величиной с большую собаку села на руку мужчины в зеленом. Он гарцевал на лошади посреди поля, утыканного заснеженными соснами, и рисковал утратить равновесие под весом птицы, но удержался. Вынув из шерстяной сбруйки футляр с посланием, он скормил птице почти целого цыпленка, из-за чего весь покрылся кровавыми ошметками; затем подбросил ее как можно выше — мол, возвращайся в город, что лежит более чем в сотне лиг на юге.

Джулас Кронмир прочел послание, и его паника обозначилась лишь легчайшим изгибом губ.

Он развернул лошадь и погнал ее по первому снегу во дворец Лоники.

Аэскепилес сидел за большим дубовым столом напротив Джуласа Кронмира, пил крепкий сидр и хмурился.

— Придется его убить, — сказал Кронмир. — Вы должны убедить герцога Андроника.

Он еще раз перечитал послание.

— Андроник уверен, что с узурпатором разговор один — разобраться с ним в чистом поле. — Кронмир поднял чашу и выпил. — Прошу вас, магистр, доложите герцогу немедленно. Время решает все.