— Да, Жеребец?

Он развернулся, убрав от Клариссы руки и сделав вид, будто вовсе не прикасался к ней.

— Еще один вопрос, не для военного совета.

Мадемуазель де Сартрес подхватила свою лютню и направилась к дверям, ведущим в личные покои короля. Ее дядюшка подал ей едва уловимый знак, она поняла, что свободна, и с облегчением вздохнула. Монарх заметил ее вздох, и тут его вспыльчивость дала о себе знать.

— Я зову, и я же отпускаю, Жеребец.

— Разумеется, ваше величество, — согласился сенешаль. — Но это дело безотлагательной срочности и большой важности и касается нашей политики и всего королевства.

— Я еще не закончил с ней! — вскричал правитель. Равнодушное безразличие Абблемона разозлило его не меньше, чем безучастность матери и изящной супруги. Он схватил первое, что подвернулось под руку, — стул — и запустил его через весь зал. Тот врезался в стену и раскололся; куски кости амронта разлетелись во все стороны.

— Ваше величество, — осторожно обратился сенешаль.

Что-нибудь сломав, король всегда чувствовал себя значительно лучше.

— Мои извинения, Жеребец. Естественно, ты уже можешь отпустить свою племянницу. Так что там за дело?

— Мы хотим отправить де Вральи больше рыцарей и больше тяжеловооруженных всадников. Он возглавит экспедицию от имени короля Альбы, поэтому у нас появилась возможность разместить в его королевстве целую армию и при этом продолжать казаться лучшими друзьями.

Монарх скрестил руки на груди.

— Капталь? Стоит ли? Этот безмозглый хвастун...

— Вашему величеству следует рассматривать его как подручный инструмент, — посоветовал Абблемон. — Мне доложили, что тайный совет короля Альбы открыто обвинил вас в подделке их монет.

Даже он оказался абсолютно не готов услышать столь яростный визг своего господина.

— Да как он смеет! Я ему что, какой-то задрипанный фальшивомонетчик?

Сенешаль развел руками и решил, что сейчас не самое подходящее время напоминать королю, что они действительно подделывают альбанские монеты. Он с трудом сдержал вздох, потому что управлять монархом становилось, мягко говоря, все сложнее.

— Вот ответь мне, Жеребец, четко ответь, почему я должен поддерживать притязания де Вральи? — На этот раз правитель не верещал, казалось, он взял себя в руки.

— Ваше величество, если де Вральи возглавит армию короля Альбы, его королевство упадет нам прямо в руки, когда мы того пожелаем. Судя по всему, король Альбы вот-вот разозлит своих двух главных дворян. Возможно, он поставит их в такое положение, что они сами захотят присоединиться к нам, или же, развязав войну с ними, существенно ослабит свою военную мощь. В сущности, ему придется использовать нашу армию, чтобы разгромить свою собственную. — Абблемон благоразумно не стал добавлять, что именно он с помощью де Вральи расколол альбанский двор и очернил их королеву. Это казалось самым простым способом.

— Хорошо, отправь де Вральи еще людей, — пробурчал правитель тоном надувшегося мальчишки и усугубил впечатление, принявшись грызть ноготь большого пальца.

— Я хотел бы отправить рыцарей на помощь и мессиру де Рохану.

— Этому мерзкому сплетнику? — спросил монарх. Абблемон кивнул. — Замечательно. — Король подошел к стене и уставился на обломки стула. — Пожалуйста, проследи, чтобы это убрали и доставили мне другой — может, из черного дерева. Мне нравится, когда вокруг меня красивые вещи.

Сенешаль потупил взор. «А еще тебе нравится их ломать», — подумал он.

Харальд Деркенсан терпеть не мог дежурить в тюрьме. Это было унизительно. В Нордике никого не сажали в тюрьмы. Любой нордиканец предпочел бы умереть.

Наемный убийца оказался образцовым узником. Не ничтожный слюнтяй, но мужчина, что для Деркенсана стало приятным сюрпризом. Заключенный приветливо кивал Харальду, когда тот заступал на дежурство.

Как-то явились два человека от логофета и принялись пытать пленника. Но он ничего не сказал — вообще ничего.

Старший по званию из людей логофета пожал плечами:

— Что ж, еще не вечер. Эй, нордиканец. Не давай ему спать.

Деркенсан помотал головой и ответил:

— Да пошел ты. Я такими делами не занимаюсь.

Подчиненные логофета, похоже, плевать хотели на его гнев, и младший по званию остался. Он распорядился, чтобы убийцу поместили в железную клетку, и периодически стучал древком копья о ее прутья. Единственный, кроме изменника, заключенный — старик, которого схватили за прилюдное богохульство, — принялся жаловаться на шум.

Тогда Деркенсан положил на плечо дознавателя руку:

— Это против закона.

Тот помотал головой.

— Закон не распространяется на таких животных, как это, — заявил истязатель. — Он профессиональный убийца. Наемник. А его главарь ускользнул. Когда он сдаст нам главаря, мы его отпустим. — Он ухмыльнулся. — Когда припугнем тем, что вырвем ему ноги, он заговорит. Сегодня мы просто познакомились. Эй, не будь таким!..

— Возвращайся с ордером, — сказал Деркенсан, выставив дознавателя за огромную обитую железом дверь. — Этот человек, безусловно, преступник. Так что тащи приказ от принцессы и делай, что пожелаешь. А до этого держись от меня подальше.

Он был зол — от того, что невольно стал участником чего-то столь гнусного. По крайней мере, Харальд обеспечил им всем ночь сна.

Через час подали ужин. Двое узников разделили между собой вино.

Сделав глоток, убийца посмотрел наверх и покачал головой.

— Черт, — произнес он. — Отрава.

Старик перекрестился.

— Правда, что ли?

Деркенсан поднялся, но у заключенного в железной клетке уже пошла изо рта пена. Он что-то забормотал, и нордиканец побледнел, услышав его слова.

Затем пленник умер.

И богохульник вместе с ним.

Через час, когда на ночном небе взошла почти полная луна, заливая своим бледным серо-белым светом палатки, отбрасывая черные тени на землю и делая броню похожей на жидкий металл, войско выстроилось в боевом порядке. После целого месяца в пути даже самый зеленый юнец знал свое место в строю. Армия состояла из сотни копий. Другими словами, насчитывала сотню тяжеловооруженных всадников в полных доспехах с сотней почти так же хорошо экипированных оруженосцев; двести лучников-профессионалов — большинство с огромными луками из тиса и вяза, прославившими Альбу. Однако у некоторых имелись восточные составные луки с роговыми насадками или даже арбалеты, в зависимости от вкусов самих стрелков или их рыцарей. А еще двести пажей, большей частью без доспехов, но с легкими копьями, мечами и иногда даже луками или мини-арбалетами. Благодаря недавней победе пажи в летах обзавелись кое-какими доспехами, и почти у каждого имелся добротный шлем с кольчужной бармицей.

В течение последнего часа птицы летали из города и обратно — расстояние до столицы составляло менее пятнадцати миль. Подъехав к капитану, Алкей покачал головой в шлеме.

— Ни слова от вардариотов, — сообщил он. — Императрица отправила к ним своих доверенных лиц, но, возможно, пройдет несколько часов, прежде чем мы узнаем их ответ.

— У меня этих самых часов и нет, — ответил Красный Рыцарь. — Поехали.

— А что, если они откажутся?

В темноте мало что можно было разглядеть, но, судя по лязгу доспехов, капитан пожал плечами.

— Тогда мы потеряем возможность заработать, а легкая победа утечет из наших рук, словно песок сквозь пальцы, и нам придется следовать трудным путем. — Он снова пожал плечами. — А еще этой ночью поспать нам не удастся. Поехали.

Граф Э лицезрел сверкающую, закованную в сталь спину своего кузена — колонна рыцарей и тяжеловооруженных всадников двигалась по королевскому тракту из Харндона в Джарсей. За ним громыхали двадцать новых повозок королевы, охраняемые сотней егерей и гвардейцев в длинных хауберках, с топорами через плечо, распевавших походную песню. Сравнительно небольшая армия под командованием его брата, зато состоящая из отборных альбанских войск, выступавших теперь в качестве сборщиков податей.