За этим последовал первый зимний шторм — зловещее торжество стихии над водной гладью, из-за которого все работы на верфи остановились, а скромное достояние — строевой лес, оставленный без прикрытия, — сдуло и унесло в море. Новые имперские корабли убрали с верфи в крытые ангары, построенные тысячу лет назад.

У этрусков тысячелетних корабельных ангаров не было, а потому им пришлось обнажить свои корабли, перевернуть их и спрятать на зиму под временными навесами. Несмотря на более мягкий климат и теплое течение, Морее досталось и снега, и льда; зима выдалась свирепой для галер.

Через два дня после бури этруски надежно укрыли все свои корабли. Им осталось только в ужасе наблюдать, как новая имперская эскадра становится на воду на холоде под светом бледного солнца и беспрепятственно движется к устью залива. Проведя в море день, имперский флот вернулся с тремя огромными альбанскими кораблями. Поскольку блокады не было, последние преспокойно причалили, набитые по фальшборт шерстью, кожей и другими альбанскими товарами, а на причале торговцев встретила сотня благодарных купцов. Тем временем имперские корабли под командованием Мегас Дукаса пересекли пролив, высадили моряков и дотла спалили всю переправленную на сушу этрусскую эскадру.

Не успело улечься пламя, как сэр Эрнст Хандало привел делегацию купеческой гильдии во дворец, из которого так недавно был выпущен. В тот же день этруски разорвали союз с герцогом Андроником и подписали мирный договор с принцессой Ириной и ее отцом, императором, а также документ, в котором они требовали, чтобы «вероломный узурпатор, известный как герцог Фракейский, немедленно вернул императора на трон». Они выплатили возмещение, а их подеста подписал несколько постановлений, гарантирующих налоговую ставку, по который был сделан внушительный первоначальный взнос. Всех этрусских офицеров освободили.

Имперская армия продолжила учения. Ее ежедневно пополняли новые страдиоты из местных. И опять-таки каждый день в заливе появлялись новые купеческие корабли — все из Альбы. В конце осени плавать на круглых кораблях было безопаснее, чем на галерах. Но находились и такие, кто шел на риск.

В очередной понедельник вся имперская армия выстроилась на поле Ареса: почти тысяча человек войска Красного Рыцаря, без малого пятьсот схолариев, триста нордиканцев и столько же вардариотов, а с ними — почти тысячная тагма пехотинцев из города и четыреста конных страдиотов из глубинки. Большая часть воинства была одета в белую — свежую, новенькую — альбанскую шерсть, тяжелую, как доспехи, цветом под стать снегу. Новые зимние наряды явились продуктом лихорадочного труда всех ливиапольских закройщиков и портных.

Сэр Джеральд Рэндом взирал на построение, восседая в седле рядом с Красным Рыцарем и его свитой. Он потрясенно покачал головой.

— У вас есть собственная армия!

— Вам ли не знать, — отозвался Красный Рыцарь и улыбнулся. — Вы же им платите. И привозите шерсть.

Рэндом и все рыцари рассмеялись.

— Вам же понятно, что мне конец, если все это не сработает — по сути, я рискнул ради вас всем моим состоянием!

Красный Рыцарь с удовлетворением окинул взором свою армию.

— Пока все говорит за то, что вы не прогадали. Этрусское возмещение должно было покрыть ваши счета.

— Но она его потратила на что-то другое, — заметил Рэндом.

Красный Рыцарь пожал плечами.

Рэндом сверкнул глазами:

— А вы продолжаете сорить деньгами, как пьяный матрос в борделе!

— Счастья не купишь, но мастерство приобретается с оружием, отвагой и хорошей экипировкой. — Капитан потеребил бороду. — Все это стоит не дешево. — И он снова взглянул на купца. — Так или иначе, вы набиты деньгами. С чего вам от этого наступит конец?

— Я согласился устроить для королевы турнир. О, совсем забыл — вот ваше официальное приглашение. Я должен передать вам лично, что вы как рыцарь и джентльмен обязаны его распечатать и дать ответ. Что стряслось с остальными? — Рэндом играл поводьями и пытался выяснить, насколько отсутствие твердой почвы повлияет на равновесие, если он ринется вскачь.

— Я на них наплевал. — Красный Рыцарь откупорил футляр, расправил свиток, и тут же произошло скромное чудо: заклинание приняло форму крохотной голубки и зависло в воздухе, подобно колибри.

«Королева набирается опыта», — заметил Гармодий.

— Вас посвятили в рыцари, и вы теперь отвечаете за королевский турнир? — спросил Красный Рыцарь.

— Да, — кивнул Джеральд.

— И цена заоблачная?

— Да, — состроил мину Рэндом.

— А вы выделяете деньги, — продолжил Красный Рыцарь.

— Она королева, — пожал плечами Рэндом. — В рыцари меня посвятил король. — Он усмехнулся и добавил: — Я люблю хороший турнир.

Красный Рыцарь просверлил его взглядом.

— И все-таки вы явились сюда и рискнули состоянием, чтобы оплатить мои счета.

Рэндом открыто посмотрел ему в глаза.

— Да, капитан, это так.

Красный Рыцарь взглянул на сэра Майкла.

— Похоже, я учусь у купца благородству.

— Я собираюсь выступить на турнире, — сказал Рэндом. — Возьму с вас уроками.

Красный Рыцарь обратил взор к парящей голубке.

— О прекрасная королева, я прибуду со всеми моими рыцарями, — произнес он официальным тоном.

Голубка дрогнула и упорхнула прочь.

Красный Рыцарь — Мегас Дукас, герцог Фракейский, Габриэль Мурьен — развернул коня, чуть осадил его и воздел дубинку. Все взгляды сосредоточились на нем.

— Покажем же теперь этому Андронику, так называемому герцогу, как надо воевать! — провозгласил он.

Призывая ко вниманию, сенешаль д’Абблемон постучал пергаментным свитком по огромному дубовому столу, и военный совет мало-помалу успокоился.

На Танкреде Гисарме, управляющем монаршего дворца, вместо великолепных драконьих доспехов была простая бригандина с оленьей накидкой и этрусскими стальными наручами; на командире королевских арбалетчиков Стелкере — все те же черные доспехи с золотым начертанием, славящим Господа; Василий, архитектор королевских замков, ограничился кольчугой. Сэр Юстас Рибомон, один из маршалов королевства и некогда прославленный наемник, смотрелся весьма элегантно в черных доспехах с золотой кромкой и бронзовой кольчуге. Сам Абблемон был в своем обычном этрусском белом доспехе. Без такового обошелся только мессир Кьямбери — человек, роль которого на совете почти никогда не оговаривалась.

Д’Абблемон махнул секретарю, и тот прочел из свитка:

— «Пункт первый: сьер де Кавалли и четыреста копейщиков отслужили в Генуа и могут быть наняты. Пункт второй: сенат и Совет десяти Веники договорились с императором о заказе шестидесяти галер».

Он поднял глаза.

— У меня сохранилась грамота после нашей последней встречи, — сказал д’Абблемон. — Ведь это крупнейший заказ из всех, что они делали?

Василий порылся в бороде:

— А теперь его нет. Толпа корабелов осталась без дела.

— Быть может, их наймет император, — съязвил Абблемон, и все рассмеялись.

— А наш человек уже готов подрезать императору крылышки? — спросил управляющий.

Д’Абблемон огляделся. Махнул секретарю, чтобы сел.

— Да. Если мои расчеты верны, он не сегодня завтра будет готов штурмовать Осаву. Могу ошибаться на неделю, не больше.

Управляющий принял страдальческий вид. Он глянул по сторонам, как нашкодивший ребенок, и буркнул:

— Раньше, когда церковь еще не вознеслась над герметизмом, мы запросто сообщались с нашими... миссиями.

Все взоры обратились к мессиру Кьямбери, который в насмешливом удивлении поднял брови.

— Милорды, если бы кто-то был готов пойти на такую ересь, я бы напомнил, что для связи за тысячу лиг, да еще через земли Диких, понадобится больше энергии, чем... — Он пожал плечами. — Чем было по силам язычникам древности.

Абблемон отмахнулся:

— В данном случае я верю, что наш агент укладывается в расписание.