О сновидении мыслей тоже не было – по крайней мере, ясных и оформленных, как и о чём-либо ещё. Со стороны киномеханик, сидящий на шатком деревянном стуле, смотрящий в одну точку на полу, выглядел, словно аутист, чьё сознание улетело в другие, далёкие от этого, миры.

В колонках аппаратной раздался вскрик героя фильма и будто разбудил Андрея – он дёрнулся, огляделся. Чуть наклонился, чтобы заглянуть в окошко, за которым мелькали картинки кино, но тут же отпрянул, словно обожженный.

Хоть это и не было так, но киномеханик почти почувствовал острую резкую боль всей поверхностью лица, будто оно действительно было без кожи. Из зрительного зала, через бесстекольное окно тянуло тёплым воздухом, что приносил уютный запах праздника – запах свежего карамельного поп-корна. Но, не смотря на то, что Андрею всегда нравилось это чувство – когда подставляешь лицо ласковому потоку воздуха из зала, – в этот раз он испугался. На секунду показалось, что вот-вот почувствует резкую боль, какая могла бы случиться, лизни кошка шершавым языком свежую рану.

Андрей поднялся, словно старик, и сделал шаг к старому запыленному кинопроектору, открыл боковую стенку и нащупал лекарство – бутылочку крепкой горькой настойки 0,25 л. Сделал большой глоток с горла, ухнул и вернулся на стул.

Теперь он зацепился взглядом за сам аппарат – динозавра, чей скелет только отдалённо говорил о былом величии давно ушедших времён.

Проектор понравился Андрею с первого взгляда, лет пять или семь назад, когда друг, заместитель директора кинотеатра, привёл нового знакомого в аппаратную, чтобы показать «сердце кинотеатра».

Андрея и тогда привлекали старые вещи, а теперь, в последние годы, отзывались в душе с особенным теплом, вниманием.

И часто – с грустью.

Ему было до чёртиков жалко старый кинопроектор. Когда-то аппарат дарил людям праздник, волшебство, но в один момент оказался не у дел. А вернее – у стены и закрытой заслонки в кинозал – смотреть единственным слепнущим глазом в железную перегородку. Словно поставили в угол, наказали только за то, что больше не нужен, ведь кино больше не показывают с плёнки.

И теперь его место занимал новенький электронный проектор, похожий на какой-то гудящий звездолёт.

Старый пылился, на его поверхности, даже боках, уже давным-давно можно рисовать пальцем, а новому регулярно проводили ТО. Делали… техническое обслуживание.

Андрей покривился – эта формулировка в его воображении прозвучала примерно так же, как «регулярно делали минет».

Он выпил ещё.

Ага, регулярно делали минет – новому проектору в то время, когда старый пылился. Вдруг киномеханик почувствовал такой силы злобу, что на секунду представил, как разносит к чёртовой матери этот новенький аппарат, сминает, корёжит огнетушителем корпус, внутри взрывается лампа, а потом вырывает его нахер с корнями-шурупами из пола. И тогда ставит на место старый кинопроектор. На его заслуженное, заработанное годами и трудом место.

И это было бы очень даже справедливо. Расхерачить и вышвырнуть новый проектор, тупой и бездушный, и вернуть на прежнее место старый. Справедливо, потому что новый – без права забрал место.

Забрал… лицо.

Андрей тряхнул головой, будто встряска помогает выбросить прочь нежеланные мысли, но толку не было. Голова даже как будто начала работать яснее и быстрее. Мысли стали проноситься слишком скоро, чтобы Андрей мог ухватить их и разобрать, даже пожелай бы. Но, хоть он и не желал, кое-какие всё-таки опадали осадком, словно хвосты улетевшего вдаль серпантина.

Старый убрали.

Слепнущим глазом к заслонке.

Забрал лицо.

Поставили на его место новый.

«Побрился» ты своим плеером.

В этот раз Андрей не стал встряхивать головой – он выбрал кое-что получше. Отвинтил крышку бутылки и сделал сразу несколько больших глотков. Ещё через секунду ушёл в другую комнатушку, включил телевизор и выпил снова.

Уж больно неприятными были мысли, даже косвенные, о сне. И слишком напоминал вид старого проектора что-то болезненно знакомое. Что-то, до неприятного близкое ему самому.

Для друга, Роберта, аппаратная была конурой и, если приходилось подменять киномеханика, он появлялся только для того, чтобы включить или выключить фильм. Для Андрея потаённая комнатушка на задворках кинотеатра стала тихим мирком, где никто не беспокоит.

Но теперь киномеханик почувствовал, что и этого убежища он лишился. Он даже знал, хоть и не смог бы объяснить внятно, откуда и почему. Но знал наверняка.

Они познакомились лет на пять раньше. Роберт, тогда ещё без семьи, энергичный молодой замдиректора, решил устроить Ночь кино – с конкурсами, призами от партнёров и, конечно, ночными показами нескольких фильмов подряд. Для этого ему нужен был ведущий мероприятия, и общие знакомые посоветовали одного «ди-джея с радио».

Андрей согласился сразу, хоть и не знал точно, почему и что именно хотел получить от этого опыта. Но работа на радио ему нравилась, как и популярность, которая понемногу росла. Может, потому он и решился – стало интересно, каково это, «раскачать» целый зал живых людей, настоящих, а не эфемерных радиослушателей.

Народу в первый раз было немного, но страшно, и от волнения Андрей совершенно не мог управлять своим голосом – то срывался на девчачий визг, когда выкрикивал в микрофон что-нибудь ободряющее, то тараторил так, что из зала было не разобрать слова. Но зрителям мероприятие понравилось, и Андрею тоже.

Больше всего ведущего впечатлила сила энергии, которую передавал зал, выплёскивал на сцену, и которая словно электризовала тело, не говоря уже о душе. Люди кричали и ликовали, когда он этого желал, аплодировали, делали, то, что он хотел во время конкурсов, и эта волна поднимала выше всякого пьедестала.

Андрею хотелось кричать в микрофон ещё громче, скакать по сцене, крутиться волчком, накручивать и накручивать, и узнать, насколько сильным может быть апогей этой мощи. Он чувствовал себя рок-звездой из восьмидесятых, Акселем Роузом, если принять во внимание срывающийся голос, но, чёрт возьми, самой настоящей рок-звездой.

Потому-то вторую Ночь кино и все последующие он продумывал серьёзнее, щепетильно корпел над сценарием, филигранно подбирал, выверял и обрезал музыку, выдумывал такие конкурсы, которые разжигали зал ещё сильнее. И каждая Ночь кино проходила с битком заполненным залом. Андрею не раз доводилось слышать вскользь, как кто-то, кому не удалось купить билет, просил Роберта за плату мимо кассы пропустить ещё одного зрителя на шоу, хоть даже табуретку в проходе поставить. И всем было ясно, что приходят люди не на фильмы. По крайней мере, на кино не в первую очередь.

Это было золотое время, и ведущий чувствовал себя настоящей звездой. Таким он и был.

Предложи Роберт начать работать киномехаником тогда, Андрей едва ли согласился бы запирать себя в маленьком мирке, когда перед ним открылся мир зрительного зала и ещё большей популярности.

Как-то раз Андрей увидел на странице в ВК одного приятеля пост, в котором тот рассказывал свою историю успеха. Она, как перекачанная шина, трещала по швам, но не от воздуха, а самолюбования и пафоса. Читая этот текст, где знакомый рассказывал о себе от третьего лица и обязательно в настоящем времени, Андрей не мог не представлять, как на фоне повествования звучит музыка из новостей, трубящая о великих свершениях.

В таком-то году он заканчивает такой-то университет и начинает работать MC и Djеем в таком-то (наверное, именитом) ночном клубе… Уже через три месяца он с партнёрами открывает собственный коктейль-бар, и тот сразу становится одним из самых популярных заведений Оренбурга…

Дочитывать пост Андрей не стал – побоялся, что ещё немного и его вырвет аплодисментами и пронесёт восторгом. Но хоть себе он в этом ни за что бы не признался, в глубине души знал, что тоже может кое-о-чем порассказать в таком же духе.

Например, как вскоре после дембеля он устроился (устраивается) работать в крупный медиахолдинг радиоведущим, и уже через три месяца ему доверили (доверяют) проводить самые ответственные утренние эфиры.