Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Предисловие. Первый сон.

Началось всё, когда я бросил курить, а закончилось во время путешествия в наркологический диспансер.

Наверное, многие из тех, кто освободился от «маленького никотинового монстра» подтвердят: когда бросаешь, начинаешь видеть особенно яркие, живые сны. Так у меня и случилось, только с одной поправкой – снов до этого я не видел два года вовсе, и потому первый запал в душу намертво.

Но было в нём и ещё кое-что памятное – это сновидение здорово напугало. Хоть я и не убегал от монстра, меня не пытались сожрать или расчленить, после пробуждения осталось очень едкое неприятное чувство.

Бывают такие сны, они кажутся чем-то важным, знаковым и как будто налипают на тебя, оставляют что-то даже после пробуждения. Может, их и называют вещими.

В то время я работал киномехаником, и всё случилось в аппаратной – маленьком мирке, куда нет хода посторонним, а ты – король королём. Я запустил сеанс и услышал, как распахнулась дверь в конце длинного и узкого, словно кишка, коридора. Кто-то, торопливо чеканя шаги, миновал его, и передо мной появился человек без лица.

Он был хорошо сложен и хорошо одет, приятно пах, а ощущать и помнить запахи из снов, говорят, редкость. Но вот лица у гостя не оказалось. Не то, чтобы там зияла дыра или блестел голый череп, там ничего не было, словно слепое пятно. Я отчётливо понимал, что передо мной человек, у которого просто отсутствует лицо.

Знал я также, что это – приятель или друг, и ещё он очень торопился, будто ждало какое-то срочное и очень важное дело.

– Дай своё лицо, а? – сказал человек.

Я замешкал. Всё-таки, не каждый день от тебя просят такое.

– Ну чё ты? Не трудно же, дай лицо, мне нужно, а тебе – ерунда.

– Так-то да…

Во сне я знал, что для меня это действительно пустяковое дело, а вот для него – исключительно важное, и никто больше не выручит.

– А как?

– Да ну просто снимаешь, как маску, а я надеваю. Всё.

И действительно, звучало проще некуда, раз-два, можно сказать. Но я мешкался, сама мысль дать своё лицо кому-то, пусть даже не чужому человеку, и остаться без лица, была для меня неприятной и пугающей.

Но друг очень спешил, едва ли не тараторил:

– Да ладно тебе. Ну? Давай-давай, – повторял человек то ласковым, то нетерпеливым тоном.

И я согласился. Снял своё лицо – это оказалось совсем не больно, только стало очень холодно сразу всему телу, и отдал ему. Человек надел мою кожу, спросил, нет ли зеркала, и, не торопясь, спокойно принялся расправлять её пальцами и прилаживать к себе, будто срочные дела теперь стали не такими уж срочными.

А я стоял на том же месте, тело трясло от холода и паники, которая выползала из глубины души, цеплялась слизкими осьминожьими щупальцами и, казалось, вот-вот затянет во мрак. Незнакомец всё красовался перед зеркалом, а я уставился в пол, как нашкодивший школьник, на маленькие шероховатые плитки кафеля, дрожал и думал, что вот-вот на грязную коричневую поверхность начнут падать капли крови и будут блестеть пятнами размером с рубашечную пуговицу.

Человек вернулся ко мне, и я увидел, что смотрю на самого себя, только куда стройнее и важнее на вид.

– Ну всё, спасибо. Покашеньки, – сказал он таким тоном, что будь это словно написано сообщением в соцсетях, в конце стоял бы мерзкий смайлик.

– А когда вернёшь?

– Верну? – Он уже шёл по коридору. Замер ненадолго, стоя спиной ко мне, и бросил через плечо, словно плюнул: – Да никогда.

И ушёл.

Я будто прирос к месту. Не побежал отнимать своё лицо, не пустился в погоню, а так и стоял, глядя в кишку тусклого коридора с коричневыми кафельными плитками советских времён и крашенными до подбородка стенами. И понимал, что лицо своё больше никогда не верну обратно – для этого теперь просто нет никакой возможности.

Потом, уже проснувшись, я вспомнил, как в детстве точно так же стоял и смотрел вслед, но не лицу, а кассетному плееру, который школьный хулиган «взял погонять». Едва получив мою вещь в руки, он сказал негромко, но твёрдо, констатировал факт:

– Побрился ты своим плеером.

И я точно так же, как во сне спустя много лет, знал, что это правда, и я ничего не смогу сделать.

Таким стал первый сон. Но кроме неприятного осадка и ещё более неприятных воспоминаний из детства, которые не выплывали наружу с тех старательно забытых времён, сновидение оставило ещё и привкус едва ли не мистической жути. Ещё долго после пробуждения не мог отбросить чувство, будто сон этот – важный, серьёзный и как будто говорящий.

Но в то время я в подобные вещи не верил и, конечно, не допускал ничего такого. И закопал сон поглубже в душу, туда же, куда снова запихал воспоминания о том, как «побрился плеером».

Так и началась эта история, если нужно отыскать какой-то очерченный старт. Но на самом деле, раз уж на то пошло, у этой истории нет точного начала – она просто случалась понемногу на протяжении долгих лет.

А окончилась, если это действительно окончание, в одну из ночей у окна курилки, которая была и туалетом, и душевой наркологического диспансера.

Я перекатывал в ладони четыре сигареты, стараясь делать это как можно бережнее, чтобы не помять их, будто держал в руке нечто чертовски ценное. Вещь сакрального значения.

Хотя, такими сигареты мне и казались, и я не мог решить, как поступить теперь – выкурить все четыре одну за другой, надеясь, что так закрою свой личный ящик Пандоры, и сны опять пропадут. Или всё же набраться храбрости (только где её взять) и вернуться в свою палату, а потом – и в мир снов. И, может быть, всё-таки суметь вернуть лицо. Сделать то, на что не решился в истории с плеером.

Наверное, каждому человеку, с кем случилась беда, хочется понять, почему так произошло, отыскать хоть какой-то смысл. Зачем всё сложилось так, и почему именно с ним. Вот и я, решаясь, а вернее – ещё не решаясь вернуться в палату, силился понять, почему же всё это происходит. И, конечно, почему не с кем-то другим, а со мной.

Как сигареты в ладони, я мысленно перекатывал все сны, что увидел после первого, и все события этой истории. Но никак не мог отыскать хоть какой-то смысл, хоть что-то, что позволило бы мне успокоиться и признать: да, это случилось не зря, потому что…

А вот что добавить после «потому что»? Я не знал.

Но чем старательнее вспоминал всё по порядку, оттягивая время сна, тем яснее понимал кое-что другое. Всё, что со мной случилось, не могло случиться ни с кем другим – как будто вся моя жизнь тогда и даже раньше складывалась так, чтобы создать идеальные условия именно для этих событий.

Взять хоть работу киномехаником, во время которой я пересмотрел львиную долю этих липких снов – кто ещё похвастает профессией, при которой запросто можно спать почти сколько влезет и безо всякого ущерба?

Или моя прежняя успешная жизнь, которая оказалась столь привлекательной для Доста? Был бы я дворником, вряд ли всё сложилось, как сложилось.

Конечно, это может показаться притянутыми за уши случайностями, но я вдруг понял тогда, в курилке, стоя у окна, что всё вышло так, как и должно было. Уж не знаю пока, зачем именно, но точно не случайно, и неспроста именно со мной.

Эта мысль и помогла разломать и перетереть пальцами четыре сигареты, которые я так бережливо перекатывал. Выбросить их и решиться, наконец, довести дело до конца. Я подумал, что раз всё случилось именно так, именно со мной, то и заканчивать тоже мне. И конец этот станет ровно таким, каким и был запланирован где-то наверху.

Не знаю, многим ли фатализм и решение переложить всё на плечи судьбы помогли справиться со страхами. Но мне в тот вечер помогли.

Часть 1. Две Линейки.

Динозавр

После пробуждения Андрей сидел, почти не двигаясь, на стуле между двумя кинопроекторами. Он смотрел на маленькие квадраты кафельной плитки, точно такой же, как на полу в туалете квартиры, где прошло детство. Хотя об этом Андрей не думал.

1
{"b":"682760","o":1}