– Садимся? – поставив в проём чемодан, поинтересовалось существо в тунике.

– Не нравится мне здесь, – скривилось существо в обносках.

– Тогда теперь твоя очередь тащить чемодан!.. руки отваливаются!

– Не отвалились же.

– Вы кто?.. сюда нельзя!.. – замахал руками Кирилл.

– Смотри и он здесь! Не зря нас сюда занесло. Сразу и не заметила. Ты заметила?

– Нет, конечно! У меня от такой свободы до сих пор голова кружится.

– Давай представимся, раз просит.

– Давно не виделись.

– Кто первый? Я?

– Нет, я!..

– Мне по статусу положено!.. В кои-то веки со жребием повезло.

– Думаешь, это везение? – скривилась существо в тунике.

– Подеритесь еще! – наблюдая за поведением существ, усмехнулся Каркушин.

– Не перебивай!.. Хорошо, представляйся! Больно надо.

– Сейчас одежду расправлю, – существо в обносках разгладило лохмотья, гордо подняло подбородок, выставило ногу вперед. – Значит так: у меня много имен, больше всего нравится, когда меня зовут – свобода!

– Ничего так себе кликуха, да?.. Всё?.. – нетерпеливо отодвигая, спросило второе существо.

– Всё. Паузу надо было больше выдержать. Помешала.

– Потом выдержишь. Навыдерживаешься ещё! Теперь моя очередь!.. Не хочешь угадать с первого раза, как меня зовут?

Кирилл пожал плечами.

– Вообще-то меня тоже называют по-разному. Из последних мне больше нравится – дорожная карта! Не удивлюсь, если завтра кто из спонсоров даст другое имя.

– Тирания? – предположил Кирилл.

– Странный человек. Любое произнесенное им слово, ему же во вред! – пожала плечами дорожная карта.

– Ему, действительно, лучше молчать, – согласилась свобода.

– Тогда, может… «демократия»? – попробовал реабилитироваться Кирилл.

– Демократия и любовь – два понятия, которые постоянно путают с чем-то другим, – отмахнулась дорожная карта. – Неустойчивые понятия.

– Серьезно? – удивилась свобода. – Вот уж не думала.

– Серьёзней некуда! Настоящая демократия может быть только в Америке, как настоящий коньяк только во Франции. Всё остальное они не признают.

– А он знает, нет?

– Знают избранные.

– Я б тебя ни с кем не спутала. Тебя ни с кем спутать невозможно.

– Это рядом с тобой невозможно!.. Держи чемодан!.. Ты понесешь, если не поедем в машине.

– Мои слова потому мне во вред, просто каждый в них пытаются видеть свой смысл, не всегда тот, что я вкладываю, – сообщил Кирилл. – Загоняют людей в придуманные рамки. Если убрать рамки, исчезнет и смысл, слова приобретут ценность просто как слова.

– Без рамок нельзя! – сообщила дорожная карта. – И без смысла нельзя. Вот представь – вода в сосуде. Если убрать сосуд, вода вытечет и испарится.

– Или просочится в землю! – подтвердила свобода.

– Ну, или, или. Так же и с остальным.

– Круговорот воды в природе.

– Конечно, человека надо судить по законам, которые он сам для себя создал. В идеале. Но многие из вас несовершенны, поэтому законы создают для всех сразу, коллективно. По законам, которые человек сам для себя создал, судят только художников!

– И то не всех.

– Да, когда те становятся национальным достоянием. Чаще, когда этих художников уже нет в живых.

– И даже судят не их, а их произведения.

– Но судят-то те, кто ставит себя выше закона! – возмутился Кирилл. – Они загоняют нас в рамки и судят! Именно поэтому невиновный, то есть я, в их глазах становится виновным. И любые доказательства обратного бессмысленны.

– Вот это несправедливо! Согласна! – согласилась свобода.

– Хватит философствовать! – заключила дорожная карта.

– Время рассудит, – согласилась свобода.

– От философии становится скучно. Сразу хочется зрелищ!..

И оба существа стали играть и приплясывать.

– … и хлеба!

– Зрелищ и хлеба!

– Хлеба и зрелищ.

– Ты-то чего? Ты ж не умеешь танцевать.

– Кто б говорил!..

Кирилла огорчился. Начав танцевать, парочка перестала обращать на него внимание.

– Время – это секунды, минуты, часы, года. Не хочу превращать время, вообще жизнь в судилище. Просто хочу жить! А не выяснять отношения с разными там обвинителями, адвокатами, судьями, разбирающими мою жизнь по косточкам, думающими, что они высшая инстанция, а все мы лишь пустое место, которое можно перемещать туда-сюда, куда захочется, и даже… вообще… удалить… Время рассудит… Не рассудит! Время вообще не судит. Время отсеивает лишнее! Дали б мне пожить, как хочу.

– Во, завернул! – восхитилась дорожная карта.

– И как же ты хочешь? – поинтересовалась свобода.

– Ну… не хуже других.

– Ты и так живешь не хуже других. Что тебе еще надо?

– Хочу, чтоб меня не трогали!

– Иммунитета не хватит выставить такую защиту! – ответила дорожная карта, поразмыслив, добавила: Вот вы всё кричите о свободе, что вас ограничивают и так далее, и даже не осознаёте, что сами понятия жизни и свободы появляются там, где есть ограничения, на границах этих ограничений. Полная свобода, отсутствие правил и ограничений делают любую жизнь практически бессмысленной, – заключила дорожная карта и красноречиво посмотрела в сторону своей спутницы.

– Ну чё, пойдешь с нами? – спросила у Кирилла свобода.

– Куда?

– На свободу, чудак-человек.

– Чего-то он какой-то нерешительный.

– Боится. Внушили, тот кто посадил, тот и должен освобождать. Ничего никто никому не должен.

– Ничего я не боюсь. Просто… я уйду, проблема останется. Меня будут разыскивать, доставать близких. Надо сначала решить проблему, чтоб она не создала новых проблем, а не бежать от нее.

– Как ты её собираешься решить? Или порешить.

– Ты и проблему забери с собой, – предложила свобода.

– Зачем нам лишние проблемы? – толкнула подругу дорожная карта.

– Не надо? А если его лишат свободы?

– Слушай, если пойдешь с нами, не значит, что ты струсил и совершил побег, ты просто уйдешь и забудешь о своей проблеме.

– Поменяешь имя! Вот как мы, меняем имя как перчатки.

– Ничего я не хочу менять! Я хочу решить свою проблему. И добиться справедливости!

– Где ты её видел, справедливость? На нет и суда нет, – заключила дорожная карта и назвавшейся свободой: В следующий раз будешь справедливостью.

– Следующего раза не будет. Даже погулять с нами не вышел, – вздохнула свобода.

Дверь машины со скрипом захлопнулась. Уже за дверью:

– Иногда нужно что-то потерять по мелкому, чтобы потом не терять по-крупному. Совсем в этих очках ничего не видно. Снять что ли?

– Сними.

– Иногда можно даже себя похоронить, чтоб в вырытой могиле найти клад.

И через паузу:

– Он сейчас что-то теряет?.. по-мелкому или по-крупному?

– Какая разница? Будет хорошо себя вести, отпустят по амнистии. Держи, твоя очередь тащить чемодан!

На дорожках вокруг особняка Канцелярии статуями возвышаются фигуры в капюшонах. Вокруг фигур, не смотря на солнечный день, кружат ночные бабочки. Вдали по горной тропе поднимается вереница депортируемых. Вдоль пути их следования тоже высятся фигуры в капюшонах.

Пятеро новых посланников с особыми полномочиями вышли из особняка и, чувствуя торжественность момента, важно прошествовали к одноэтажному строению. Из-за занавески за ними проследили новый начальник и советник.

– Как он тогда убежал? – спросил начальник.

– Кто?

– Кто-кто… Тот, кто не умеет работать в команде.

– В багажнике! – сообщил советник.

– Надо бы повторить. Нет доверия к этим инкубаторским. Снимем с себя всякую ответственность.

Вслед за посланниками к строению подбежал преподаватель, чинно вошёл в класс с плакатами изображений скелетов животных и человека. Посланники уже сидели за партами.

– Значит, вас пятерых отправляют, хорошенькое дело, – обрадовался преподаватель. – Что ж, начнём переподготовку по ускоренной программе. Скажу честно, ничего не понимаю в вашем предмете, так ведь никто ж не понимает. Был здесь один преподаватель, до меня, он мог бы ещё что-то сказать, подглядывал у Судьбистов за фантомами женщин. Узнали, отвели в отстойник. Сейчас были бы бесценные знания. Когда нет знаний, всегда пытаюсь выстроить логику, тут логика почему-то не работает. В общем, там, куда вам предстоит отправиться, за нарушение законов сажают в клетки, совершают насилия, противоречащее всему, что могло бы поддаваться логике. Что, собственно, и ждет того, кого вам надлежит спасти, и тамошних чиновников спасти, у них тоже незавидная участь. Странно, не правда ли?.. Нонсенс! Если чиновник что-то делает не так, что уже звучит как абсурд, систему надо менять, условия, чтоб он делал так. Может, таким образом решили систему менять? Чиновник не может делать не так, возьмите хотя бы нашу Канцелярию… Мне б легче про их телесное устройство, – вытирая пот со лба, признался, наконец, преподаватель. – Знать бы, что их делает похожими?