— Спасибо, что не рассказала отцу о моей выходке.

Николь лишь слегка улыбнулась.

— Не думай, что я просто так это сделала.

— И что же ты хочешь взамен?

— Две вещи. Во первых ты отдашь немедленно все вещи привезенные тобой с фермы, а во вторых ты поклянешься что больше никогда не выкинешь ничего подобного. Поклянешься памятью твоего отца.

Айрис была вынуждена подчиниться. Нехотя она отдала в руки вызванной Николь служанки все свои вещи вместе с дорожным чемоданом. Той было велено немедленно все сжечь. Затем не давая сестре опомниться Николь повела ее в их дворцовый храм, где та дала требуемую ею клятву, и только после этого она оставила наконец Айрис в покое наедине в своих покоях, погруженную в тяжелые мысли.

Снова потянулись обычные дни ее прибывание во дворце, наполненные бесконечными занятиями с бесчисленными учителями обучавшие ее и этикету, придворным танцам и более привычным наукам. К счастью живя на ферме она все время, не занятое хлопотами по хозяйству посвящала своему образованию, и даже смогла в некоторых дисциплинах намного обойти по своим познаниям тех своих сверстников, что обучались как и все прочие.

Но вот череду унылых дней прервало неожиданное и радостное известие во дворец возвращался старший брат Николь Раймонд. Он был на десять лет старше Айрис, у нее сохранились очень скудные воспоминания о нем, но все они были из немногочисленных относящихся к радостным моментам ее жизни. Будучи сыном правителя он все это время находился в рядах армии, стараясь прекратить мятеж и оградить границы их правящего дома от посягательств со стороны соседей. Весть о его возвращении принес гонец, за два дня до его прибытия и все эти дни Николь буквально не находила себе места, от охватившего ее радостного волнения, которым заразила и сестру.

Утром того дня когда он наконец должен был приехать, она проснулась со странным чувством предчувствия чего то светлого и радостного, чего не испытывала очень давно. Умывшись и одевшись она вышла к завтраку и тут буквально застыла на месте. У накрытого стола вместе с ее дядей и сестрой она увидела молодого мужчину, И хотя у нее в памяти сохранились лишь нечеткие детские воспоминания, при первом же взгляде на него она узнала брата. При этом она подметила насколько же он изменился за все те годы, что они не виделись.

Теперь перед ней был не долговязый подросток, а плечистый мужчина еще полностью не утративший следов уходящей юности, одетый в военную форму. Его огненно рыжие волосы были коротко подстрижены на военный манер, а в глазах янтарного цвета появилась печать печали как и у его отца. На гладко выбритом лице красовалось несколько небольших шрамов, один на лбу, прямо над левой бровью, а второй был на краю правой щеки сползая куда то под его челюсть. При всем этом они совсем не портили его облик, и даже наоборот подчеркивали его мужественность. Тут словно почувствовав ее взгляд он повернул голову и посмотрел на нее, его лицо осветила широкая улыбка:

— А вот и наша Огневушка, почтила своим присутствием!

Айрис почувствовала как ее щеки начинают пылать от смущения, услышав свое детское прозвище. Но тут брат протянул к ней руки и она буквально бросилась в его объятия, забыв о сдержанности которой ее все это время учили. Но похоже никто не собирался осуждать ее за этот порыв, лишь с легкой улыбкой на губах наблюдая как они крепко обнялись. Когда первые порывы радости прошли и переполнявшая их радость встречи была взята под контроль, они наконец сели за стол и принялись за запоздалый завтрак. Раймонд не спеша отвечал на вопросы родных и вел неспешный рассказ о своих делах.

— На границах наконец стало спокойно, после нескольких стычек, где нами были использованы в сражениях новые боевые твари, ни один из граничащих с нами правящих домов больше не претендует на наши территории. И слава богам и без них дел выше головы. Сестра оказалась настолько убедительна в своем призыве, что лагеря переполнены сдавшимся мятежниками.

Тут раздался звон посуды, услышав о лагерях Айрис невольно уронила свой столовый прибор и тот со звоном упал на край ее тарелки, а потом на пол.

— Как это лагеря переполнены, они же должны были вернуться в свои дома, им было обещано полное прощение?!

Произнесла она буквально вскочив со своего места, дрожащим срывающимся от волнения и возмущения голосом. При этом брат с удивлением посмотрел на нее, а Николь поморщилась, словно от внезапной зубной боли. Они только правитель оставался невозмутим. Напомнив ей о манерах, он велел ей вернуться на свое место, и пока слуга менял ее прибор произнес:

— Было дано обещание прощения преступлений перед престолом, но не все остальное. Тем кто под предлогом сопротивления узурпаторам творил преступления против не в чем не повинных людей, понесет по делам своим кару.

Айрис почувствовала как по ее телу поднимается горячая волна, а голова начинает кружится. Она вдруг остро почувствовала себя обманщицей. Едва завтрак закончился она ушла в свою комнату и провела там почти весь день выйдя только к ужину, чувствуя как бес следа улетучилась вся ее радость от встречи с братом. Прошло несколько дней, а жгучие чувство стыда никак не покидало ее. И вот как то бродя бесцельно по коридорам дворца она подошла к двери кабинета дяди и увидела, что дверь приоткрыта. сама не зная зачем, она заглянула внутрь и увидела что кабинет пуст. И тут словно невидимая сила заставила ее подойти к его рабочему столу и там она увидела несколько листов исписанной почерком в котором она узнала руку брата.

Пробежав глазами несколько строк она уже не могла оторвать глаз. Это был список из имен людей которых надлежало отдать для поглощения тварям. По сути это был смертный приговор вынесенный ее братом всем эти людям и утвержденный ее дядей. Она читала и не могла поверить своим глазам, в какой то момент ей стало тяжело дышать, словно ее грудь сдавили стальными обручами, а пол уплывал у нее из под ног. Дочитав листы она отшатнулась от стола и выскочила из кабинета, стремглав бросившись в свои покои. Оказавшись там она бросилась в кровать и прижав в лицу подушку стала неистово кричать от пронзившей ее невыносимой душевной боли.

В конце концов свет погас перед ее глазами и она в первые в жизни лишилась чувств. Когда она пришла в себя и открыла глаза, то поняла что лежит в постели, а вокруг нее стоят ее родные и придворный лекарь поднес к ее лицу что то неприятно и резко пахнущее, от чего она собственно и очнулась.

— Слава небесам, как же ты нас напугала!

Услышала она испуганный голос Николь. Сестра села на край ее постели и взяла ее руку в свою прижала к своей груди. Айрис посмотрела сначала на нее, а потом обвела взглядом стоящих рядом дядю и брата. На их лицах читалось неподдельное беспокойство.

— Ты как, дорогая?

Произнес дядя проводя рукой по ее щеке. От этого прикосновения все внутри нее похолодело, а на глаза вдруг навернулись непрошеные слезы, но с трудом сглотнув она сумела подавить их.

— Все хорошо, мне просто стало дурно и все.

Еле слышно произнесла она охрипшим от крика голосом. Тут придворный лекарь подал голос попросив всех удалиться и дать больной отдохнуть. Все безропотно подчинились оставив ее на его попечение. Почти неделю Айрис провела в постели то и дело заливаясь слезами от осознания того, что она не просто обманула доверившимся ее словам, но по сути стала убийцей обрекла столько людей на участь, хуже любой казни. Теперь она до конца и полностью осознала, что слухи оказались правдой, и тем сильнее было ее душевное терзание от осознания что за всем этим стоят родные ей люди.

В ее воспаленном сознании то и дело рождались невероятные планы как ей исправить ситуацию, но она прекрасно осознавала их безнадежность и абсурдность. От этого она в какой то момент стала чувствовать себя словно мушка попавшая в прочную сеть паука и прочно запутавшись в ней, без тени надежды на освобождение. Между тем стараниями лекар и заботами, почти не отходившей от нее Николь, она все таки поднялась на ноги. Но с того времени она стала сторониться людей, а в особенности своих родных. Все чаще и больше она проводила время в гробнице своего отца, среди могил своих названных братьев, высочайшим указом дяди перезахороненных там же, рядом со своим правителем.