— Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка не осознала, в какую ситуацию попала?

— Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?

— Ты или глупа, или на что-то надеешься.

— Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.

Катрин успокоилась так же быстро, как и разозлилась, и на ее губах появилась легкая усмешка.

— Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.

— Почему?

— Было бы интереснее убивать.

— Все не наиграешься в «кошки-мышки»?

— Да. Но небольшая поправка, в «оборотня-человека».

Мы все сказали друг другу. Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнула вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял секунды. Моя похитительница исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.

Вскоре я опять привыкла к темноте и заново осмотрела скудную обстановку. Выбраться возможности нет, осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но, оставшись в одиночестве, не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились перед глазами. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто — крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.

— Эй, чего притихла?! Аврора. Аврора!

Я слишком измоталась и задремала, а сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела моя мучительница, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла глаза ладонью, спасаясь от новой боли.

— Убери его.

Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают простые мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, это не спасает от действительности.

— Я уж подумала, что опоздала.

Отведя ладонь в сторону, я нехотя посмотрела на нее и спросила:

— Уже вечер?

— Да, радость моя, вечер, но ты еще поживешь немного.

Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.

— Вестник принес плохие новости?

— Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.

— Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.

— И не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее. И не смотри так удивленно.

Я села и прислонилась спиной к стене, чтобы чувствовать себя увереннее.

— А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.

— Ты можешь видеть Алекса через сон. Или как это ты там называешь. Хотя мне не интересно. Но ведь это правда? Чего молчишь?

— Кто тебе такое сказал?

— Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу… небольшую стычку возле реки.

— Ага. Ты хотела сказать — твое позорное бегство?

Этого говорить не стоило. В считанные секунды девичье лицо исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из тонких пальчиков с красивыми ноготками, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Те самые пальчики, выглядевшие изящными и хрупкими, на самом деле обладали нечеловеческой силой. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать. Губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, я потеряла остатки сил, но когда сознание начало угасать, меня отпустили. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками. Через некоторое время кислород перестал раздражать горло и легкие, но я испугалась настолько, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своей властью надо мной:

— Думай прежде, чем что-то говорить. И слушай внимательно. Найдешь Алекса, в этих своих сонных путешествиях, и расскажешь о его действиях.

— Как себе это представляешь? Я не научилась контролировать видения.

— Видения? Значит это не что-то типа сна или сонного транса?

— Похоже. Но я сама еще не разобралась.

— Уснуть — это не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.

— А если откажусь?

— Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, — Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, — я убью Мари.

Услышать подобное — страшнее собственной смерти. Одно дело уйти самой туда, откуда вроде как нет возврата, но совершенно иное — прожить долгую жизнь, отдав взамен чужую, и не просто чужую, а родного человека. Я не так крепко цепляюсь за жизнь, чтобы собственноручно создать себе ад на земле.

— Хорошо.

— Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.

Катрин протянула флягу, от которой пахло чем-то терпким и с ноткой ментола. Запах не из приятных, но пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту или меньше, погрузилась в принудительный сон. И единственное, за что смогла уцепиться — образ Алекса, когда он улыбается.

Сознание играло со мной, чередуя покой с сероватыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его — огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик. А чуть далее из леса выходили люди: мужчины и женщины. Я хотела кинуться навстречу тем, кто искал меня, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Оборотни сорвались с места и исчезли в лесу. Лишь один из них задержался. Алекс не поменял человеческую форму на волчью и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, и серый волк ушел за стаей.

— Очнись!

Я потихоньку возвращалась из мира видений, голова болела, тело, словно ватное, отзывалось на приказы с трудом.

— Наконец-то. Что-нибудь видела? Говори. Где Алекс?! — а Катрин, как оказалось, нервничала, и заметно, даже голос повысила.

Но смерть не спешила ко мне, поэтому пришлось заговорить:

— Дай воды, а то не доживу до твоего триумфа.

— Держи, — и чашка едва не ткнулась в мое лицо.

Такая предусмотрительная, аж противно. Я то хотела вовсе не пить, а как можно дольше тянуть время. Но разве от существа помешанного на кровавых расправах реально ожидать поблажек?

— Хватит, а то еще заболеешь.

— Какая заботливая, а я и не подозревала.

— Рассказывай.

— Я видела стаю, не знаю, в каком количестве, но там Веркен и Алекс.

— Два вожака. Это интересно. И где их видела?

— Я не ориентируюсь в лесу. Какая-то опушка или возвышенность, вокруг лес.

— Опушка? Знаешь сколько здесь таких опушек?! — раздражение Катрин росло. — Вспоминай!

— Дерево.

— Какое дерево?

— Огромное черное дерево, погоревшее полностью. Не знаю, что еще добавить.

Катрин забрала стакан, поставила его на пол и улыбнулась чему-то, что только ей было понятно.

— Близко подобрались. Не думала, что Алексу хватит двух суток, унюхать тебя.

Она рассмеялась, и темные радужки карих глаз заискрились, как два огонька.

— И что теперь? Убьешь?

— Да. Но не так, как думаешь. Разрывать на куски не собираюсь, мне нужна долгая смерть.

— И мучительная?

— Опять не угадала. Отравлю и усыплю. А если найдут, не сразу поймут, что ты умираешь.

— Оригинально. Но зачем такие сложности?

— Помучить. Если тебя спасут, то расслабятся, а потом их новоиспеченная Огненная Волчица умрет, и горечь потери будет разрывать их сердца. Красиво сказала, как в мелодраме.