"Всё объясняется весьма просто. Меня осудили и вместо каторги, сослали в солдаты. Спросите за что? Да из-за моей великой глупости и пристрастия к Бахусу. В тот злосчастный день, на кнейп-абенде я был сильно пьян, из-за чего-то поссорился и убил одного из своих собутыльников. Даже не помню, как это произошло. Благо, у этого преступления было множество видаков, которые задержали меня и передали в руки городовых. И вот он итог — "Dura lex, sed lex"[49].

Может быть, этот диалог мог затянуться на очень долгое время, но. Раненый пленник стал неистово мычать, и выполнять некие телодвижения, видимо у него появилось желание что-то сказать. И он спешил поделиться этой информацией со всеми окружающими его людьми. Признаться, таким поведением ему удалось привлечь к себе внимание и Александр, посмотрев на бандита, обратился к бывшему медику:

"Будь так добр, братец, вынь тряпицу из ротика нашего покойничка. Вдруг у него есть, что нам сказать. Пусть исповедается, как он до такой жизни "докатился". Может быть, ещё что-либо дельное скажет".

Уже через несколько секунд, Сашка пожалел о своём необдуманном решении, ибо услышал в свой адрес кучу проклятий, посылаемых на его голову истерично визгливым голосом:

"Да будь ты прокляты граф! Сатрап, душитель народных свобод!…"

"Стоп! Стоп! Любезный, разве мы с вами знакомы? И когда это могло произойти?"

"А кто не знает тебя? Мясник! Обрядил себя и своих холопов в странные мундиры и творишь невиданные доселе военные преступления. Душегуб чё…"

Далее произошло то, что не ожидал от себя даже сам граф. В его голове как будто щёлкнул выключатель самоконтроля и он, не успев ничего осознать, ударил студиозуса в грудь, ногою. Врезал так, как делал на своих, непривычных для этого мира тренировках. Пленённого князя отбросило где-то метра на полтора и ударившись о землю, он завыл от боли, застонал. А Александр ревел, слышал жуткий, сиплый крик, и не узнавал в нём своего голоса: "Ты, пёс смердящий! Ты будешь меня и моих людей, защищавших отчизну и проливших свою кровь, обвинять в надуманных военных преступлениях?! Да с каких это пор, защита родины стала пороком?! Ты! Ты, шакал безродный! Ты, зажравшийся упырь, напавший в компании турок на своих сородичей — безоружных солдат, возвращающихся в свою часть после излечения боевых ран! И ты, ненасытный паразит, змея подколодная, смеешь называть меня, и моих товарищей преступниками?! "

Александра колотило от нахлынувшей на него ярости, и для него существовала только одна цель, убить лежащего перед ним подонка. Напрасно на графе, в попытке его остановить, "повисло" трое его гайдуков, но он всё равно, пусть медленно, но приближался к валяющемуся на земле предателю, чтоб постараться забить его ногами. Точку в этом бардаке, поставил резкий хлопок выстрела. Это бывший студент, держа в руке трофейный револьвер, навскидку выстрелил по пленному и угодил ему в лоб. И пожав плечами, мол, виноват, нарушил внезапно нависшую над дорогой тишину, проговорив: "Моя вина. Не стоило мне тащить эту мерзость к нашим телегам. Нужно было там, где нашёл его, там ублюдка и прикончить".

Монотонно постукивали колёса железнодорожных вагонов, кои покачивались в такт им с весьма ощутимой амплитудой и с достойным лучшего применения постоянством. Поезд, буксируемый пышущим жаром, дымным паровозом, неспешно ехал по рельсам, "наматывая" на свои железные колёса километр за километром. Ну а наш герой, Сашка, сидел в относительно мягком вагоне непривычной конструкции и отрешённо смотрел в окно на медленно проползающий пейзаж. Да, называть вагоном это чудо, порождённое неведомым "инженерным гением", где сейчас находился граф, было неправильно. Это…, чему невозможно подобрать точное определение, больше всего напоминало большую, десятиместную туристическую карету. Это был "экипаж", по чьему-то глупому умыслу или недосмотру поставленный на металлические рельсы — сплошной абсурд, трясущийся, грохочущий и пропахший угольным дымом. Не так давно, направляясь в Царьград, Александр не обратил на это нелепое средство передвижения никакого внимания, так как скучать в обществе бравых господ офицеров не приходилось. Как следствие и обращать внимание на подобные мелочи. А сейчас, на третий день пути домой, без задорной суеты весёлой компании военных, экипажи-вагоны, воспринимались как один из вариантов пыточной камеры. И для этого были свои причины. Это и отсутствие привычного по прошлому миру коридора, по которому можно было пройтись, "размять" затёкшие от длительного сидения ноги, или заглянуть к друзьям на "рюмку чая", в соседнее купе. Здесь не предусматривались даже туалетные кабинки! Из-за чего приходилось терпеть от станции до станции, единственные места, где имелась возможность оправить свои естественные надобности. И прочее, прочее, прочее. Легче всего, эти "дорожные лишения" переносили настоящие, не избалованные более развитым техническим прогрессом аборигены, кои даже не подозревали о существовании тех благ, о которых скучал один человек, дитя другой цивилизации.

Ну а в царствии вагонной скуки, прочитав всю имеющуюся в наличии прессу, человек по неволе ищет общения с попутчиками, а не находя такового, погружается в воспоминания о прошедших днях, или какие-либо заоблачные грёзы. Александр занялся вторым из озвученных вариантов. Он мысленно вернулся в день, когда на него и его людей было совершено коварное нападение. Да, это событие до сих пор не "отпускало" молодого человека и тот, искренне радовался тому факту, что так легко разминулся со смертью. Ведь лично он, в том бою на лесной дороге, отделался относительно лёгким испугом, не считать же за серьёзную рану небольшой порез на боку. Правда в его отряде не обошлось без более ощутимых потерь, сильно пострадал Пётр, убитая под ним лошадь, упав, покалечила ему ногу, благо солдаты освободили его из этого капкана, и умело наложили на поломанную голень шину, а позднее, монахи, выправив, заключили её в лубки. Однако не обошлось и без безвозвратных потерь, погиб самый молодой гайдук Анисим, родной, младший брат Степана Гончара. Это был любознательный парнишка, такой же сухопарый и жилистый молодец, как и его старший родич, десятник второго десятка. В этой стычке были и другие утраты, трое солдат-попутчиков, получили ранения не совместимые с жизнью, двое из этой троицы скончались уже в монастыре, один, до него не доехал. И что обидно, даже не добравшись до своего полка, не говоря о большем, ещё двое бойцов стали калеками. И эти потери, давили на Сашкину душу как огромная гранитная плита, но абсолютно не угнетало других участников этого боя. Как говорили сами солдаты, отражая такое коварное нападение, они ещё отделались малой кровью. И всё это удалось только благодаря имеющимся в караване скорострельным револьверам, и другим пистолетам, при помощи которых, все они смогли существенно проредить бандитскую шайку ещё на подступах к дороге. А количества тех, кто добежал до телег, для нанесения более существенного урона было явно недостаточно.

Вспоминались откровения Вольдемара, медика недоучки. Оказывается, пока он оказывал помощь пленённому князю, тот успел поведать кое-что интересное. Но обо всём по порядку, когда был обнаружен князь-отщепенец, первое что заинтересовало солдата, это пара английских револьверов, один лежал рядом с раненым, стонущим от боли бандитом, а другой торчал у того за поясом. И этот мерзавец, видя что к нему приближаются русские солдаты, а не его подельники, всё смекнул и попробовал откупиться. Он предлагал их своё дорогое оружие в дар, за одну единственную услугу, сохранение его жизни. Вот сосланный в солдатчину студиозус и польстился на такое богатство. Осмотрел князя и приступил к оказанию первой медицинской помощи. По ходу выполнения этой врачебной манипуляции, когда немного удалось унять боль, завязалась недолгая беседа. Может быть, предатель, уверовал то, что ему не только сохранят жизнь, но и отпустят, и поэтому решил разоткровенничаться, а быть может это произошло по какой-то другой причине, например, возомнил себя великим революционером-агитатором. Это не столь важно. По его словам, вся вина за жертвы нападения лежит на совести графа-вурдалака, по прозвищу "Мясник", а не на нём. Засада была организована только на графа Мосальского-Вельяминова и никого более. А этот трус решил прикрыться ими, простыми служивыми. Поэтому, вот так и получилось. Ну а они, его ячейка, шесть русских революционеров-патриотов, всего лишь решили помочь турецким борцам за свободу в наказании всемирно известного военного преступника. Вот после этих слов, чтоб не слышать этот бред "студенту" и заткнули рот, после чего привели на суд, к графу.