"Этих дохляков, туда, — продолжал раздавать указания старший десятник, — там должна быть небольшая трясина. Та в которой, если верить слухам, эти тати свои жертвы топили. Да для надёжности, привяжите им на тело по увесистому камушку. Эй, Дормидонт, мы сейчас уводим обе подводы, оставь троих, самых надёжных и внимательных, пусть заметут все следы. Понял?"

Все, всё понимали и работали как муравьи, внешне суетливо, но если присмотреться внимательнее, то упорно, согласованно и быстро. Так что, не прошло и пяти минут, как караван, поменявший своих владельцев, а вместе с ними и точку назначения, продолжил своё движение. Однако, молодого графа по прежнему мучали вопросы:

1) Куда девать захваченный его людьми груз?

2) Что делать с телегами и запряжёнными в них клячами?

3) Как объяснить полицейским дознавателям то, что у него погибли не два, как было изначально, а три человека?

4) Где обзавестись алиби, что его люди не причастны к состоявшемуся в соседнем имении побоищу?

Вопросы, вопросы, одни лишь вопросы и ни одного ответа. А ведь такие дела, на самотёк пускать нельзя. Никак нельзя. Впрочем, помощь пришла неожиданно, в лице Петра, после недолгого молчания, вновь заговорившего с Александром. Говорил он тихо, чтоб другие не услышали:

"Александр Юрьевич, вижу, вы тяжкую думку гадаете. Небось, "ломаете" голову, куда девать всё это добро? Во-во. Судя по вашему горестному вздоху, я прав. Так не беспокойтесь понапрасну, я знаю, что нам нужно делать…"

За сегодняшним застольем, графа Мосальского-Вельяминова Юрия Владимировича было не узнать. Куда только подевался строгий, деловитый аристократ, коего все привыкли в нём видеть? Сейчас, он был на удивление добродушен, жизнерадостен и как это ни странно, не скупился на изысканные комплементы, осыпая ими как супругу своего старинного товарища, так, и её единственную дочь, юную особу, лет пятнадцати, со щёк которой не сходил алый румянец смущения. И не удивительно, ведь она впервые слышала в свой адрес столько лестных слов. Нет. Комплименты не "сыпали" как из рога изобилия, а произносились в нужные моменты неспешной застольной беседы. Причём, гость восхищался хозяюшками вполне искренне, умудряясь, не пересекать дозволенный обществом границ приличия.

А на данный момент, когда его супруга, Ольга Олеговна, расправившись с десертом, с упоением секретничала со своей подружкой Катериной, изрядно располневшей дамой лет сорока, мучимой отдышкой. И, судя по рассказам, в последнее время, эта дама мучилась постоянными мигренями. Так что, оставив женщин придаваться своим забавам, граф был приглашён князем Вельским-Самарским в его кабинет — обсудить кое какие вопросы, интересные только в мужском обществе. И им, бывшим сослуживцам, на самом деле, было о чём поговорить.

Чем мужчины и занялись, когда остались одни, вдали от посторонних ушей. Правда, согласно впитанному на уровне рефлексов этикету, первоначально разговор пошёл на отрешённые темы, после чего, неизменно затронул прогнозы на грядущий урожай и проблемы, связанные с его сбытом. Собеседники заметно оживились, когда речь зашла об охоте, здесь оба мужа мгновенно преобразились. Они увлечённо, поочерёдно, рассказывали о своих недавних подвигах на этой стезе. В эти моменты, глаза обоих глав семейств, светились как у горячих юношей, причём, не было никакой разницы, слушал этот муж своего друга, или в данный момент упоённо хвастался своими небывалыми победами.

Но вот, дань этой части светской беседе бы отдана, и оба друга сочли нужным обсудить более насущные вопросы, ради которых они и встретились:

— Это всё прекрасно, Юрий, я рад, что твоя рука по прежнему тверда, — решил, на правах хозяина, сменить тему разговора князь Вельский-Самарский, — но как я понимаю, сегодня, мы не ради охотничьих баек встретились. Так что давай, любезный друг, ответь мне на самый главный вопрос. Как поживает твой младший сын? Как у него идут дела? Дело в том, что в свете, про него, пошли такие слухи, что я решил: говорить о них за столом, с моей стороны это mauvais ton[27].

— Я тебя понял и благодарен за то, что не завёл этот разговор при моей Олечке, она до сих пор сильно переживает по поводу того нелепого происшествия. Однако я не знаю, в какие подробности, общество облачило это происшествие.

— Я прекрасно понимаю это. Поэтому мне, важно услышать рассказ об этих событиях именно из твоих уст.

— Понимаю и благодарю за это. То как Александр окончил свою учёбу, надеюсь, говорить не стоит?

— Нет.

— Прекрасно. А вот дальше, моё повествование будет не столь радужным. Начну с того, что у моего сына, от насыщенной на разнообразные приключения жизни школяра началась сильная мигрень. Всё бы нечего, мы, в своё время, тоже были молоды и беспечны, и дурачились так, что в женском обществе, о таком лучше нем вспоминать. Мой сын также вкусил все прелести школяра. Но как это не прискорбно вспоминать, в таком образе жизни есть и неприятные моменты, и для их решения Саша решил обратиться к новомодным английским эскулапам. Где он за малым не погиб от их, так называемого лечения. Воистину говорят об этих коновалах: "Одно лечат, а другое калечат". Так что не знаешь, что их этого хуже…

Дальше, последовало вообще неожиданное, обычно немногословный граф, начал "исповедоваться". Это был подробный рассказ про то, как Саша долго выздоравливал. Как доверенные холопы — из прислуги сына, регулярно отсылали ему отчёты. И как ему, было тяжело узнавать о тяжкой хвори сына, оплачивать немалые гонорары медика, да так, чтоб об этом никто из посторонних не узнал. Ну и заставить "ожиревшую" на поборах фемиду, покарать этих импортных коновалов. При этом, приходилось держать все эти новости в секрете от своей супруги. Вот так, без лишних эмоций, было рассказано всё, вплоть до дуэли сына, его разрыва с кружком народовластия и последовавшей вслед за этим ссылкой младшего сына на постоянное проживание в соседнем имении.

— Да. Хлебнул твой Сашенька горя. Слава богу, что всё так, более или менее хорошо закончилось.

— Не надо его жалеть. Всё что с ним случилось, он заслужил.

— Ку что же, ты отец, тебе виднее.

— Всё это лирика, друг мой. Всё что нужно я тебе рассказал, ничего не утаил. Поэтому и задаю прямой вопрос: Наш давний договор о помолвке наших детей в силе?

— Ты, от меня, ничего не скрывал, вот и я не буду юлить. Дочь у меня одна. И она девица ранимая, у неё тонкая романическая натура[28]. Я от своего слова не отказываюсь. Только прошу, не торопи с ответом на свой вопрос. Тем более, у нас есть ещё время до её совершеннолетия.

Увидев, как у графа, возмущённо вздёрнулись брови, князь поспешил объясниться:

— Юрий, не дави на меня. Я уже сказал, что от своего слова не отказываюсь. Однако, как ты сам говоришь, твой сын, после того происшествия сильно изменился, он уже не тот милый мальчик, которого мы все знали.

— Не смей так говорить о моём Сашке. То, что он делает, может быть и выглядит чудным и не разумным, но только со стороны. Возьмём, его странную гимнастику. Так понимаешь, дело в том, что сам Лекарь признался — не смотря на его категорические запреты, на любую нагрузку, Александр продолжал ею заниматься. И к всеобщему удивлению, это ему помогло. Мой сын, самостоятельно, вернул крепость своего тела намного быстрее, чем наш врач того ожидал. А если ты стесняешься сказать мне в глаза про овладевшую им падучую болезнь, так наш медикус уверяет, что она возникла как результат этой злосчастной пытки этим эл-лек-тричесвом. Тьфу. Придумают всякую, трудно произносимую гадость. Так вот, эта приобретённая хворь — детям не передаётся. И ещё, есть надежда, что мой сын от неё, со временем, полностью избавится.

— Я по этому поводу и не переживал. По крайней мере, эта болезнь великих людей. Просто, твой сын изменился, и я желаю удостовериться, что он вполне адеквате…