"И ещё, Сашенька, ты уже больше месяца не зовёшь в свои покои Авдотью. Она тебе что, надоела? Или ты, за что-то на неё зол?" — приподняв голову, чтоб заглянуть в глаза Александру, и видимо опасаясь услышать ответ, поинтересовалась девица.

"А что это ты так этим интересуешься?" — не принимая предложенный подругою переход на серьёзный тон беседы, поинтересовался молодой человек.

"Да так, интересно. Или ты считаешь, что она перед тобою в чем-то виновата, или ты решил сделать меня своей временной фавориткой".

Неизвестно почему, но у Саши возникла догадка, что этот вопрос был задан неспроста. Поэтому он решил подыграть своей пассии, с задумчиво дурашливым видом задав вопрос: "А ты думаешь, что я должен её наказать более жестоким способом?" — Почувствовав как испуганно, слегка вздрогнуло тело девушки, и с какой поспешностью она ответила, молодой человек понял, что "попал в точку".

— Нет, не надо их наказывать.

— Кого их?

— Ой, мамочка, вот, опять проболталась. Авдотью и Петра. Ну того молодого, белобрысого гайдука.

— Надо подумать. — картинно сморщив лоб, басовито пробурчал Саша, чувствуя что ведёт себя как скоморох. — Как ты считаешь, если мы их при первой же возможности поженим, это будет достаточно жестоко? Или не очень?

Реакцией на эти слова было недоумение, проявившееся не только во взгляде, но и в резко сменившейся мимике её молодого личика. Единственное что девушка смогла произнести, это было: "Как это поженим?"

"По-настоящему, со свадьбой и положенными по такому поводу подарками".

Наступила тишина, которую никто не решался нарушить. Алёна посерьёзнев и скорчив забавную, растерянную миму, заговорила:

— Саша, я правильно тебя понимаю? Ты не держишь на Авдотью зла, ну за то, что она, ещё до рождества, начала вечерами бегать на свидания с Петром. И даже отпускаешь её, устроив судьбу.

— Абсолютно верно. Так что я, в свете этих новостей, поручаю тебе одно очень важное задание.

— Какое?

— Уточни у наших молодых, согласны ли они обвенчаться?

— А разве это так важно? Ты в праве принять любое решение, и никто слова поперёк не скажет.

— Думаю, что узнать их мнение, это важно, хоть и является чистой формальностью.

— Поняла. Мне ещё, наверное, необходимо серьёзно поговорить с Анной или Елизаветой. Я всё правильно поняла?

— Это ещё зачем? Свои обязанности они знают, все мои поручения выполняют с похвальным прилежанием. Или я и про них чего-то не знаю?

— Нет, нет. Ты меня не правильно понял. Я всего лишь желала уточнить. Кого из них, ты желаешь видеть на месте Авдотьи, или позовёшь обеих, сразу.

— О боже. За какие мои грехи, тяжкие, на меня, свалилось такое тяжкое наказание как такая несмышлёная "сваха"? Боже, пусть эта мадмуазель божественно красива, но так глупа-а-а.

— Так уж и глупа? — Алёнка обиженно и при этом весьма забавно сморщила носик и надула губки "бантиком", так что было непонятно, серьёзно она обиделась, или понарошку.

— А как прикажешь понимать твоё излишнее усердие? Может быть, я желаю, чтоб на небосклоне моей жизни светила только одна звёздочка, и, обращаясь к ней, я произносил только твоё имя. Ведь…

Сказать всё что хотелось, не получилось. Счастливо и одновременно задорно взвизгнув, Алёна прижалась всем телом к Александру, запечатав его рот своими устами. Так что ни сопротивляться, ни сделать ещё чего либо, было не возможно. И Саша понял, что сегодня он вновь попал в сладостный плен, объятий молодой женщины, которую он, несмотря на шокирующее для него начало отношений, влюбился как самый обыкновенный мальчишка. И не возникло даже намёка на желание освобождаться из этого полона. Позднее, перед тем как уснуть, Сашка, стараясь не беспокоить лишним движением приютившуюся на его плече девушку, мечтал только о том, как он изымет из тайника немного золота и пошлёт в Европу доверенного порученца. Там, ему, будет необходимо как можно скорее найти представителей обедневших дворян, согласных за некое вознаграждение "удочерить" Алёнку.

— Всё, Александр Юрьевич, добрались. Далее, мы, ехаем сами. — резко прозвучавшие слова, вырвали графа из мира сладостных воспоминаний и грёз, от чего, на душе, остался немного горестный отпечаток.

— Что ты говоришь, Гриня?

— Да говорю, что сани с рекрутами, стало быть, пошли на Склярск. На тракте только мы, да пара ваших конников, из первого десятка.

— Ну и что с этого?

— Дык, знамо дело, скоро Павловск.

— Спасибо за информацию. Тогда, как прибудем в Павловск, правь сразу к городскому дому моих родителей.

Этот вариант, переждать ночь перед важной встречей в артиллерийском управлении был заранее оговорён, ещё задолго до этой поездки, Саша побывал в родовом поместье, и попросил у отца разрешение пожить в городском доме несколько дней. На что, конечно же, получил отеческое согласие. И вот сейчас, осознание того, что ближайшие дни, он будет жить в стенах дома, в котором он начал жизнь в новом мире, можно сказать, что заново родился, вызвало в груди, некое нежное, трепетное чувство чего-то родного, но утерянного в неуклонном потоке времени.

И вот, прибыли, знакомый Александру, до последнего камушка двор, обнесённый кованым забором и засуетившаяся дворня, явно ожидавшая появление дорогого гостя. Узнаваемых лиц, наоборот не было. Разве что неизменные, мажордом и Марта, они, естественно, почти одновременно появились на пороге и расцвели в приветливых улыбках.

— Добро пожаловать домой, Александр Юрьевич. — с неброским акцентом проговорила заметно постаревшая за это время гувернантка.

— Ну вот, Марта Карловна, вы и меня записали в почётные гости этого дома.

— Я не поняла вас, молодой человек.

— Полно, те, Марта. Я говорю о вашем чудном акценте, который чудесным образом проявляется при вашем общении с посторонними людьми.

— О-у-у, — Марта мгновенно перешла на немецкую речь, — вы всё не правильно поняли. Дело в том, что отныне, после вашего отъезда, я помогаю Акиму управляться по хозяйству, стала кем-то вроде экономки. И ещё. Ваши родители, в этом городском гнезде, поменяли всю дворню, по-видимому, сослав сюда самых нерадивых холопов. Вот я и изображаю из себя злую, излишне придирчивую иноземку. И настолько вошла в этот образ, что иначе уже не могу говорить.

— Не переживайте Марта, всё в порядке, я не обиделся, наоборот, это даже забавно. Так что, воспитывайте подчинённых и дальше, не буду вам в этом мешать.

— Благодарю, Александр Юрьевич.

В доме было по-прежнему уютно и тепло, с тех пор как Саша съехал на постоянное жительство в своё новое имение, ничего не поменялось. Почти. Это определение можно было употребить и к работникам, по крайней мере, кухонный коллектив, остался неизменным, как и их кулинарные произведения искусства. Что не могло не радовать. А Александру многого было и не надо: всего-то переночевать, поесть — не обязательно это должны быть изысканные блюда. И, скорее заняться неотложными делами, которые можно было решить только в Павловске. Вот и пришлось уединяться, подтверждая расстроившиеся в обществе слухи о его добровольной затворнической жизни. То есть, засесть в кабинете, в очередной раз перебирать, перечитывать и перекладывать бумаги, думая, как умудриться провести презентацию как можно выгоднее.

Не удивительно, что утро застало Сашу в том же кабинете, спящим за столом, уткнувшегося лбом в один из листов лестного отзыва на новый пистолет. Из-за сна в неудобном положении, болела голова, ныла шея и плечи и мысли не хотели хоть как-то упорядочиваться.

"Вот так отдохнул, перед тяжким днём". — Уныло заключил Александр, после того как рефлекторно потянулся, желая расправить отёкшие плечи и оглядел "творческий бардак, царивший на столе. Но останавливаться на такой полумере, было бессмысленно, Поэтому, буквально через минуту, Саша, сняв рубаху и штаны, оставшись в кальсонах, приступил к своему утреннему комплексу упражнений. Последовавшие за этим водные процедуры заняли ещё какое-то время, как и завтрак, вот так, незаметно, и пролетело времечко, которое, по идее, должно было пройти в тягостном ожидании. Финалом всех этих утренних хлопот, был тихий звон колокольчика.