— Нравится, — ответила я. — Шанкар.

Сунита улыбнулась, взяла на руки дочку и вдруг отдала ее мне. Потом панта шагнула к двери, и мне ничего не оставалось, как пойти за ней с ребенком на руках. Малютка, кстати, наевшись, крепко спала.

Но стоило нам выйти на улицу, как толпа вновь резко запела, плавно расходясь в разные стороны по половому признаку: девочки налево, мальчики направо. Малышка проснулась и, как могла, начала "подпевать" родне. Да, совсем не попадая в ритм, зато от души.

Ешан приблизился ко мне, протянул руки. Я торжественно передала дочку отцу. Он, взяв кроху, развернулся и пошел в мужскую половину толпы. Сунита же, спустившись с крыльца, застыла на месте, с покорностью опустив голову. Все замолчали, и тут же женщины-панты снова, но на этот раз тихо и мелодично запели. Женственно и плавно танцуя, они поочередно подходили к молодой маме и надевали на ее левую руку золотые браслеты-кольца.

Один, второй, третий… Десятый…

Я наблюдала за всем этим с интересом. Да и песню панты исполняли красиво. Все это действо завораживало. Вот она — семья! Большая, дружная, чтящая свои традиции.

В моей семье они тоже были… Особенно перед праздниками. Перед восьмым марта мы с папой и братом выбирали подарок маме, перед новым годом все вместе украшали ёлку, готовили праздничный стол: папа всегда делал оливье, мама запекала гуся, переданного родственниками из деревни, я придумывала и ваяла десерт, брату доставалось накрыть стол… Перед днями рождения тоже была традиция. В ночи, накануне праздника, надували шары, украшали кухню и оставляли подарок на столе, чтобы проснувшись в праздничный день, именинник заряжался хорошим настроением.

Такая тоска сейчас меня одолела. Хоть волком вой… Как это было давно!

Надеюсь, брат сохранит хоть часть наших традиций в своей семье.

— Шанкар, ведьма-медик! Это чудесный день, — вернулся ко мне взбудораженный отец с малюткой на руках. — Ты прости, что мы пошумели тут. Надеюсь, дух вулкана Пахаад мы не потревожили.

— Не потревожили, — кивнула я. Сунита, звонко звеня браслетами на руках, тоже подошла ко мне.

— Надеюсь, капада тебе действительно понравилась. Носи с удовольствием.

— Обязательно, — снова кивнула я, а затем проинформировала новоиспечённых родителей: — Мамочке сейчас надо соблюдать диету: ничего острого, избегать фруктов и овощей красного цвета. Малышке рекомендуются солнечные ванны, прогулки на свежем воздухе… Через две недельки загляните ко мне на осмотр. И подождите, — я, вспомнив, резко подорвалась с места. Сбегала в дом, в кабинет, и, прихватив с верхней полки большую упаковку подгузников, вернулась на улицу и всучила упаковку Суните. — Вот вам небольшой подарок на первое время.

Панта внимательно изучила подаренное.

- В нашем мире такого нет, мне об этом только рассказывали… — произнесла она.

— Это же очень дорого! — возмутился ее муж.

— Мне это досталось бесплатно, — ласково сказала я. — Берите… А то обидите ведьму-медика!

Обижать они не хотели. Забрали мой подарок, и вскоре большая семья покинула двор у дома ведьмы.

Я проводила толпу пантов с грустной улыбкой на лице и вернулась в дом.

Пациент на сегодня был только один. Пришел пант с глубокой резаной раной. Мужчина сказал, что саданул себе по руке, разделывая птицу к ужину.

И все. Оставшийся день я провела в тишине и одиночестве. К которым я вроде привыкла….

Как говорится, к хорошему быстро привыкаешь. К плохому, впрочем, тоже. Да еще так, что подсознательно ничего хорошего ты после этого не ожидаешь. Тем более если плохое затягивается на длительный срок… У меня такое было. Я знаю, каково это, быть одиноким. Приходит безысходность. Пустота… Добавьте к этому боль. Причем, не только физическую, но ещё и "фантомную". Это когда наряду с реальной болью, болит то, чего нет. Как по мне, у одинокого человека нет души. Потому что человек не живёт, а существует. А что ты всё-таки биомасса, напоминает проклятая, реальная боль. Никому такого не пожелаю… не хочу испытать это снова.

Но чудеса случаются, и вдруг что-то меняется. Из одной перемены вытекает другая. И ты не просто это знаешь, ты видишь это. Душа возвращается. Что-то поет. У мира, неважно какого — моего или этого — появляются краски. Звуки. Ярче, громче.

Вечером я как обычно вышла в сад. Устроилась на своём излюбленном месте. Ужинала, запивая еду чаем. Смотрела на дома у подножия спящего вулкана. И чем дольше я сидела, тем чаще ловила себя на мысли — я не просто так сижу здесь так долго. Я жду встречи с Кишаном. Мне очень хочется, чтобы он пришел. Мне тепло с ним было, уютно. Несмотря на свой черный цвет, пант Кишан неожиданно окрасил мою жизнь в Пантерии. Просто он единственный здесь, кто знал обо мне больше остальных. Просто я могу с ним поговорить, не подбирая слова, боясь сболтнуть лишнее.

Я все сидела, прислушивалась, косилась на кусты малины. Сидела долго, ноги и спина затекли. Чай остыл…

Но черный кошак так и не появился.

Ни через неделю, ни через две, ни через месяц. Что ж, у него, наверное, есть дела поважнее, чем наблюдение за обычной ману.

За это время у меня на приеме побывала чуть ли не половина сурешиата. Большинство из пациентов ссылались на рекомендации Ешана или кого-то из его многочисленных родственников. Причем лечения они просили не всегда только тела, но порой и души. Я для них — лекарь. Почти волшебник. А значит, должен уметь все. "Ведьма-медик" — а именно так меня и прозвали — старалась помочь всем. И не потому, что для этого я здесь, а потому, что это мое призвание, мое любимое дело. Именно для этого я шла в медицину. Так что пришлось вспомнить и психиатрию, а она для меня наука малоизученная. Она особенная и щепетильная. Но азы я знала, был такой предмет среди прочих у меня в институте, оставалось только поднять эти знания из глубин памяти и грамотно их применить. Не навредить — вот главный завет всех медработников.

Бояться меня и коситься на маску на моем лице панты тоже перестали. Новые пациенты кем-то предупреждены. Старые просто привыкли… Хотя, в принципе, в постоянном ношении маски уже не было такой уж нужды — шрамы почти исчезли, от них остались едва заметные следы, которые с лёгкостью можно замаскировать обычным тональником. Но я продолжала прятать лицо. Так я чувствовала себя более защищённой.

Ману во мне тоже пока не распознали. Волосы я прятала надёжней, чем лицо. А пациенты приходили ко мне в человеческом обличье.

Однако, несмотря на такую "популярность", я все чаще в последнее время понимаю, как же мне одиноко… Я здесь совсем одна. Ни одного близкого человека или хотя бы существа. И так очень тяжело.

Ни поговорить, ни поделиться, ни просто уютно помолчать с кем-то…

Жаль, что это я не продумала, соглашаясь на условия сделки…

"Время никогда не врет,

Что захочет — заберет.

Иди.

Все осталось впереди…

Люди верят в чудеса,

Люди делят небеса,

Лоскутками рвут.

Все по-прежнему,

Я знаю почему…"

(Л.О.М.О "Время")

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД…

Выхожу из автобуса. Оглядываюсь. Нахожу глазами на указателе нужное название улицы и иду в том направлении. Кругом новостройки. Какие-то тоскливые и урбанистические, несмотря на яркие цветные пятна на фасадах. Ощущаю от этих домов какой-то "антиуют". Просто они ещё не полностью заселены. Да и на улице людей почти нет. А мне это на руку — случайные прохожие не косятся в мою сторону. Как это было в общественном транспорте.

Иду. Привычно опустив голову и придерживая рукой черную шаль. Под ногами смесь из грязи и талого снега… Скоро придёт тепло. Всего пара дней, и наступит календарная весна. И солнышко начнёт греть, почки на деревьях набухать, птички напевать. Снег полностью растает… Жду? Да, жду. Но не тепла весны. Жду той встречи, на которую иду. Это может быть моя весна. Пора надежды. Мне ее дали. И я ухвачусь за этот шанс. Чего бы мне этого не стоило…