Закрыв дверь комнатки, вышла покурить. Нужно было всё обдумать, начиная со дня встречи с Невиллом и Аберфортом до сего дня. Что-то я явно упустила. Где-то мы явно просчитались. Возможно даже нас кто-то предал. В это не хотелось верить, но киньте в меня камень, если всё наше мероприятие вышло чересчур постановочным. Хотя, возможно, я просто себя накручиваю.

На дворе небосвод был усеян мириадами звезд. И глядя на безграничный космос, я думала, что вся наша жизнь, любовь, ненависть, память, боль — все это одно. Все это просто «сон». «Сон», который ты смотришь в своей запертой комнате. «Сон» о том, что ты человек. И как это часто бывает со снами… В конце тебя ждет чудовище. Вот только чудовищем может оказаться твой близкий человек. И для Гермионы радостный миг спасения обернулся самым настоящим кошмаром.

Жители Хогсмида оказались очень даже милыми людьми. Во всяком случае работники местного медицинского пункта уж точно. Если бы я узнала, что у меня в смотровой палате лежат разыскиваемые правительством люди, то я даже не знаю, что бы я сделала. Хотя, наверняка, мне было бы все равно, покуда меня не тревожат… Видимо, у них со мной схожие взгляды на жизнь. Или же клятва Гиппократа для них не пустой звук.

Утро следующего дня не предвещало ничего хорошего за исключением вестей от колдомедика деревни. Доктор Уолш хорошо поработал над пострадавшими, и к счастью они уже были вне опасности. Невилл пострадал не так сильно, как его друзья, тупая рана на голове быстро сошла на нет. Мужичок немного опасался последствий от удара по голове, но после тестов, он успокоился. С перевязкой на весь лоб Невилл лежал на койке напротив кушеток его друзей. Он рассказал всё, что смог вспомнить.

До инцидента он с Гермионой ухаживали за Роном и профессором Люпином. Последнего они знали хорошо. Поэтому в том, что это может быть кто-то другой, у них не было причин. По словам Невилла мужчина пришел в себя и попросил ему принести попить. Когда он вернулся в комнату со стаканом, он ударил его чем-то тяжелым по голове. И на этом его рассказ прервался, потеряв сознание, он не мог знать, что же произошло дальше. Однако смог вспомнить одну странную деталь — тот мужчина бормотал про себя одну фразу: «убить грязнокровку» и так несколько раз. Наши дальнейшие расспросы прервал доктор, он велел не давить на него и уложил его на свободное место. Перенапряжение могло усугубить его травму.

По словам Уолша за время, когда мы успели вздремнуть на коридоре, Рон приходил в себя несколько раз. Он был сильно слаб, но вполне жив, а вот с Гермионой было куда тяжелее. Её состояние колдомедику удалось стабилизировать, но пока она не приходила в себя. Потеряв слишком много крови и получив внутренние повреждения органов, она до самого утра оставалась прикованной к кровати. И пока вообще не подавала никаких признаков жизни. А еще Уолша тревожили полученные сведения заклинания диагностики. Что-то было не так с головой девушки.

Помнится, первые и самые волнительные минуты ожидания на коридоре тянулись долго. Близнецы и Драко выглядели совсем уж потерянными. Даже разменявший эм… сколько-то десяток лет… Интересно, сколько же лет Аберфорту? В общем, даже он был чрезвычайно хмур. Я же думала совсем о другом…

Утром после вестей от Уолша о наших раненых Аберфорт не стал дожидаться нас и сразу ушел к себе, нужно было восстанавливать свой дом. Благо магия позволяла отремонтировать бар без особых усилий. Что, несомненно, должно быть впечатляющим умением. Услышав хорошие вести от доктора, я тоже вздохнула с облегчением. Просидев в палате пару минут, я поплелась вслед за Аберфортом. Может, ему пригодится моя мелкая помощь с восстановлением бара, раз тут от меня нет прока. Благо есть кому присматривать за ранеными.

Раннее утро — самое привычное для меня время суток. Можно сказать, даже родное. Солнечные лучи едва ли проскальзывали через горизонт. За вчерашний ливень улицы Хогсмида обильно покрылись лужами. Топая по мокрым камешкам дорожки, я шла по узкой улице деревушки. Где-то вдали раздавался лай собак — деревня потихоньку начинала просыпаться. Да уж, не только я ранняя пташка.

Меня волновал рассказ Невилла. У нашего лжеЛюпина было достаточно времени, чтобы сообщить кому надо о нас. И меня не покидало чувство, будто скоро произойдет что-то страшное. Ага, как будто, вчерашнего было мало. Бедная Гермиона… Много же ей достается. Надеюсь, она скоро вернется в норму.

К моему приходу старик уже успел многое сделать. Я уж думала, что он будет спать. Он и так не смыкал глаз вместе с нами, ожидая вестей в лазарете пока Уолш с медсестрой делают свое дело. И вообще он же не молод, разве старикам не положено много спать? Хм, видимо, магия дает кое-какие определенные бонусы к здоровью. Наверное. Вот и несмотря на недосып и на преклонный возраст он был бодрее всех молодых. Видя такое и не скажешь — он крутился вокруг полуразрушенного здания и бодренько так махал своей палочкой. Заметив меня, он прекратил свои танцы. Погладив свою длинную бороду, позвал пойти за ним. Из-за обвалившейся крыши, деревянные дощечки пола промокли насквозь. Аберфорт смог восстановить наружное покрытие здания и вроде бы надежно — нигде не капало. Из дальней комнаты он приволок чудеснейшим образом сохранившиеся сухие тряпки и повелел протереть тут всё, а потом перетащить посуду, кухонную утварь и всё прочее из подсобки.

Во всяком случае, я должна была заняться этим. Но. Обдумывая вчерашний случай при пожаре, я вспомнила себя, вернее то, что я ничего не сделала, лишь наблюдала со стороны. Похоже, боязнь огня у меня намного сильнее, чем я думала. Надо было с этим что-то делать… Поэтому я поставила чашку на заборчик и гипнотизировала её своими глазами. Мне уже давно пора учиться магии. В конце концов, я маг или кто?

Я таращила свои глаза на максимум, отчего они слезились, и всячески тужилась изо всех сил, но чашка так и оставалась мирно стоять — ни намека на какое-либо воздействие. Определенно я что-то делаю не так… Вот как волшебники определяют или чувствуют, что вот-вот совершат колдунство? Неужто им подсказывает некий внутренний голос, не понимала я. Судя по увиденным, мои знакомые волшебники колдовали вообще без особых напрягов, словно это было самым естественным явлением — крикни что-то и взмахни, делов-то. А у меня что, снова как — то не-то?

Хм, возможно, всё дело в этих волшебных палочках, но я как-то не хотела постоянно таскать с собой кусок дерева, пусть и волшебной, чтобы колдовать только ей. Гермиона же как-то могла без неё обойтись. Значит, колдовать без палочек вполне возможно. Просто нужно научиться… Блин, вспомнила любимую фразу Эсхель: «всему можно научиться, главное бы желание».

Ещё раз тяжело вздохнув, встала напротив чашки и стала зырить на неё, пытаясь поднять в воздух силой мысли. Точнее, с силой магии.

Поднимись…

Поднимись…

Я велю тебе, поднимись!

Ни-фи-га. Чашка отказывалась принимать существование магии. Впрочем, её убеждения я принимаю на все сто процентов. По мне, Мир без магии был бы куда лучше. Хотя… Не факт. Я повторяла приказ раз за разом, начиная выходить из себя.

Ты же просто кусок фарфора! Ты ничто перед силой разума!

Поднимись, еб…

Кхм-кхм, надо немного остыть. Все равно что-то это ни хрена не работает.

Чего-то не хватает. Без Эсхель я не могла провернуть тот трюк с заморозкой. Вообще никак. После пробуждения в карете с фестралами, я пыталась прочувствовать тот момент, но ничего не получалось. Похоже, без неё «магия» не работает, возможно она была неким связующим звеном между мной и «магией». Кем-то вроде проводника или типа того. Но блин, разве это не я маг? Или мне не суждено использовать магию без посторонней помощи. Хм… Но, до пробуждения Эсхель я же могла делать всякое… Хм, а что я вообще умела? Что-то путное вспомнить я не смогла.

А что если одного мысленного приказа недостаточно, для магии потребовалось что-то ещё, нечто весомое. Ну, не верю я, что магия основана только на выкриках и взмахах палочками. Если это так, то это же отстой какой-то… Нее, тут, по-моему, надо продолжить, надо прочувствовать, словить момент «магии», так сказать. Я стала вспоминать, в какие моменты я могла бы воспользоваться своей «магией» на бессознательном уровне без помощи моих «дражайших» голосов; в моментах, угрожающих мне смертью? Определенно. Когда боль становилась невыносимой? Ну, тут 50/50. Боль никогда не была для меня каким-то новшеством. При сильном желании что-либо совершить? Здесь весьма сомнительно, одной лишь силой желания сотворить магию — ну… даже не знаю. Вроде бы всё, да? Осталось проверить все эти условия, ну кроме смерти.