— Здравствуй, — раздался музыкальный чистый голос.

— Привет, — с дрожью в голосе произнесла я.

Она смотрела на меня полузакрытыми глазами. И выглядела будто она вот-вот провалится в сон. Глаза у нее были весьма странные, явно нечеловеческие, либо такой эффект можно добиться линзами. Несколько кружков помимо зрачка смотрели на меня без какого-либо интереса. Если судить по ее выражению лица, она выглядела обгашенной вусмерть. Или на того, кто достиг полной нирваны.

— Я слышу мотивы… Одиночества… Страха… Тревоги… Боли… И вины… — она вертела головой, будто наслаждалась какими-то звуками и начала играть.

Я никогда раньше не слышала ничего прекрасного. С первой ноты поступили мурашки, я ощущала, как вся покрываюсь гусиной кожей. Легкая и такая странная дрожь заставляла черствую меня что-то «чувствовать» … Это было что-то с чем-то… Каждый звук будто наседал где-то глубоко в душе, найдя там укромное место. В конце ее небольшой композиции, я стояла полностью выбитой…

— Я слышу, тяжбы привели тебя сюда, Элейн? Тебе нужна моя помощь?

Фух… Еле уняв дрожь в руках, я открыла глаза. Девушка смотрела с тем же выражением лица.

— Ты не представляешь насколько сильно, — она легонько кивнула.

Похоже, попалась вполне адекватная личность. В нашу дальнейшую беседу вмешалась яркая вспышка света. Несколько мгновений, и я уже отчетливо слышала знакомые голоса. А глаза слепил яркий свет от кончика палочки перед глазами.

— Чувак, убери свет, — отодвинула я палочку рыжего от своих бедных глаз.

Они и так фигово видят.

— Похоже, с ней все в порядке, — неуверенно констатировал Джордж.

— Что случилось? — пребывая в легкой контузии, вроде как, спросила я.

— Это мы должны тебя спросить. Мы нашли тебя лежащей на земле. А голова вся в крови, — указал на свою башку рыжий.

Ударилась головой значит… Что ж, мне не впервой. Сколько раз я падала со скейта и не счесть. Сколько раз болезненных падений пришлось пережить, чтобы научиться сносно кататься. Как говорится, боль — прекрасный учитель, и я верю в то, все, что нас не убивает, делает нас… страннее. Постойте-ка, а не потому ли у меня так все херово с головой? Да уж, есть над чем поразмыслить.

Немного придя в норму, ощупала на макушке кровоточащую ранку и шишку. Мои волшебники успели обработать рану какой-то вязкой мазью зеленого цвета со специфическим запахом, похоже, взяли из запасов для Рона и Гермионы. И кое-как перевязали голову бинтом. Интересно, кто это так постарался, или это были коллективные действия…

— Ты как? — протягивая мне чашку чая, спросила Гермиона.

— Все нормально.

— Ты уверена? — не поверила она.

— Абсолютно.

— Сколько пальцев я показываю? — представил перед моими глазами два пальца рыжий.

— Мм… Шесть.

— С ней точно все в порядке, — подытожил один из рыжих с умным видом.

— Пожалуй, я пойду вздремну и все пройдет, — сказала я им, и близнецы вместе с Гермионой покинули комнату, обменявшись взволнованными взглядами.

Хм, а чай то неплох. Очень даже неплох. Я с удовольствием отхлебнула горячий напиток с привкусом лимона. Когда они ушли, я не спешила вставать, осторожно разминая шею. Вроде ничего критичного не произошло.

Такс… Сколько времени я провалялась? Часы на стене выручай комнаты показывали десять часов вечера с копейками. Значит, я пробыла без сознания всего где-то больше полтора часа. В голове начали всплывать картины из «темницы разума» при знакомстве в недрах собственного подсознания с этой сероволосой. Эльсерафи, прошептала в уме имя новенькой «я».

Эльсерафи… Эльсерафи… Повторила несколько раз. Никто не отозвался.

Странное, конечно, имечко, да и сама барышня. Радовало то, что она хотя бы не была агрессивной, а совсем наоборот. Ее меланхоличный взгляд так и остался висеть в памяти. А голос, боже, он был просто прекрасен — такой чистый и мелодичный прям до мурашек. Мне бы такой, а то, думается мне, что сигареты за год курения убили мои горловые связки. За год, всего лишь за год, представляете? Эх… Может и правду пишут на упаковке пачки…

А ведь раньше я была за здоровый образ жизни и вообще Энн подгоняла меня заняться хоть чем-нибудь активным. А с Эсхель мы вообще расслаблялись как могли, изредка выходя на скейт парк.

Перебирая пальцы, я пыталась ощутить хоть что-то, сравнивая свое нынешнее ощущение и когда проделывала трюк с заморозкой во времена Эсхель. В этот раз я не почувствовала никакого холода, вместо нее почувствовала легкую дрожь по всему телу и вибрацию на кончиках пальцев. Весьма необычно… И как обычно в голове тут же стрельнуло болью, будто мои виски попытались зажать тисками. Похоже, следует всегда понимать, что магия равно боль.

— Эльсерафи? — еще раз попыталась позвать ее мысленно.

Ни-фи-га. Тишина послужила мне красноречивым ответом. Вернее, не тишина, а легкий белый шум в ушах. Вскоре он прошел, и я услышала тихую музыку. И она, блин, почему-то не думала прекращаться.

Черт, только этого мне не хватало в жизни, постоянно крутящейся музыки у себя в башке. Если бы я была меломаном, то тогда еще ладно, может мне даже было бы это в кайф, но не постоянно же. Чую она будет жесть как мешать слышать и еще, кажется, со слухом у меня появились кое-какие проблемы. Как будто каждый улавливаемый звук многократно дублировался или повторялся, сливаясь в нечто безобразное. Или же это просто последствия от травмы? В общем, пока не понятно. Если шум не пройдет со временем, придется что-нибудь с этим сделать.

Эльсерафи вообще не подавала признаков своего существования. Хотя бы подала бы знак приветствия что ли, ну ради приличия… Я то все равно ее «слышу». Ладно, с ней пообщаемся чуть позже, куда же она денется… А сейчас вообще не до того.

Плечо болезненно заныло при подъеме и в боку появилось чувство растекающегося вглубь боли. Снова ребра сломала, что ли? Да нет, вроде дышать не так больно. Да уж, падение вышло отнюдь не самым мягким. Хотя, учитывая, как я падала, то это вообще чудо, что я обошлась только этими травмами, а не чем похуже. От резкого подъёма все вокруг пошло кругами, и я стояла несколько секунд, приводя зрение в норму.

Покинув комнатку, дошла до любимого темного уголочка с диваном, журнальным столиком и креслом. Передохнуть я решила на диване… Даже не попытавшись найти или создать себе нормальную кровать. Вообще насрать, могу хоть на улице или в мусорке поспать, честное слово. Укутавшись в куртку потеплее, упала на диванчик. Посмотрим, каковы будут ощущения после пробуждения. И что-то мне подсказывает, лучше вообще не просыпаться. Под чудесную композицию, я закрыла глаза и попыталась уснуть.

***

Покинув центральную комнату, близнецы зашли к Рону. Они внимательно читали инструкцию от Уолша по лечению Рона и дошли до третьего дня. В записке говорилось об уменьшении дозировки зелий и проверки конечности на безболезненное движение суставов. Под их внимательные глаза шестой Уизли чувствовал себя неуютно и вспоминал все их проделки, которые он пережил в детстве.

Казалось бы, самое страшное у него уже позади — его спасли из заточения и мучений, но открыв глаза в больнице, он с тех пор ощущал себя не в своей тарелке. Будто он пропустил целую цепочку важных событий или оказался в совершенно ином мире, во многом похожим на его, но таким другим. От всего старого и привычного ничего не осталось, даже Невилл стал каким-то другим, как-то резко повзрослел не только внешне, но и внутренне. От того стеснительного и слегка неуклюжего мальчугана, которым он всегда считал Лонгботтома, не было ничего.

Помимо Невилла странностей хватало с избытком. Прокручивая у себя в голове последние дни, Уизли пытался понять одну самую странную вещь: как этот Малфой оказался вместе с ними? И почему Гермиона его не вспоминает, и кто эта девушка… Оказалось странных явлений на деле было слишком много. От нахлынувших вопросов юноша полностью растерялся. Он вновь почувствовал себя лишним, ненужным или просто «никем». От этого ему хотелось кричать и вынести злость на ком-нибудь белобрысом.