«Последние листья на землю осели…» Последние листья на землю осели, и пусто, и голо, и грустно до слёз. Уйти б от тяжелых печалей осенних в молочные ливни опавших берёз! Но нету берёз. Лишь рогастые клёны, морщинный асфальт вместо тёплой земли. Весь город заполнен шуршаньем и стоном, грохочут дожди от зари до зари. Я кепку надвину надёжно, поглубже и ворот плаща подниму. Я выйду из дома, пойду через лужи, мне так захотелось, с чего – не пойму. Зажгут фонари. Я чуть-чуть пожалею, что некого ждать на знакомом углу. Грохочут дожди. И сверкают деревья!.. Трамвай, как сазан, уплывает во мглу. 1968 «Какие мне сказать тебе слова?..» Какие мне сказать тебе слова? Снежинки на твои слетают щёки. Прошли давно загаданные сроки. Какие мне сказать тебе слова… В глазах твоих – то нежность, то печаль. А мне никак не одолеть молчанья. И бой часов вокзальных. И мельканье машин, бегущих в ледяную даль. Да, отошли сентябрьские дни. Снегами занарядилась Россия… Мы в декабре стоим совсем одни. И вольно нам, и чисто, и красиво… А вдруг растает снег, упав едва, и серость в души к нам привычно ввалится? Очнёшься ты. Смешные снимешь варежки. Какие же тогда сказать слова? – Когда пойму, что сладкою ошибкой был тот порыв, что сникли паруса… Что на щеке – не талая снежинка, а первая прощальная слеза… 1968 «Очень тихая река…» Очень тихая река, некрутые берега. Рядом тихая дорога и осина-недотрога. Блеск росы в траве потух, пёс бежит, орёт петух. Скрип колодца иль ворот. Человек к реке идёт. Всё – как сотню лет назад: синий день и белый сад… Но над речкой ясной – Ту режет рёвом красоту… 1969 «Как у всех, могила у поэта…» Как у всех, могила у поэта. Куст цветов, неброских и нечинных. Средь других похожих неприметна, от других почти неотличима. Но когда дождём заморосило и когда снега идут, тихи, на его обычную могилу густо-густо падают стихи. 1969 «В снегу глубокие следы…» В снегу глубокие следы куда-то тянутся, чернея… Но хочется зари скорее, а не холодной темноты. Белее утром белый снег и город дышит полной грудью. Мне дорог встречный человек, а темнота, она к безлюдью. 1969 «На могиле отца – два тополя…» На могиле отца – два тополя. Не сидеть бы мне в их тени… Но стволы почему-то тёплые даже в злые осенние дни. Тополей этих сущность – добрая. И легки они, и туги. На могиле отца два тополя. Две руки. 1969 Ботинки Улыбка поневоле, коль вспомню вновь про то. Мне их купили к школе, блестящие, с рантом. На толстой коже – сила! Не страшен и мороз. Я их из магазина двумя руками нёс! Их примеряя, робко ходил. Смеялась мать. Запихивал в коробку и прятал под кровать. Товарищам по дому бежал о них сказать. Меня под вечер долго укладывали спать. Я просыпался часто, но всё же засыпал. И, что такое счастье, тогда я точно знал. 1969 Проводы лета …И запахло летом – запалённым… Я давно такого не видал, чтоб над пожелтевшим за ночь клёном август богатейски хохотал… А сентябрь пришел – не разозлённый, на него ходил я поглядеть: за обыкновенный лист зелёный щедро платит золото и медь. Но деревьям не в новинку это, от такой награды тяжело, и молчат с рассвета до рассвета, кутаясь в последнее тепло. Скоро дни в унынии потонут: пьяный ветер, холод, сер и зол. А пока – лишь дождичек протопал да туман на цыпочках прошёл. Но у Волги, в сквере вдоль дорожек, огоньками странной красоты, холодея от рассветной дрожи, не погаснуть силятся цветы. Стоит только лучше приглядеться, и увидишь, хоть не без труда, как в дупло луны ползет погреться муравьем серебряным звезда. Не гадаю – что там будет после… День пройдёт быстрей другого дня, и уедет, как зелёный поезд, не простившись, лето от меня… 1969 |
