Эльф, как заворожённый опустил меня на пол и замер, словно в ожидании дальнейших указаний.

— Ать-два, шагом марш домой, — кивнул «дед» в сторону портала.

Эльф, не раздумывая, сделал шаг, а потом встряхнул головой, будто стараясь сбросить наваждение.

— Ты посмотри, какой упрямый, — удивился «старик», решительно подталкивая эльфа к порталу, — старших надо слушаться и делать, что велено.

Когда незнакомца удалось выпроводить, и закрыть за ним проход, «дедуля» обратил свой взор на гнома, который стоял, открыв рот.

— Ничего этого не было, ты ничего не видел, работал как обычно. Всё понятно? — тот, только закивал головой, рассеяно уставившись в стену напротив, а «дед» продолжил, показывая ножны, — эти два кинжала, с камнями вызова у тебя купил молодой мужчина, а девушек ты сегодня не видел вообще. Ясно?

В ответ лишь кивок и пустота во взгляде.

Я осмотрела помещение в поисках Милании, которой не было слышно всё это время, та стояла, замерев у витрины, похожая на статую.

— Дара, что с ней? — спросила шёпотом.

— Пришлось погрузить её в стазис, это своего рода оцепенение, она всего произошедшего с эльфом не видела, пребывая в тот момент времени под заклятьем, — ответила Даркария. — Ей нельзя было с ним сталкиваться, так же как и тебе, но что было, то было.

— Ты его знаешь? Кто он? — поинтересовалась я, не столько из-за любопытства, сколько из-за практичности: должна ведь знать, чего от этого субъекта можно было ожидать.

— Давай поговорим об этом позднее, — раздражённо фыркнула богиня, приводя в чувство Лани, — нам пора, выходим отсюда.

Всю дорогу до дома Милания проболтала о всяком разном, даже не обратив внимания на то, что мы с «дедулей» были погружены в собственные мысли. Видимо, это были последствия от заклинания, потому что в нормальном состоянии Лани сразу бы заметила, что с нами что-то не так. У меня из головы никак не выходила встреча с эльфом и его слова относительно похожести с императрицей. Рука, до которой он дотрагивался, горела огнём, и я всё время её тёрла, стараясь заглушить неприятные ощущения. Это не осталось не замеченным Дарой.

— Дай посмотрю руку, — прошептала она, когда сестра Даэна отправилась распоряжаться на счет обеда.

Я протянула, надеясь, что она снимет боль.

— Ох, и хитрец, этот остроухий, — засмеялась она, — он поставил на тебя поисковую метку. Когда только успел? Я её сниму и уберу след, по которому тебя можно найти, будем надеяться, что пока он не отправился на поиски. Странно только, что ты её чувствовала, обычно своему носителю она не доставляет неудобства.

После манипуляций Дары, физическая боль прошла, но эмоциональное раздражение нарастало. Почему я, всё время, должна находиться в неведении, почему от меня всё скрывают, этим самым подставляя под удар. Я чувствовала себя куклой, которую дёргает за ниточки кукловод, совершенно не заботящийся о том — нравится мне это, или нет, хочу я так жить, или нет.

Обедать совершено не хотелось, да и разговаривать с кем бы то ни было тоже, поэтому сославшись на усталость, я ушла в отведённую для меня комнату, в надежде спокойно принять душ и хорошенечко подумать о происходящем.

Оставшееся время до ужина меня никто не беспокоил. Вернее почти никто: сперва, Дара всё же попыталась заставить спуститься к обеду, но уловив моё настроение, тут же отстала, пробормотав: «Бедная деточка, походы за покупками это тебе не кулаками махать, к этому нужно привыкать постепенно, раз за разом. А тут пришлось за день выбрать годовой лимит, не у каждого психика к такому готова. Ничего, привыкнешь, а пока отдохни хорошенечко, восстанови силы». И, с чувством выполненного долга, закрыла за собой дверь.

После душа настроение улучшилось, все проблемы отошли на задний план и стали казаться не особо существенными, даже захотелось чего-нибудь перекусить, но я решила всё равно не спускаться до ужина, дабы закрепить полученный результат.

Провалявшись на кровати, оставшееся время, я пыталась отыскать положительные стороны во всём происходящем, стараясь следовать совету отца. С трудом, но всё же получилось. Главной положительностью было то, что я, не смотря ни на что, пока ещё жива. Далее на очереди — новые впечатления (коих в последнее время хоть отбавляй), не всегда конечно положительные, но эмоций при этом было море, хватило бы на всю оставшуюся жизнь, хотя думаю с моим везением, это только начало. Поэтому, когда подошло время ужина я, настроив себя на нужный лад, уже во всю «цвела» и «пахла», убедив себя в том, что солнце ясно, а жизнь прекрасна.

Принарядившись в новое платье, цвета молодой листвы, длинной до пола, которое украшала вязь золотистой вышивки и заколов волосы, я спустилась в гостиную, решив, что уже ничто не сможет испортить мне ужин. Ах, как я ошибалась…

За обеденным столом уже сидел мой знакомый дракон, который был явно чем-то недоволен. По правую руку от него находилась Милания, в том же расположении духа, что выдавали сдвинутые брови и скрещенные на груди руки, а напротив — наш «дедуля», совершенно спокойный, уже жующий какой-то салат. Был кое-кто ещё — молодая женщина, нагло сидящая на подлокотнике кресла слева от Даэна. Одета она была вызывающе: лиф платья настолько сильно стягивал её фигуру, что казалось одно неловкое движение, и ткань разойдётся по швам, открывая взору то, что и так было еле прикрыто.

Заслышав шаги, дама обернулась, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Дан, неужели это и есть та, из-за которой ты столько дней не появлялся дома, — мило промурлыкала она, глядя мне прямо в глаза. — Она же ещё совсем ребёнок, эдакая маленькая мышка.

— Я тебе уже говорил, что это не твоего ума дело, — сквозь зубы прошипел дракон, вставая и направляясь ко мне — и впредь, будь любезна, называть меня полным именем.

Ой, ну не будь таким злюкой, — захихикала она, ещё раз пристально глянув мне в глаза, словно проверяя на прочность, — мы с тобой давно знакомы, и я думала, что уже вполне могла бы считаться твоим другом.

— Если мать считает тебя подругой, это не значит, что так думаю и я, — отрезал Даэн, беря меня за руку и подводя к столу.

— Хорошо, пусть будет по твоему, — поджав губы, промолвила она, вставая, чтобы освободить мне место, — но может ты нас всё же представишь, а то что я скажу леди Ладарии, когда она спросит про избранницу сына.

— Скажешь, что при первой возможности он сам представит ей свою невесту, — вмешалась в разговор Милания, — а теперь, Валаара, я думаю, тебе пора возвращаться.

— Неужели даже не предложишь остаться на ужин, — ухмыльнулась та. — Где же твоё хвалёное гостеприимство? Придётся вашей матушке сказать, что её дочь ведёт себя недостойно, для благородной леди. Видимо сказывается дурное влияние.

— Лани, деточка, да пусть остаётся, я думаю, она много не съест: вон как стянулась корсетом, пытаясь скрыть свою солидную фигуристость. Так что больше пары ложек в неё не влезет, хотя, я бы и столько не рекомендовал, учитывая её возраст, который она пытается так старательно скрыть — проскрипел «дедуля», наконец вмешавшись, чем вызвал яростные взгляды в свою сторону, которые метала в него Валаария.

И тут же в моей голове раздался голос Даркарии: «Сейчас я устрою ей показательное выступление, а то совсем страх потеряла. Так разговаривает с наследниками, словно она пуп земли и всё из-за того, что любезнейший дядя, брат нашей милейшей Ладарии, положил на неё глаз, вот она и роет землю носом, стараясь влезть везде и всюду, плетя интриги, пока есть возможность».

Похоже, ментальную, пламенную речь «дедули», слышала не только я, но и Даэн с Миланией, потому что, поперхнувшись одновременно, они сменили гнев на милость и всё же предложили Валаарии остаться, мотивируя своё решение страхом перед матерью, но усадили её рядом с седовласым старцем. А та была и рада, не подозревая о «надвигающихся тучах» над своей головой.

Милания тут же отдала распоряжение, появившейся неизвестно откуда, дородной женщине с румяными щеками и добрейшей улыбкой на губах. Мне почему-то подумалось, что она главный эксперт на кухне, ведь такими довольными, во время подачи блюд, могут выглядеть только повара, их приготовившие и уверенные в том, что сейчас шедевры кулинарного искусства будут оценены по достоинству.