— Я ведь тоже могла до смерти обижаться и на родителей, что замуж меня выдали без моего на то согласия. — Не раз и не два говорила она. — И мужу отвечать не теплом и любовью, а холодностью и высокомерием. Папенька-то твой, в пору нашей женитьбы далеко не так богат да влиятелен был, как теперь. Не бедняк распоследний, конечно, но и ничего особенного. Это он благодаря моему приданому, да связям родителя моего в люди выбился. Работал не покладая рук, без устали да без отдыха. Сказать кому, а в первые год-два нашей с ним совместной жизни, я его и не видела почитай почти. Но зато состояние сколотил, чтобы мне достойную жизнь обеспечить. Так что, есть мне за что отца твоего любить и уважать. И ты, Эбби, вперед о том думать должна, чтобы муж будущий о тебе думал, да о благосостоянии и своем и семьи вашей. А все эти страсти да страдания — все это пустое.

И вот ведь, вроде и права была, и так оно все и получилось. Питер о благе семьи думает, о достатке, работает рук не покладая, как папенька покойный, чтобы достойную жизнь обеспечить и себе, и Эбби, и детям их будущим.

О детях, кстати, тоже стал заговаривать. Не явно так намекать, а все исподволь, словно невзначай. Он-то уверен, что Эбби настойку специальную употребляет, от нежелательной беременности. Они об этом еще в самом начале их брака договорились, а то ему невдомек, что капельки заветные у Эбби еще в столице закончились, а в суете случившихся в то время событий, да из-за переезда этого, пополнить запас она так и не успела. Но и не понесла до сих пор.

Эбби вздохнула. Шаль с плеч стащила и в постель к мужу под бок скользнула. Прижалась к спине его, вздохнула довольно, зажмурилась точно кошка. Ну и пусть, что любви нет, зато с ним удобно, и тепло вот. И вообще, ей, Эбби, другого супруга и не надобно.

Только вот сколько она себя в этом не убеждала, сколько не уговаривала, все одно стоило только глаза закрыть, как вставала перед мысленным взором метель из мелких снежинок-искорок состоящая. Да чудился Эбби в этой круговерти лик мужской. И как она ни приглядывалась, как ни старалась рассмотреть черты, не получалось. Точно знала лишь одно — то был не Питер.

— Эбби, что за блажь пришла тебе в голову? — воскликнул Питер.

— Выслушай, прежде чем отказывать мне окончательно, — взмолилась молодая женщина, молитвенно складывая руки на груди.

Разговор происходил утром, в домашнем кабинете мистера Барроу. Эбигэйл удалось перехватить супруга до того, как он на весь день покинет дом и отправится в ратушу. Она знала, что убедить Питера в своей правоте будет сложно, но и думать не думала, что настолько.

— И слышать ничего не хочу, — решительно отказался Питер. — Это же что удумала — стрелять учиться. Да ты в своем уме? Разве это достойно дамы твоего положения и возраста? Эбби, не чуди, а то мне становится страшно за твой рассудок.

— И вовсе с моим рассудком все в порядке, — обижено поджала губы Эбигэйл. — И я не попросила у тебя ничего необычного. Ты сам слышал, что в Барглин могут забредать волки, а моя просьба… О, Питер, подумай только, насколько тебе станет спокойнее, если я смогу сама себя защитить.

— Скорее, у меня появится еще одна причина переживать за твою безопасность, Эбби. — Питер защелкнул свой рабочий саквояж и вышел из-за стола, — иногда твои идеи просто выбивают почву у меня из-под ног. Это немыслимо! И кто подсказал тебе настолько бредовую мысль?

— Никто не подсказывал, — вздохнула Эбигэйл.

Можно было спорить и дальше, но она уже знала, что если Питер выразил настолько категоричное несогласие с ее просьбой, то продолжать бессмысленный разговор бесполезно. Стрелять он ее учить не будет. Более того — даже не подпустит к оружию. Обидно, но ничего не поделаешь, придется думать дальше и искать того, кто поможет. Только вот супруга уже посвящать в свои планы не стоит. Не оценит, еще и отругает. А то и вовсе дома запрет, с него станется.

— Вот это-то меня и пугает, — Питер приблизился и обнял ее одной рукой — в другой держал саквояж, — я боюсь того, какие мысли бродят в твоей голове, Эбби. — Он заглянул в прозрачные глаза жены, коснулся губами ее виска. — Я совершенно не понимаю тебя и не знаю, чего ждать.

Питер вздохнул. Прижал супругу к своей груди, прикрыл глаза на мгновение. Он не лукавил, когда говорил о том, что встревожен тем, что за мысли бродят в голове Эбигэйл. И боялся. Очень боялся, что однажды она уйдет от него. Натура Эбби была такова, что если она решится, то уже ничего не сможет ее остановить: ни порицание общества, ни всеобщее неодобрение, ни что иное. Она легко поддавалась на уговоры только тогда, когда сама этого хотела.

А потерять ее для Питера было равносильно тому, что потерять часть себя. И когда только она стала так дорога? Ведь еще совсем недавно любви не было, лишь только долг, привязанность… не более. Теперь же, Питер чувствовал, как разрывается сердце всякий раз, стоило только подумать о том, что однажды он останется без Эбби. Его Эбби.

Или все же… не его?

Несвойственные ему чувства и мысли, понимание того, насколько на самом деле далека от него собственная супруга — все это ни на мгновение не давало Питеру уверенности. Ни в себе, ни в ней.

— Но это было бы так здорово, — прошептала Эбби, прижимаясь к нему и тоже закрывая глаза. — И в услугах этого отвратительного мистера Спайка отпала бы всякая необходимость.

— Так ты все это придумала только для того, чтобы отделаться от Спайка? — воскликнул Питер, отстраняясь и пытаясь поймать взгляд супруги. — Только ради этого? Немыслимо, Эбби я… просто поражен.

— Нет, конечно же, нет, — быстро возразила Эбби, испугавшись от того, чем может обернуться эта ее оговорка. — Просто… просто…

— Эбби, скажи честно, — Питер поставил саквояж на пол и обхватил лицо супруги обеими ладонями. Заглянул в глаза. — Что происходит? Этот… мистер Спайк… он… обидел тебя? Сделал или сказал что-то, что…

— Нет, Питер… он мне не нравится, но если ты считаешь, что его присутствие необходимо, то… — Эбби частила, путалась в словах и глотала окончания, как и всегда, когда была взволнована и от Питера это не укрылось.

— Я поговорю с ним…

— Нет! — тут же воскликнула молодая женщина, обнимая мужа за шею и прижимаясь щекой к его груди. — Все это неважно на самом деле. Просто… моя блажь. Ты прав, я… наверное начинаю чудить от тоски и скуки. После столицы и ее развлечений, Барглин со своими чаепитиями и дамскими посиделками просто давит на меня. Сводит с ума и заставляет делать глупости. Но это пройдет. Я обещаю.

Питер лишь покачал головой. Он ни на миг не поверил в объяснения супруги.

— Ты сегодня собираешься выезжать? — поинтересовался он.

— Нет, — покачала головой Эбби. — Сегодня останусь дома, прослежу за приготовлением ужина. Ты же вернешься к ужину?

— Я постараюсь, — кивнул Питер.

— Конечно, — Эбби повеселела немного. Она была готова терпеть отвратительного Спайка и дальше, только бы с Питером ничего не случилось. Она даже собиралась уже все рассказать мужу, поплакаться ему и, как и всегда, переложить всю ответственность на его широкие плечи, но Питер, попрощавшись, и поцеловав супругу, отправился в ратушу.

— Я предоставлена сама себе, — прошептала Эбби. — Это ли не счастье? Придумать бы только, как осуществить свой план.

Она вздохнула, покачала головой и обхватила себя руками за плечи. Постояла так несколько минут, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, а затем, встряхнувшись, направилась к окну. Выглянула наружу.

Окна в кабинете Питера выходили на подъездную дорожку, чуть дальше, за дорогой, виднелась крыша соседнего дома. Там жил Роуг. Странный сосед, при воспоминании о котором у Эбби сладко замирает сердце. Почему? Что такого есть в Александре Роуге, что она не может не думать о нем, видит его лицо во сне и, кажется, потихоньку сходит с ума?

Ричард Спайк был зол, когда утром приближался к дому Барроу. Он надеялся, что ночной ритуал вернет все на свои места. Был уверен, что все у него получится и уже сегодня его зверь, наконец-то, обретет свою самку. Но чужое вмешательство все разрушило и теперь надо было начинать сначала. Все начинать сначала. Это злило неимоверно, а когда Спайк думал о том, что следующий ритуал можно будет провести только через тридцать дней — то и вовсе едва не выходил из себя. В отличие от бытующего мнения, что оборотни зависят от полной луны, на самом деле это было не так. Вернее, не совсем так. Все было куда сложнее, и луна играла далеко не самую важную роль.