И дышать было трудно. В ушах шумело. А стоило отвлечься хоть на мгновение, повсюду чудились глаза яркие, точно бы и не человеческие вовсе.

Эбби едва сдерживалась, чтобы не закричать. Не вскочить на ноги и не выбежать на мороз в чем есть. Вдох сделала и едва не закашлялась, показалось ей, точно бы она стоит по колено в снегу, рыхлом, пушистом. И вдыхает запахи леса, костра и… снега вот. И небо над головой расцвеченное тысячами мелких искорок-звезд призывно манит…

— Ах, моя дорогая миссис Барроу, — всплеснула руками жена судьи, улыбаясь доброжелательно и с любопытством разглядывая гостью. Восклицанием своим она вывела Эбби из задумчивости. Молодая женщина с трудом сосредоточила внимание на хозяйке этого дома, вздохнула еще раз и губы в улыбку приветливую сложила. Потом. Все потом. Дома она окунется с головой в эти воспоминания, отпустит на волю желание. Все дома. Сейчас же надо собраться. Разговор поддержать. Чая отведать душистого и бисквиты, что выложены горочкой на блюде серебряном.

— Здесь, в провинции, мы мало придерживаемся этикета, — продолжала меж тем хозяйка дома. — Нет, конечно же, есть правила, которые нарушать не принято. Но в остальном, мы ведем себе по простому. Надеюсь, вы не сочли мое приглашение навязчивостью?

Эбби заверила милую даму, что все в порядке.

— Мы с супругом только вторые сутки, как приехали в Барглин. Никого здесь не знаем и, честно признаться, я была очень рада получить ваше приглашение.

— Вот и замечательно, — выдохнула миссис Ларентейн. — А то знаете ли, развлечений у нас тут не много. Новые лица и того реже появляются. А тут вы. Такая замечательная пара. Мне мистер Ларентайн весь вечер рассказывал про супруга вашего. И так хвалил, так хвалил.

Эбби улыбнулась слегка смущенно, как того и требовали правила приличия. Глаза опустила на тарелочку, что в руках держала. Отколупнула ложечкой махонький кусочек бисквита. В рот отправила. Едва не застонала от удовольствия. Что и говорить — повариха у миссис Ларентайн отменная. Вот бы переманить к себе.

— Расскажите же, как там, в столице? Чем живут?

И Эбби рассказывала. Описывала балы и приемы, общество, наряды и драгоценности. Она была сведуща в этом. Знала о чем говорить, а о чем умолчать стоит.

Миссис Ларентейн слушала внимательно, улыбалась. Она была немолода, но все еще сохранила отголоски былой красоты, пусть и расплылась в талии и второй подбородок наметился. А волосы, бывшие некогда гордостью, поредели, и седина уж проклюнулась на висках. Нрава миссис Ларентейн была легкого, веселого, незлобливого. Любила развлечения, но здесь, в провинции, вдалеке от столичного блеска и увеселений, целиком посвятила себя семье.

Эбби улыбалась, и разговор поддерживала светский. Поглядывала украдкой на дочерей миссис Ларентейн, Энн и Эмили. Девушки были погодками, но похожи, точно близнецы. Разве что Энн несколько повыше, а у Эмили волосы потемнее. В остальном же они были одинаковы почти. Веселы. И любопытны. Точно бельчата.

И расспрашивали Эбби, с восторженностью встречая каждое ее слово. Поглядывали из-под ресниц, оценивали. Платье вот без внимания не осталось. И прическа. А шляпка так и вовсе восторгов столько вызвала, что Эбби даже расслабилась несколько.

Она чувствовала себя странно. Точно бы во сне. Улыбалась вот и разговоры вела, а перед мысленным взором стоял тот мужчина, с которым встретились взглядами.

А девицы щебетали. Интересовались новинками, модой столичной, развлечениями. И требовалось улыбаться и прислушиваться к разговору. Отвечать вот. Рассказывать о том, какие цвета нынче в моде, и фасоны и что кружева отошли уж, а пуговицы теперь тканью обтягивают.

Девицы вздыхали. Глаза закатывали. Завидовали.

Только вот зависть эта Эбби больше не радовала.

— Ах, — всплеснула руками Энн, или быть может, то была Эмили? — Как же замечательно в столице. И как я вам завидую, миссис Барроу. Наверное, в нашей глухомани вам и совсем тоскливо.

— Ну что вы, — Эбби старалась улыбаться мило, располагающе. Питер же просил завести знакомства. Вот она и старалась. Комплименты расточала. Битый час рассказывала о столичных увеселениях, о балах да приемах. — Здесь тоже есть своя прелесть.

— Какая прелесть! — Эмили воздела руки вверх. — Разве что танцы по выходным дням. Да и то… последний бал был два месяца назад, в честь дня рождения миссис Грауди, жены градоправителя. И с тех пор — совсем тоскливо. Да и достойных молодых людей в нашем захолустье нет почти. В прошлый раз мы с Энн несколько танцев у стены простояли. Тоска. А скоро еще и сезон снегов начнется. Совсем зачахнем.

— Сезон снегов? — Эбби удивленно приподняла брови.

— Последний месяц зимы всегда суров в наших краях, — поспешила просветить столичную гостью миссис Ларентейн. — Снегопады, метели, морозы сильные настолько, что из дома не выйти. Мы уже привыкли к этому.

— Тоска, — простонала Энн.

— Смертная, — добавила Эмили.

Эбби лишь плечами пожала, да растеряно перевела взгляд с одной девицы на другую. Снег и снег. И что с того.

— В столице тоже бывают метели. И дожди по весне и по осени. Но все это проходит.

— Ну что вы, миссис Барроу, — вздохнула супруга судьи, и грудь ее необъятная всколыхнулась, — наши снегопады ни в какое сравнение со столичными не идут. Бывали зимы, когда неделями из дома выйти невозможно и откапываться нет резона, поскольку снег сыплет и сыплет.

Эбби хотело было что-то сказать, да не успела. Дверь, ведущая в уютную гостиную, где все они сидели, распахнулась и на пороге появилась девушка. Невысокая, с фигуркой аппетитной. Волосы светлые в кокетливую прическу уложены, платье по столичной моде пошито из дорогой шерсти. Черты лица у нее были мелкие, но приятные.

«Миленькая, — определила для себя Эбби».

— Тетушка! — воскликнула красавица, влетая в гостиную. — А я к вам. Вот решила визит нанести, пока совсем со скуки не зачахла. Маменька все по домашним делам занимается, а мне тоскливо в четырех стенах.

— Дорогая, — миссис Ларентейн расцвела в улыбке. Поднялась с кресла и поспешила навстречу новоприбывшей. — Как я рада видеть тебя. Проходи, располагайся.

Девица оказалась дочерью градоправителя. Мисс Амелия Гроуди. Местная красавица. Умница и самая завидная невеста. На Эбби она смотрела… странно, точно бы оценивающе.

— Ах, миссис Барроу, — воскликнула Амелия, усаживаясь в кресло и принимая чашку чая, — я так хотела с вами познакомиться. Так хотела. Еще вчера, когда папенька меня мистеру Питеру представил, решила для себя, что определенно хочу познакомиться с вами. И теперь понимаю, что вы такая красивая пара, вот просто глаз не отвести. Мы с мистером Барроу вчера в ратуше столкнулись случайно и папенька нас представил. Да что я вам рассказываю, вы, верно, и сами знаете, — и улыбнулась при этом этак… многозначительно.

Эбби о знакомстве Питера с дочкой градоправителя не знала, но виду старалась не подать. А девица щебетала, ни на миг не замолкая. То о том, то о сем, на Эбби поглядывала, с улыбкой. Многозначительной.

И чудилось Эбигэйл за этой улыбкой, невинной с виду, насмешка. Или и того больше — предупреждение.

Вот только… не было у этой девицы никаких прав ни насмехаться, ни — что уж точно — предупреждать. Эбби улыбнулась. Плечи расправила. И посмотрела на сидящую напротив девицу с превосходством, чувствуя, как от вида того, что мисс Гроуди побледнела слегка, поднимается настроение.

Эбби знала себе цену. Знала, что молода и свежа точно только что распустившийся бутон. Красива так, что глаз не отвести и это признавали все, кто имел счастье хоть раз повстречаться с ней. А еще Эбигэйль Барроу никогда не пасовала перед трудностями и не прятала голову в песок, точно заморские птицы, которых доводилось видеть как-то в столичном зоопарке. О, нет, Эбигэйль Барроу всегда была уверена в своих силах. А вот таких вот хитрых и наглых девиц в свое время ставила на место одним лишь взглядом или небрежно брошенной фразой при свидетелях.