Сообщение, естественно, вызвало большой интерес, и так как ленинградцы не сделали подробного описания, замеров и фотографий, то туда направился небольшой отряд 46-й школы в составе двух Володь и Аленки с Александром Сергеевичем во главе.

Отправившись в попутном автобусе, этот небольшой отряд от нетерпения начал интервьюировать всех солидного возраста пассажиров автобуса.

Конечно, никаких сведений о водных путях они не получили, но одна старушка из Порхова, Дарья Семеновна Алексеева, рассказала, что в Никольской башне Порховского кремля навалом сложены разные вещи, подаренные церкви Екатериной II, старинная икона с изображением Александра Невского и… боевое знамя самого Александра.

— Знамя, — говорит, — из такой толстой материи, такое тяжелое, что диву даешься, как он мог его с собой в бою носить.

Ребята вспоминают — на станции метро «Комсомольская» есть мозаичное панно Корина с изображением Александра под знаменем.

— А что на знамени изображено? Лик спасителя?

— Да, лик спасителя, а по углам четыре ангела в кругах.

Сомнений нет. Найдено подлинное знамя Александра.

— А что же в башне — закрытое помещение?

— Да. Дверь заколочена, но ребятишки по стенам в бойницы залазят, и они все там видели.

Небольшое совещание, но решение заранее ясно каждому. Сперва выполнить задание на водоразделе, а затем, не теряя ни минуты, — в Порхов.

Порховская крепость основана Александром Ярославичем, когда он еще не был Невским, в 1239 году, для защиты новгородских земель. Так сказано в путеводителе. Почему бы там и не быть знамени Александра?

На водоразделе начались сплошные неприятности. Дед, на которого ссылались ленинградцы, успел умереть. В селении Пуково врач Синельников, видевший настил, уехал в Псков. Работавший на осушении болота Герман Малиновский призван в армию.

Председатель колхоза собрал всех трактористов, но никто не слыхал о бревенчатом настиле.

Как, казалось бы, немного прошло времени — и ни одного живого свидетеля.

Председатель достал все «синьки» мелиоративных работ в колхозе. Здесь осушается огромный торфяной массив, и число канав очень велико.

Помогла цифра, сообщенная ленинградцами: «на глубине полутора метров». Отбросили все канавы в метр и метр с четвертью, но и оставшихся — глубоких — все равно было много. Решили обойти все, на что потребовалось бы несколько дней. Но зато как важна будет находка! Отряд был вооружен пилами для взятия дендрохронологических образцов.

— Тут уж не подкачаем! Прозевали мост, построенный Александром на Вердуге, а тут сделаем все «по науке».

Предварительно еще раз зашли в дом Малиновского: а может быть, кому-нибудь Герман показывал этот самый настил?

На этот раз застали его сестру, а она говорит, что ее муж знает.

С ним направились к берегу Петёнки, небольшой речки, получившей свое название от образующих ее пяти ручьев. Действительно, в обнажении уложены бревна разной толщины в несколько настилов, торцами к берегу. Типичная гать[16]. И от поверхности на глубине в один метр пятьдесят пять сантиметров.

Ура! Найдено! Сперва фотографирование, зарисовки, обмеры, описание. Тем временем в деревне собраны лопаты, и добровольцы из ребят — делать археологическую зачистку.

Взяли несколько спилов. Образцы тщательно упаковали в хлорвинил, чтобы не высохли. Ребята еще в Новгороде на раскопках у Арциховского узнали, что деревянные находки можно сохранить только в воде. Высохнув, дерево рассыпается в порошок.

Теперь можно приступать и к зачистке.

Но что это? Глядя на выступающие из почвы торцы, ребята видели аккуратно уложенный настил. Когда же верхний слой почвы был снят, то оказалось, что бревна навалены беспорядочно, некоторые отнюдь не прямые, с длинными толстыми сучьями.

А один из местных ребят радостно, как большой подарок «ученым», сообщил:

— Я могу показать вам еще несколько таких настилов!

И что же? На широкой пойме Петёнка не раз меняла свое русло. Там, где образовывались завалы из древесных стволов, течение замедлялось, откладывался песок. Река мелела, сама себе устроив запруду, а в очередное половодье пробивала новое русло. В старицах же оставались, погребенные под наносами, лесные завалы. Характер наслоений песка и ила над бревнами ясно раскрыл историю этих настилов.

— Вот тебе и остатки древнего волока!

Обидно, конечно, но все-таки потом трасса волока была довольно точно нанесена отрядом на карту.

^{Древний водный путь из Пскова в Ильмень-озеро.}

Из Пскова вверх по рекам Великая, Череха и Уза шли суда до селений Большой и Малый Волочек. Далее они могли подняться по Петёнке примерно на километр, а сухим путем по ровному склону их волокли через не существующее теперь селение Щекино на Рассадино. Это самая высокая точка водораздела. Северная оконечность селения Рассадино прочно носит местное, ни на каких картах не обозначенное название Перевоз. Меньше чем в километре от него начинается, по-местному, Уречье. Это низина, частично заболоченная, а частично — чистое, довольно широкое, с глубокой водой русло. Уречье соединяется с Шелонью, и в настоящее время жители селения Болоты ходят на лодках в Шелонь, а в большую воду поднимаются на них почти до Перевоза в Рассадино.

Названия двух селений Волочков, а затем Уречья с Перевозом на высшей и, следовательно, самой трудной точке водораздела и само географическое положение сближения рек Узы и Шелони свидетельствуют о том, что именно здесь шла трасса древнего волока.

А легенды, предания о водном пути? Их здесь почти нигде нет. Но топонимы, названия, говорящие о волоке, звучат и поныне в названиях селений, протоки, перевоза.

В Порхов прибыли вечером. В гостинице мест не оказалось, а может быть, походный вид туристов не внушал доверия администратору. В домах тоже подозрительно смотрели на явившихся в поздний час туристов.

Но планы у ребят смелые:

— Подождем, пока все заснут, а ночью по стенам заберемся в Никольскую башню.

Александр Сергеевич категорически отверг этот план и предложил искать старушку Алексееву.

Вспомнили ее рассказ в автобусе:

— Немцы при отступлении всех нас, стариков, загнали в церковь, заперли и хотели церковь взорвать. Услыхали мы страшный грохот и попадали на пол. Но оказалось, что это они рядом мост взорвали через Шелонь. А тут наши вошли в город и нас выпустили. То-то радости было… Только вышли мы на Первомайскую улицу, а ее-то и нету. Все дома фашисты сожгли. Смотрю, только один мой дом чудом каким-то остался…

Скорее на Первомайскую, пока еще не все спят. Длинная улица с новыми домами. Спрашивают у сонных жителей:

— Где тут дом, что один только после немцев уцелел?

Это был дом № 34 Алексеевых.

Утро. Грозные стены с высокими башнями отражаются в опоясывающей крепость Шелони. С напольной стороны глубокий ров. Постройка из дикого камня-известняка. И стоит крепость на известняке. «Порх» по-славянски — «пыль», «прах». «Порхлый» — «рыхлый», «сыпучий». Название города пошло от известняка и сходного с ним рухляка и мергеля, лежащих у основания крепости.

Никольская башня надстроена. Сверху на нее поставлена колокольня Никольской церкви. Сперва все осматривали стены, но вдруг ребята пропали. Очень скоро их силуэты появились на фоне оконных проемов колокольни.

Когда опять собрались внизу, оказалось, что в башне ничего нет.

— А мы-то хотели Караеву привезти знамя Александра!

Затем выяснилось, что в церкви недавно открыт музей. Когда его наконец отперли, то первое, что бросилось в глаза, висящее на стене… знамя.

Под ним висела скучная этикетка: «Изготовлено в тысяча девятьсот тридцатом году в честь пятисотлетия Никольской церкви».