— Ну что ж! Бывает!
Остальные экспонаты музея смотрели с меньшим энтузиазмом. Затем поиски попутной машины. К своим, к отряду.
Дальнейшее движение по Луге было чисто спортивным переходом по бурной порожистой реке. Пороги начались от Сабска. Трудным был порог у селения Сторонье, а Ямбургский порог — это бегущая по ступеням вода, шум, пена, брызги…
И опять, как всегда, жалко разбирать и укладывать в чехлы байдарки. Путешествие, правда, еще не закончено, впереди Нарва, Иван-город, Таллин, много еще будет нового, но байдарки, палатки и интересная работа — прощайте до будущего лета!
Порхов. Крепость основанная Александром Невским.
Последний год путешествия совсем необычен. Раньше надо было искать конкретные вещи, допытываться, а потом собирать доказательства, что именно так и было.
Теперь все наоборот.
Искать, правда, опять надо, но поиски эти не так интересны, потому что Колумбом здесь не станешь. Короче говоря, идешь не по целине, а по чужим следам. Там, где другие уже ходили и немножко напутали.
Были люди, которые считали, что Ледовая битва произошла в нескольких километрах южнее мыса Сиговец. Ближе к Чудской Руднице.
Они указывали то на одну, то на другую высоту, утверждая, что это братские могилы воинов Ледового побоища.
Пришлось делать раскопки, которые показали, что высотки эти дюнного происхождения. Правда, в селении места эти зовутся «мóгилы», но сами жители объясняют это тем, что взрослых они хоронят на кладбище, а детей на этих высотках. Отсюда и «мóгила».
Порховская крепость. Средняя башня.
Георгий Николаевич привез к месту раскопок археологическую экспедицию Ленинградского Эрмитажа. Они в то время вели раскопки Довмонтова города в Пскове. Экспедиция провела на месте несколько дней, ознакомилась с уже проведенной ребятами работой, сама копала, но пришла к заключению, что следов XIII века в этом районе побережья Теплого озера нет.
Ребята разбили свой лагерь на «гадовом месте» около селения Пнево, где жил в это время Георгий Николаевич.
Место называлось «гадовым» потому, что оно кишело гадюками и медянками. Плоский голый песчаный берег. За ним — пересохшие в этот год болота. Вся болотная растительность, даже сфагнум, пожелтела и высохла. Неизвестно, где доставали влагу клюква и росянка, они буйно заселили огромные пространства. Для росянки — «комариной смерти» — можно было еще найти объяснение — она питалась комарами, ловя их своими мохнатыми лапками. Но клюква?
Байдарки в этом походе были мало нужны. Они служили для каботажного плаванья: поездок за хлебом и продуктами в эстонский поселок Мехикоорма, вечерних прогулок после утомительной работы при совершенно немыслимой жаре. И только однажды они пригодились для поездки в Подборовье, чтобы еще раз просмотреть развеи. Не выдуло ли чего-нибудь ветром.
Еще в 1960 году, покидая Подборовье, ребята дали обещание вернуться. После этого им суждено было еще дважды побывать здесь. Каждый раз радовались, находя след от костра, колышки от палаток. Палатки ставили точно так же, как они стояли в первый раз. Пели обязательно те же песни. Без особой нужды на четвереньках ползали по развеям:
— А вдруг еще что-нибудь интересное ветром выдуло!
А летом шестьдесят четвертого года, уже без экспедиционного задания, ребята опять приехали сюда. Да еще и привезли с собой младших, новеньких — показать, какие чудесные места бывают на свете.
Там, на Подборовской Круче, ребята наблюдали весьма странное явление.
Был тихий вечер при почти безоблачном небе. Солнце склонялось к закату, к невидимому за водным горизонтом эстонскому берегу. Закаты на Чудском озере всегда изумительны. Огромная площадь водной поверхности в жаркий день испаряет много влаги. Этим и объясняются перламутровые переливы неба. Оно отражается в воде, а линия горизонта при этом полностью исчезает. Создается впечатление не озерной глади, а светящейся пропасти.
Ребята, окончив работу, плескались на мелководье, у берега. Строили на островках крепости из песка и бомбили их песочными бомбами.
Внезапно на озере начался прилив. Вода прибывала очень быстро. Затопила островки с крепостями и стала заливать полосу прибоя. Байдарки, стоявшие на песке далеко от воды, вдруг поплыли.
Все это произошло при абсолютном штиле, ничто не предвещало ненастья, только солнце вдруг стало багрово-красным.
Совершенно неожиданно с озера налетел шквал в 7–8 баллов. Озеро закипело. Ветер срывал барашки с волн и забрасывал брызги на высокий берег, в лагерь туристов. Ближайшие к обрыву палатки стало срывать, остальные надулись шарами. Срочно пришлось перенести лагерь в лес.
Из-за леса с востока, против ветра, стали наползать тяжелые облака. Но высоко в небо им подняться не удавалось. Сильный западный ветер набрасывался на них, они резко меняли свои очертания, ветер рвал их в клочья и уносил.
Ночь прошла беспокойно. Даже в глубине леса ветер трепал палатки, а высокие сосны качались и стонали.
По плану байдарки должны были с утра выйти на мыс Пнево, в основной лагерь экспедиции. Предполагался тридцатипятикилометровый переход по озеру. Но озеро сегодня черного цвета, с ослепительно белыми барашками. Шум леса сливается в сплошной гул с шумом прибоя. Погодка!
С нагонными и сгонными явлениями[17] ребята уже были знакомы. А как объяснить прилив на озере до того, как налетел ветер? Как вода могла обогнать ветер?
Рыбаки рассказали, что такой резкий подъем или спад воды всегда является предвестником сильной бури. Иногда подъем бывает настолько велик, что они замечают его даже далеко от берега по сетям, стоящим на якорях: прибывающая вода топит поплавки сетей. В этом случае они, прекращая лов, торопятся к берегу.
Так это явление и не нашло объяснения, и только потом, уже в Москве, гидрологи разъяснили, что такое «вспучивание» озера было вызвано резким местным падением атмосферного давления. От этого и происходит иногда «перекос» озер.
Барометр-анероид, конечно, был у туристов. Его показания три раза в день пологой кривой прочерчивались в специальном графике, но при подъеме воды все с таким увлечением отмечали прутиками границу воды, что было не до анероида. А жаль!
Росянка — комариная смерть.
К вечеру ветер несколько стих, и было принято решение двигаться на Самолву. Трудно в большую волну грузить байдарки, но еще труднее при навальной волне пройти очень широкую на мелководье полосу прибоя. Сперва гребцы, идя в воде, проводят байдарки до достаточной глубины. При особенно крупных волнах «девятого вала» нос байдарки поднимают, а от барашка байдарку защищают собственными спинами. Затем, выбрав удобный момент, передний гребец вскакивает в судно, а пройдя еще немного по воде, пытается забраться в нее и второй гребец.
Когда байдарки наконец выбрались на воду, выяснилось, что у одного из Володь раковина разрезала оболочку байдарки. Пришлось всю операцию выхода на воду проделать в обратном порядке, а затем, после ремонта, еще раз выходить в озеро.
Неудивительно, что байдарки набрали много воды, но откачивать ее можно было, только отойдя километра на два от берега. Там волна была более пологой, спокойной. Длина ее превышала длину корпуса байдарки и не била, а только поднимала легкие суденышки.
Сосчитать все байдарки очень трудно. Они по очереди проваливаются в ямы между волнами, так что даже головы сидящих в них ребят скрываются за волной. Сперва это казалось немного жутким.
