— Спасибо и на том, — вымученно улыбнулась я.

— А теперь — подъем, — твердо сказала Керен и безжалостно потянула меня за собой. — Ты сегодня вообще развлекалась, нет?

Ну, уж точно не скучала.

— Потанцуй! — потребовала Керен и втолкнула меня в круг гостей, практически в руки присоединившемуся к танцам Витору.

Выбор оказался верным: большей части приглашенных я приходилась либо работодателем, либо, как в случае Кая, не то кумиром, не то святым идолом — и, как следствие, ни о каких танцах с ними и речи быть не могло. Рин с Джуном и вовсе замерли на мгновение, когда я влетела в круг. На Керен после этого смотрели не то как на укротителя львов, не то как на самоубийцу. Добивалась она, вероятно, первого впечатления, но преуспела только после того, как Витор, оправившись от удивления, все-таки послушно закружил меня в танце.

А меня не к месту посетила мысль, что, будь здесь Марк, Витор и моргнуть бы не успел, как остался без партнерши…

К утру моя репутация лучшего скупщика информации в Арвиали окрасилась в зловещие оттенки.

В «Веточке» к этому моменту остались только осведомители — и уходить они не собирались, скучковавшись в холле. Меня встретили напряженной тишиной — только Эва, знавшая о смерти королевской семьи заранее и успевшая смириться с мыслью о временном безвластии, механически пережевывала остатки вчерашнего салата. Остальные завороженно следили за тем, как я спускаюсь по лестнице, словно каждая ступенька была готовым предсказанием и инструкцией к действию, и они боялись пропустить что-нибудь.

— Не могу сказать вам ничего утешительного, господа, — сухо призналась я, подхватив со стола кусок пирога: вымотанный организм проигнорировал будильник, и на полноценный завтрак времени не оставалось. — Король действительно мертв. Наследник — тоже.

— А те слухи о бастарде? — рискнул поинтересоваться Рин.

— Правда, насколько мне известно, — пожала плечами я.

Вероятно, зловещий всеведущий скупщик выглядел недостаточно мистично с набитым ртом, потому что Джун тут же растерял все трепетное напряжение и спросил:

— Ты знаешь, кто он?

Я хмуро посмотрела на него поверх надкусанного пирога, и осведомитель заткнулся с такой поспешностью, словно я едва не назначила его на почетную должность наследника престола.

— Скоро все узнают, — мрачно пообещала я, в очередной раз ощутив непреодолимое желание надрать уши законному наследнику престола. — Я должна присутствовать на траурной церемонии с Ее Светлостью герцогиней Тар-Рендилль. — Хоть к чему-то мой гардероб подойдет, хотя радость довольно сомнительная. — Она сделает официальное заявление. Можете делать ставки, — не удержавшись, хмыкнула я, представив реакцию хорошо знакомых с Лансом теневых, и тут же снова помрачнела. — После церемонии я отлучусь. Если не успею вернуться к тому моменту, когда Керен передаст список магов, его нужно будет отправить Марку Ар-Нариллю или напрямую корпусу Крыльев, они знают, что делать. Эва, проследишь?

Теперь взгляды скрестились на ней. Эва расправила плечи и кивнула с деланной невозмутимостью.

Кажется, все присутствующие понимали, что я фактически назначила свою преемницу.

Судя по печальной физиономии, Марк не только не спал прошлой ночью, но еще и позавтракать не успел. Оценив его настрой, я безапелляционно согнала талбота с водительского кресла, использовав в качестве приманки остатки Брианниного пирога, незаменимого в скользких ситуациях. Домашняя выпечка подкосила решимость Марка, и он сдался, позволив мне усесться за заклинания, так что до летнего особняка Тар-Рендилль мы добрались за четверть часа вместо десяти минут, для разнообразия — безо всяких встрясок, сомнительных маневров и рискованных высот.

Герцогиня изволила спуститься почти сразу после нашего прибытия, поприветствовала меня милостивым кивком и велела лететь за ее экипажем, а после держаться за правым плечом.

Прощание с королевской семьей должно было пройти прямо в Летнем дворце — в крыле, которое традиционно использовалось как административное и вполне могло вместить всех желающих. Оттуда спускалась к неспокойному морю широкая мраморная лестница, и у пирса уже ждали три деревянные лодки, которым предстояло сгореть вместе с телами.

В холле успели соорудить мемориал: гигантский полукруглый стенд, сплошь усеянный фотографиями погибших. Два самых крупных изображения точно по центру были посвящены королю и королеве, и под ними уже скопилась изрядная гора цветов. А личность наследника так и осталась нераскрытой — тридцать улыбающихся мальчишек шли широкой полосой сразу под фотографиями Их Величеств, и ни один не был выделен из общего ряда.

У меня комок к горлу подкатил, и я, сдерживая совершенно не торжественный всхлип, крепче вцепилась в локоть Марка. Он на мгновение накрыл мои пальцы ладонью — и тотчас убрал руку, словно устыдившись своего жеста.

Леди София Канделария Тар-Редилль лично возложила очередной букет к мемориалу; ее дочь последовала примеру матери, ненадолго задержалась, скользя потерянным взглядом по улыбающимся со стенда лицам — и отвернулась, чтобы сопровождать герцогиню до трибуны. Я тоже остановилась, чтобы отдать дань почтения, хотя при виде безмятежного лица королевы меня продрал холодок.

А Его Величество выглядел, как старый знакомый. Пусть на официальной портретной фотографии он не мог позволить себе широкой усмешки, но я видела ее, будто наяву: левый уголок губ асимметрично задирается вверх, словно в противовес, чуть приподнимается правая бровь, со лба исчезают озабоченные морщинки, взамен подчеркивая глаза — чернильно-черные, затягивающие, колдовские. Совсем как у Ланса, точно так же нахально улыбающегося со всех объявлений о розыске…

У него такой же нос, словно выверенный по линейке, знакомый излом бровей и форма подбородка. Да и экстремально короткая стрижка Его Величеству наверняка пошла бы…

Неужели еще никто не заметил?

Я прикусила губу и положила букет к основанию мемориала: тридцать нераскрытых бутонов — белоснежных, со слабой прозеленью у основания лепестков. И последовала за герцогиней, не позволяя себе оборачиваться.

Я здесь, чтобы устрашать неведомого злоумышленника, а не вызывать у него жалость. Нельзя реветь в три ручья от несправедливости и непоправимости случившегося. Даже если очень хочется.

Герцогиня убедилась, что все заняли свои места за ее спиной, и поднялась на трибуну. Одного ее появления оказалось достаточно, чтобы в холле воцарилась тишина: все, кто пришел попрощаться с королевской семьей, застыли, как суслики, ожидая откровения. Я едва справилась с кривой ухмылкой — настолько это было похоже на утреннюю реакцию теневых в «Веточке», когда я спустилась и подтвердила слухи об убийстве.

Ее Светлость, и не подозревая, какие ассоциации навеяло мне высшее общество в своей благородной скорби, дождалась, пока на нее нацелятся все камеры, и степенно начала заранее заготовленную речь. Даже на простое перечисление имен и титулов ушел бы добрый час (а то и не один), вдобавок именовать детей из-за устоявшейся традиции было нельзя; поэтому герцогиня ограничилась упоминанием страшной потери для всей страны и ужасном преступлении, над которым уже начали работу Королевские Крылья. Ее слова звучали выспренне и правильно. Она говорила то, что должна была сказать, — но ждали от нее вовсе не этого и, когда Ее Светлость спустилась с трибуны, пригласив следующего оратора, по холлу прокатился царапающий, испуганный шепоток.

Я поднялась на ее место, только усилив шок аристократии.

— Мы скорбим об утрате, — негромко сказала я.

Я не была им ровней, не отличалась особой популярностью, а мое имя не звучало в кулуарах. Но благодаря долгой информаторской работе и благоволении герцогини все знали, кто я — и шепотки смолкли. Высшее общество точно так же боялось пропустить малейшее слово, как воры и информаторы из доков.

— Мы чтим погибших, — так же негромко продолжила я. Повышать голос не имело смысла — да и эффект уже был бы не тот. — Но не можем забывать о живых — о королевстве, которое замерло в ожидании бури. Его Величество никогда бы этого не позволил. Я сделаю одно сообщение в его честь.