— Лави, у тебя совесть есть?

Я чуть повернула голову — так, чтобы в поле зрения попадала толпа туристов, бредущих на пляж по утренней прохладе, и суровый профиль господина эмиссара герцогини. Марк в мою сторону не смотрел, и у него горели уши, но я все равно безжалостно поинтересовалась:

— А у тебя?

— А мне совести по должностной инструкции не положено, — повинился Марк. — И, предвосхищая твой вопрос, — да, инстинкта самосохранения тоже.

Я могла бы справедливо заметить, что хозяйке гостиницы с почасовой оплатой полагается хитрить и сводничать (а как иначе бизнес построишь?), но предпочла не перегибать палку. Если парень узнает, что пытался отбить девушку у будущего короля, но на следующий день все равно приходит с цветами — это, наверное, дорогого стоит…

Только вот я не из тех, кто оценит.

— Поможешь мне? — спросила я.

Марк поджал губы и кивнул. Разговаривать со мной его явно больше не тянуло, но возле цветочной лавочки возле Центральной площади он притормозил, вынудив меня тоже остановиться.

— У тебя же есть букет? — Я с недоумением кивнула на охапку астр в его руке.

Эмиссар с таким удивлением покосился на цветы, словно и думать забыл, что они у него были. Но, как выяснилось, заминку вызвала вовсе не отказавшая память.

— Это не то, что дарят девушке, когда хотят пригласить ее на свидание и приятно провести время, — аккуратно сформулировал Марк.

Теперь уже я с удивлением уставилась на букет. Цветы как цветы, красивые, явно недавно срезанные…

— Памела уже сожрала бы тебя с потрохами, — невесело усмехнулся Марк, правильно расценив мое недоумение. — На первое свидание девушке дарят розы, тюльпаны или георгины — в зависимости от серьезности намерений. А это… — он приподнял букет, и астры чуть качнули тяжелыми головами, — обещание.

— Обещание чего? — спросила я прежде, чем успела сообразить, что вот эту тему разговора лучше бы не поддерживать.

— Проявить терпение и оставаться рядом, пока ты сама не захочешь раскрыть свои тайны и довериться мне, — просто ответил Марк. — М-да, я и не подумал, что тебе неоткуда знать эти тонкости… Язык цветов — писк столичной моды. Памела таскала домой такие «говорящие» букеты в промышленных количествах, так что волей-неволей пришлось выучить, что они значат, чтобы хоть знать, кому из ее ухажеров пора прочищать мозги.

Я вдруг отчетливо поняла, что Марку тоже пора прочистить мозги. Да и самой не помешало бы…

Обещание. Мне. Манн-ви со змеиным поясом. Меньше чем за полгода до ухода в Алдеан.

Шелликот над ним пошути!

— Лави, ты вообще прикинула, чем грозит гибель королевской семьи лично тебе? — тихо поинтересовался Марк, прежде чем открыть дверь цветочной лавки. — Или до того привыкла ставить на себе крест, что даже не думала об этом?.. Подожди здесь. Я быстро.

И оставил меня посреди людной улочки, оглушенную сменой перспектив.

В святилище Хикаи-Токалль родились дети, чье появление на свет уж точно не оставило равнодушным никого в обители. Один такой всплеск эмоций мог откормить любого фейри до сытой отрыжки, но дети вдобавок оказались магами — причем одаренными тремя разными князьями, что означает альянс как минимум четырех покровителей.

Если Ланс прав и они виновны в смерти короля, это означает расторжение мирного договора, заключенного еще Сепианом Решительным. И раз князья-покровители осмелились нарушить свои обязательства… с чего бы людям соблюдать свои?

Меня могут просто не отдать. Как и прочих манн-ви, обещанных вероломным фейри.

Я смогу остаться здесь, с сестрой и Витором, смогу сама вести дела «Веточки омелы» и наконец-то забуду о вечном страхе перед талботами и теневыми. А Ланс отправится в столицу. Один, потому что хозяйка скандально известной гостиницы с почасовой оплатой никогда не станет даже фавориткой короля, не говоря уже о чем-то более серьезном — а Его Величеству понадобится законный наследник…

Опасные мысли, Лави. Ты ведь никогда и не рассчитывала на что-то более серьезное, правда?

К тому же Ланс сам признал, что не имеет ни малейшего понятия, что делать и как заставить фейри поплатиться. Рановато примерять на его голову корону, не говоря уже о том, чтобы рассматривать «обещание» Марка. Даже если сам он, кажется, смертельно серьезен…

Из цветочной лавки улепетнул взмыленный мальчишка-курьер с объемистым свертком. Марк вышел парой минут позже, когда я успела знатно повариться в собственном соку, и тут же одобрительно кивнул:

— Вижу, о перспективах ты уже задумалась.

Я сдержала рвущиеся на язык ругательства — надо же было всего двумя фразами так испортить настроение! — но Марк, кажется, и без вербального подкрепления все понял.

— Вернемся к этому разговору, когда ты будешь готова, — вздохнул он. — Пошли-ка, займем Керен делом.

В руках он держал внушительную связку ярко-алых георгинов, перехваченную широкой белой лентой, и мое благоразумие и тактичность продержались немногим дольше невозмутимости.

— А какую степень серьезности означают георгины?

Марк, успевший отойти на несколько шагов вперед, остановился и задумчиво уставился на букет.

— Скажем так: тебе я бы их дарить не стал, — сказал он, не оборачиваясь, и целеустремленно направился к Центральной площади, оставив меня обмозговывать двусмысленность фразы и раздумывать над тем, что иногда лучше все-таки держать язык за зубами.

В кофейне было прохладно и оттого — особенно людно, несмотря на ранний час: гости курорта спешили насладиться завтраком, пока летняя жара не отбила аппетит. За стойкой суетились сразу две временные работницы, но новым посетителям все равно приходилось немного ждать, пока до них не доходила очередь. Исключение не сделали даже для нас: сезонным сотрудницам неоткуда было знать, что мы пришли вовсе не ради кофе и уютной беседы — а со стороны, должно быть, нас с Марком запросто можно было принять за парочку с неудавшегося свидания.

Это потом, когда я сунула одной из девушек записку для хозяйки, отношение резко изменилось. Для нас нашелся свободный столик — во внутренних помещениях, за цветастой ширмой, куда немедленно принесли тяжелый поднос с угощением за счет заведения. Марк попросил вазу для цветов и — о, наивная душа! — без единой задней мысли отхлебнул кофе из высокого запотевшего стакана.

Выражение лица у талбота стало таким сложным, что свой стакан я предпочла приложить ко лбу. На моей памяти Керен ни разу не угостила никого кофе просто так — и если вам вдруг предлагали сразу две порции, да еще со свежими пирожными вдогонку, можно было быть уверенным: на вас ставят сомнительный эксперимент.

— Я предупреждала еще в прошлый раз, — напомнила я, когда Марк проводил мой жест таким выразительным взглядом, что на месте Керен я бы провалилась сквозь землю. — Все опробованные и однозначно приемлемые варианты записаны в меню. Если принесли что-то не из него — пить опасно.

— Почему опасно? — праведно возмутилась Керен, нырнув за цветастую занавеску. — Я же не яд туда сыплю!

Марк посмотрел в свой стакан так, будто собирался с ней поспорить, но сдержался и с широкой улыбкой вручил «несравненной хозяйке» охапку георгинов.

Сегодня определенно был день сложных лиц: Керен, в отличие от меня, явно знала, какую степень серьезности отношений означает преподнесенный букет, и не могла определиться, устраивает она ее или нет. В конце концов подруга решила, что обдумать это можно и позже, а пока главное — не дать цветам зачахнуть на душной жаре.

— Ну, — грозно протянула Керен, водрузив на столик тяжелую вазу, — с какой проблемой на этот раз?

Наверное, следовало бы возмутиться: что я, не могу зайти к школьной подруге просто так?! Но суровая статистика показывала, что за последний год подобные случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки, и все, что я могла сделать, — слегка эту статистику подправить.

— Ну, полагаю, главной проблемой будет платье, — задумчиво известила я. — Для формального — слишком жарко, для простого летнего — случай не тот…