Литу разбудил сытный дух печева, густой и аппетитный. Она сглотнула голодную слюну, потянулась всем телом и улыбнулась.

— Карна пирожков напекла, — тихий голос Рина прогнал утреннюю негу. — Ну чего ты испугалась? Зачем прячешься? Неужели настолько обиделась? Не отворачивайся, пожалуйста… Хотя… Неважно… Просто послушай. Ты меня вчера испугала.

— Я?! — высунула нос из-под одеяла Лита.

— Ага, — Рин подвинулся ближе. — Напала на меня, отругала, пригрозила, что уйдешь… — улыбка, игравшая на губах мужчины, угасла. — А потом пропала. Я так испугался, пчелка. И вот тут, — он прижал ладошку Мелиты к своей груди, — стало пусто и холодно.

— Погоди, не двигайся, — целитель в аданке поднял голову и потребовал провести срочную диагностику болящего. Проклятый паук подремывал как ни в чем не бывало.

— Ты чего? — растерялся парень.

— На проклятие смотрю, не отвлекай.

— Аха-ха-ха-ха! — расхохотался Аэрин. — Я ей в любви объясняюсь, а она… Девчонка ты еще совсем.

— Ну постареть-то я всегда успею, — проявила рассудительность Лита. — А чего ты мне принес? Пирожков?

— И компотика. Ешь, — отсмеявшись, Рин потянулся за едой.

— Почему ты меня все время кормишь? — откусив сразу половину пирожка, поинтересовалась Мелита. — Фу, с капустой, — скривившись, она протянула печево мужу.

— Материно влияние, — он, не чинясь, принялся доедать пирог. — Она всех и всегда кормит. Я раньше смеялся над ней, а теперь вот тебя подкармливаю. Ну что, простишь?

Немного подумав, Лита кивнула.

— А ты меня? — она подняла глаза на Рина.

— И я тебя, — уверил он. — Хотя твоей вины и нету.

— Не думай, что я буду уверять тебя в обратном, — поддразнила Лита.

— Ладно, — весело согласился он. — Двигайся ко мне поближе, милая, я буду благодарить тебя за спасение любимой сестренки.

— Только без рук… — строго напомнила Мелита.

— Это я тебе как целитель говорю, — завершил за жену Рин. — Помню, помню.

— Соседи, — спустя полчаса Лита отворяла калитку, ведущую на двор деда Ивера. — Есть кто дома?

— Тут мы, дочка, — послышалось из-за дома. — Иди сюда.

Оба хозяина: старый и малый, сидели на завалинке и резали по дереву.

— Не помешаю? — спросила Лита.

— Ну что ты, — дед Ивер усмехнулся в усы. — Садись вот рядышком, погрейся на солнышке.

— Хорошо как, — гостья устроилась на завалинке, вытянула ноги и блаженно прикрыла глаза.

Некоторое время во дворе царила тишина, нарушаемая только звонким цвиньканьем лазоревки, а потом уставший бороться с любопытством Тилс не выдержал. Поерзав на завалинке он, отложив нож, повернулся к Мелите.

— А правда, что ты княгиню лечишь? — сморщив обгоревший на солнце нос, парнишка приступил к допросу.

— Истинная, — не открывая глаз, подтвердила целительница.

— А еще говорили, что тебя вчера с храмовой лестницы столкнули.

— И это было.

— И столкнули будто бы сами Отцы.

— Брешут. Как последние уховертки брешут! Зуб даю! — заверила Лита.

— А уховертки разве брешут? — растерялся малой.

— Смотря какие. Ваши сардарские все как одна! — аданка старалась не рассмеяться.

— Запутала ты меня, — признался Тилс.

— Так что вчера было-то? — дед озадаченно почесал в затылке.

— Много чего, — Лите не хотелось рассказывать о неприятном. — Но самое главное, сама Великая Мать дала мне благословение! На твое лечение, между прочим, — повернулась она к мальчишке. — И не таращь глаза! Раз я сказала, значит так и есть!

— Смеешься?.. — потух паренек.

— С такими вещами не шутят, — придвинулась к нему Мелита. — Саннива дала мне сил на твое излечение, Тилс.

— Разве так бывает? Просто попросила, и тебя услышали, — боялся поверить малой.

— Почему просто? — заломила бровь Лита. — Очень даже сложно, а еще долго и больно. Но ты будешь здоров, — она притянула, напоминающего удивленного совенка Тилса к себе и поцеловала его в смоляную макушку. — Верь мне.

— А дед? — парнишка требовательно посмотрел на Мелиту.

— А что дед? — она сделала непонимающее лицо. — Дадим ему мази и все!

— Как?

— Вот так, — Лита придвинула к себе сумку, с которой пришла к соседям, и протянула деду Иверу скляницу, наполненную чем-то густым желтовато-сливочным да еще и с перламутровым блеском. — Что я зря ее варила?

— Действительно, — поддержал ее развеселившийся Тилс и вложил флакон в заскорузлую дедову ладонь. — А чего ты еще принесла? — не обращая внимания на суровые взгляды Ивера, он сунул любопытный нос в сумку.

— Что удалось узнать? — Рин поднял голову от работы.

— Да почти ничего, — признался Вал и, стараясь скрыть досаду, стал оглядывать комнату, которую младший приспособил под мастерскую. — Хорошо ты тут устроился, почти как дома. А работать тебе не рано еще? Что Лита говорит?

— Говорит, что ты трепач и мастер заговаривать зубы. Рассказывай давай! — не повелся Аэрин.

— И не думал даже, — хохотнул Вал. — Ладно, слушай. Ирати ничего знать не знает: ни того, кто ее отравил, ни того кто Литу с лестницы столкнул.

— А зачем же она тогда кричала, что все видела? — снова отвлекся от работы Рин.

— Подруженька ей посоветовала. Наша дурочка очень расстраивалась, что невестка ее и на порог не пускает. А ее, видишь ли, любопытство мучило, очень уж хотелось узнать, как и от чего Бринхилд тут лечат.

— И она…

— Ага, устроила это представление, — подтвердил Вал.

— Погоди, — потряс головой за ради прояснения мыслей Рин. — Ты меня опять путаешь.

— Это почему? — Валмир склонился над верстаком, стараясь отгадать, над чем колдует брат.

— Потому, — отпихнул тот старшего. — Все, что ты мне выложил, ты узнал еще до того, как Ирати отравили. А вот о том как это случилось, молчишь.

— Конфетки у сестренки нашлись интересные, очень похожие на пастилки от кашля. Только не из дягиля, а из корневищ веха ядовитого. И вот тут-то начинаются странности. Конфетки эти разят магией, но не нашей. Мало того, Ирати не помнит, откуда они у нее взялись, зато ее до сих пор переполняет желание угостить этой дрянью пчелку. Понимаешь, к чему я веду?

— Ирати хочет отравить Литу? — растерялся Рин. — Да не может такого быть.

— Дурак ты братец и уши у тебя холодные! — психанул Валмир. — Не травить, а угостить, почувствуй разницу! Понимает, что в пастилках отрава, желает пчелке только добра, но при этом хочет, чтобы Мелита съела эти траханые конфеты!

— Внушение?

— Оно самое, — разом успокоился Вал. — Где-то как-то, но Ирати пересекается с той ведьмой, которая тебя прокляла.

— Думаешь, что с той же? — усомнился Рин.

— Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, — Валмир поджал губы и стал удивительно похож на мачеху. — В своих артефактах ты разбираешься, а в остальном — чисто телок. Святая простота! Считаешь, что в Сардаре много ведьм? И главное, все они имеют зуб на наше семейство?

— Ну тебя, умник, — обиделся Рин. — Иди отсюда, мешаешь.

— Нет уж, — подбоченился старшенький. — Сначала я хотел бы получить ответы на пару вопросов. Первый — почему Лита не рассказала мне о проклятии, наложенном на тебя ведьмой. И второй — как бы это внушение с Ирати снять.

— Чего ж ты телка спрашиваешь? Лучше у козы поинтересуйся, белочка тебе все обскажет, — ухмыльнулся Рин, но потом сменил гнев на милость. — Поначалу Лита тебе не доверяла, — стал отвечать по порядку. — А что касается внушения, зачем его снимать? Просто поменяй отраву на простые леденцы, и пусть Ирати угощает Мелиту сколько душе угодно.

— А ты голова, мелкий, — снова заулыбался Валмир.

— Ох, и удались щи нынче! Повезло мне с хозяйкой, — Вал, сыто отдуваясь, отодвинул миску. — Спасибо, угодила! — он со значением посмотрел на жену.

— Я тут ни при чем, — вяло откликнулась та, задумчиво гоняя ложкой капусту в миске. — Это Карна стряпала. Ее и благодари.