— Сейчас я наклонюсь к тебе и раскрою пасть, — произнёс он. — Ты заберёшься в неё, вор, и проникнешь как можно глубже. Не бойся, больно не будет, хотя мне и следовало бы заранее перекусить тебя пополам. Ну да ладно, интересней будет, если ты будешь умирать медленно, заживо перевариваясь внутри моего совершенного тела. Всё понял?

Бильбо заторможено кивнул. И тогда Смауг склонил могучую голову. Положил её на золотую горку и широко раскрыл пасть. Перед Бильбо распахнулась ужасная зубастая пещера, из которой несло мертвечиной.

Сычик-эльф сделал шаг, потом второй… Под лапой оказался склизкий горячий язык, а разум Бильбо пронзительно завопил, как вопят только испуганные сычики: "Чиур!!!". Смауг вздрогнул от резкого звука, который вдруг издала его жертва, поспешно захлопнул челюсть, отрезая сове путь наружу. Вот только он просчитался — Бильбо пришёл в себя раньше и успел отскочить в самый последний момент, напоследок больно клюнув змея за язык. Ох, что тут началось! Смауг взревел, да так, что стены Горы содрогнулись, а находившиеся снаружи птицы замерли от страха. Бешено размахивая головой, он отшатнулся, с силой ударил хвостом по золотым горкам — во все стороны брызнули монетки, драгоценные камни и прочие сокровища. Бильбо поспешно "встал на крыло" — и вовремя: убедившись, что вор не был съеден, Смауг пришёл в настоящее бешенство. Мелкий Летун снова провёл его! И не просто провёл — скинул гипноз, словно паутинку с клюва, клюнул, унизил… Болезненное шипение перешло в полное безграничной ярости рычание. Смауг различил порхающего у входа в пещеру сычика и рванул к нему, забыв про раны и слабость.

Бильбо чуть не умер от страха, когда оскаленная пасть Смауга снова оказалась рядом. Громко заверещав, что только сильнее распалило змея, он бросился прочь, по памяти пересекая залы. Снижать скорость, мелькать перед глазами змея, чтобы распалить его сильнее, как они задумали изначально, не было смысла. Смауг нёсся с такой скоростью, был в такой ярости, что не нуждался в дополнительном стимуле. Наружу вылетел он так резво, что камни посыпались со скал, который задел он телом и бешено размахивающим хвостом.

Снаружи было ярко — солнце нежданно вернулось в мрачную долину, и скалы матово переливались в его лучах. Один из этих лучей ослепил Бильбо. Он заметался в воздухе, не понимая, куда летит и что делает, забился об скалы. Смауг заметил его беспомощность и зло расхохотался.

— Вот тебе и конец, крыса, — рыкнул он, двинувшись вперёд.

Сзади вдруг загрохотало, и Бильбо, неистово моргая — глаза сразу же заслезились — юркнул в одну из трещин, покрывавших скалы. Смауг резко обернулся, чтобы увидеть, как главный вход, его единственный путь внутрь Горы, оказался под завалами камней. А следом раздался дикий ор — и тысячи самых разных птиц налетели на него со всех сторон.

Так началась битва, которая ждала исполнения многие годы, её назвали потом битвой под Горой. Птицы клевались, кидали в змея камни, били его крыльями — но для Смауга это всё казалось лёгкой щекоткой. Было понятно, что таким способом его не победить. На миг отступили птицы, и Смауг подумал было, что победил, но не тут-то было — в битву вступили бобры. Они визжали и нападали на него со всех сторон, умело уклонялись от хвоста, чей удар был бы смертельным, и делали как можно больше раздражающих Смауга движений. В этом была их функция — отвлечение. Смауг, увлекшись ловлей юрких зверьков, совсем забыл о птицах, а вот они о нём не забыли. Незаметно налетали они сзади, садились на тело, на голову змея и терзали чешуйки, покрытые железом и драгоценностями. Повезло им, что Смауг был уже старым змеем. Вскоре земля была усыпана чешуйками, которые горели на солнце всеми цветами радуги. А птицы побольше, вроде сов и воронов, издав торжествующие крики, бросились на оголившиеся участки кожи.

Ох, как взвыл Смауг! Как завертелся, когда острые клювы и когти впились в него! Извиваясь, словно большой дождевой червь, он мотал головой, пытаясь поймать птиц за крылья и лапы, но те уворачивались и тут же атаковали новые места. В воздухе плавал запах крови. Бобры учуяли его, и глаза их налились кровью. Пуще прежнего принялись они прыгать на Смауга и кусать его.

Страшная то была битва. Самое опасное из приключений Бильбо, которым впоследствии он больше всего гордился и которое с удовольствием вспоминал, хотя роль его тогда была весьма незначительна. Собственно говоря, едва он только вновь смог видеть, он сжал крупинку в клюве и исчез из виду, не избавившись, однако, полностью от опасности. Волшебная крупинка не спасает в полной мере от случайных атак змея и не отводит летящий в него камень. Зато она всё-таки помогает выскальзывать из-под самого змеиного хвоста, и нет опасности, что Смауг, завидев его, захочет во что бы то ни стало расправиться с ним.

Птицы и бобры теснили Смауга к обрыву, но силы их уже были на исходе. Смауг заметил это, и его атаки стали куда более жестокими. Трупы пернатых усеяли скалы и площадки, а пара бобров выбыла из битвы, получив серьёзные раны. Змей готовился дорого отдать свою жизнь; его глаза горели ненавистью и решимостью.

На эту картину с горестью взирал Бильбо. Он занял позицию на одной из скал, повыше от битвы, и убрал ненужную уже крупинку. В бою от него было мало прока — сычик не умел сражаться с такими сильными хищниками, да и его самого могли не заметить в драке и просто растоптать. Вместе с ним на скалах сидели воробьи и прочие маленькие птицы. Они скакали по камням и громко кричали, подбадривая товарищей.

"Они не справятся, — подумал Бильбо с внезапным прозрением. — Смауг один, он ранен, но он всё ещё зол и силён. Мы все слишком устали, чтобы дать ему достойный бой. Он перебьёт их всех!"

— Надо что-то делать, — ухнул он, и ближайшие птицы тотчас окружили его.

— Что? Что мы можем сделать? Мы же такие мелкие! — раздавалось со всех сторон.

Бильбо махнул крылом, и все послушно замолчали. Так уж вышло, что сычик-эльф был едва ли не самым большим и опытным из всех собравшихся на скалах. Так что не было ничего удивительного в том, что птицы избрали его своим временным лидером.

Бильбо осмотрел скалы, и его разум посетила идея.

— Громите скалы! — ухнул он. — Заставьте их осыпаться на старого вонючего змея! Это только в одиночку мы слабые и маленькие, но нас ведь много! Что, покажем старине Смаугу, что могут маленькие птицы? — Восторженный свист, щёлканье, крики и хохот стали ему ответом.

Птички налетели на скалы и принялись нещадно тарабанить их кто чем горазд. Бильбо не сидел в стороне — подбадривая остальных резкими пронзительными "Чир-чир-чир!", он царапал когтями и клювом скалу, на которой сидел до этого.

Бобры взвизгнули и рассыпались в стороны, когда камни полетели на них сверху. Вначале мелкие, они с силой падали со склонов и увлекали за собой другие, более большие камни, камнища, огромные булыжники. Торин быстро смекнул, в чём дело.

— Быстро, поможем им! — ухнул он пещерным совам, и те, мигом залетев на скалы, принялись кромсать их сильными лапами.

Смауг шипел, плевался, пытался уползти в сторону, но ему не давали этого сделать. Оставшиеся птицы, не столь хорошие в сдвигании камней, с возросшей яростью бросались на него и били, били со всей силы, а бобры рисковали сунуться под самый камнепад, чтобы оставить на его коже новые кровоточащие раны. Всё двигалось к концу, как и предсказывал некогда Гэндальф.

— Молодцы! Мы почти справились! — громко ухнул Бильбо, и глаза Смауга вспыхнули лютейшей ненавистью, когда змей услышал знакомый голос. Оскалившись, он, игнорируя нападавших, развернулся — и со всей силы ударил хвостом по скале, на вершине которой трудился Бильбо. Содрогнулась она от основания до самого высокого камня, а сычик-эльф не удержался на дрогнувшей площадке величиной с кролика и упал на камни, что лежали внизу. Упавший следом камень заставил его пискнуть и дёрнуться, но крыло уже оказалось придавлено до противного болезненного хруста. Бильбо затрепыхался, но у него не хватало сил сдвинуть его.