Гэндальф хотел их подразнить и показать, что не боится. Но на самом деле он боялся, а ведь он был самым опытным и сильным среди сов! Как будто не слыша его, крысы продолжали петь:

— Жги ель! Огонь до небес! Пламя, играй! Пламя, пылай! Ночь, посветлей! Нам веселей, э-гей! Жарь их, жарь и вари! Вари, пламя, вари и пеки! Ну-ка, ну-ка — жарь их до хруста! Ночь, посветлей! Нам веселей! Э-гей! Э-ге-ге-гей! Э-гей!

Пламя лизнуло ствол дерева под Гэндальфом, и ястребиная сова стремительно взлетела выше, царапаясь об колючки — её размер был слишком большой, чтобы пролезть между лианами и стволом. Кора загорелась, нижние ветки затрещали.

Гэндальф приземлился на самую верхушку. Из его горла вырвалось решительное стрекотанье. Он приготовился спланировать с высоты прямо на полчища крыс. Тут бы ему и конец, но зато он, наверное, убил бы немало врагов, свалившись им на головы. Но он не успел раскрыть крылья.

В этот миг с неба на него упал Главеглаз, схватил когтями за лапы — и взмыл ввысь.

Визг гнева и изумления вырвался у крыс. Гэндальф что-то проухал склонившему к нему голову Главеглазу, тот громко крикнул, и тотчас сопровождавшие его птицы ринулись вниз, как огромные чёрные тени. Вороны оглушительно закаркали и бросились врассыпную. Крысы запищали от ярости и страха. Орлы кидались на них, сильными взмахами чёрных крыльев сбивали с лап или гнали прочь, в лес. Орлиные когти царапали их. Другие орлы схватили пещерных сов, которые вскарабкались теперь на самые верхушки и покачивались там, замирая от страха — взлететь никто из них вряд ли бы смог сейчас.

Бедняжку Бильбо чуть опять не бросили одного! К счастью, последний свободный орёл, ещё совсем молодой и даже местами по-детски пушистый, заметил съёжившегося на ветке сычика-эльфа. Он схватил Бильбо и взвился вверх над суматохой и пожаром, Бильбо болтался в его когтях, как дохлая мышка, его лапки бессильно свешивались из проёмов между орлиными пальцами.

Крысы и вороны разбежались, разлетелись кто куда. Несколько орлов ещё кружили над полем битвы. Внезапно пламя охватило ель до самой вершины, она с треском запылала. Вся поляна обратилась в шквал искр и дыма. Бильбо вовремя оказался в воздухе, ещё минута — и он бы погиб.

Вскоре зарево пожара осталось далеко внизу — красное мерцание на черном фоне. Орлы подымались всё выше широкими плавными кругами. Никогда Бильбо не забыть этого полета. Так высоко он ещё не летал, да и вряд ли бы захотел летать. Вершины гор всё приближались — каменные острия, торчащие вверх из черноты. Может, там внизу и стояло лето, но тут было очень холодно. Бильбо закрыл глаза. Его мутило от недавних запахов побоища, от пережитого страха и от осознания, что вся его жизнь теперь находится в лапах и крыльях огромного орла, который, может, был вовсе не дружелюбным к незваным лесным гостям.

Внезапно полёт закончился. Молодой орёл, несший Бильбо, разжал пальцы, и сычик-эльф со стоном упал на твёрдую площадку. Он лежал и радовался, что не сгорел в пожаре, и боялся свалиться с узкого выступа в черный провал. В голове у него всё путалось после ужасных событий последних восходов, а также от голода. Неожиданно он услышал собственный голос:

— Теперь я знаю, каково мыши, когда совёнок, придушив её немного, оставляет ненадолго в покое.

— Нет, не знаешь! — возразил ему усталый и сиплый голос Дори. — Мышь всё равно рано или поздно опять попадёт в когти и будет съедена, она это знает. А мы, смею надеяться, не попадём.

— Это точно, — пробормотал Бильбо. Он сел на хвост, поджав под себя лапки, и с беспокойством посмотрел на молодого орла, который примостился неподалёку. Интересно, какую ещё он болтал чепуху и не обиделся ли орёл. Не следует обижать орлов, если ты всего лишь маленький сычик-эльф и лежишь ночью в горном орлином гнезде. Но орёл точил клюв о камень, отряхивал перья и не обратил на его слова никакого внимания. Вскоре подлетел другой орел.

— Главеглаз попросил тебя принести пленников на Большой Уступ! — прокричал он и улетел.

Молодой орёл взял Дори в когти и исчез в ночном мраке, оставив Бильбо одного. Бильбо начал было размышлять, что означает слово «пленники» и скоро ли он попадет вместо кролика орлам на ужин, но тут орёл вернулся за ним, одним движением сграбастал в когти и взмыл вверх. На этот раз лететь пришлось недалеко. Бильбо очутился на широком уступе. Он сидел, прижавшись к холодной каменной поверхности, замерев от страха. Сюда можно было только прилететь, а отсюда — улететь или упасть в пропасть, так как крылья всё ещё болели. Остальные путешественники уже сидели там, прислонившись спиной к скале.

Главеглаз тоже был там и беседовал с Гэндальфом. Выходило, что Бильбо никто не собирался есть. Ястребиная сова и орёл, судя по всему, были знакомы и даже в дружеских отношениях. Дело в том, что Гэндальф, частенько бывавший по роду своих занятий в горах, однажды оказал услугу орлам, вылечив их повелителя от укуса, нанесённого ему больной лисицей. Так что «пленники» означало лишь «пленники крыс» и ничего более. Прислушиваясь к их беседе, Бильбо понял, что теперь-то они окончательно покинут ужасные горы. Гэндальф просил Главеглаза, чтобы орлы перенесли его самого, пещерных сов и Бильбо как можно дальше, это сократило бы им путь через равнину. Однако Главеглаз не соглашался улетать настолько далеко от своих родных гор.

— Хорошо, — ухнул Гэндальф, когда понял, что ему не переубедить гордую птицу. — Тогда отнесите нас просто как можно дальше к северу, по вашему усмотрению. Мы вам и так многим обязаны. А сейчас мы умираем с голода.

— Я уже умер, — пропищал Бильбо слабым голосом, но его никто не услышал.

— Этому горю помочь нетрудно, — удовлетворительно проскрежетал Главеглаз.

Вскоре орлы принесли на скалу мышей, кролика и пару зайцев, и усталые совы наконец-то смогли перекусить. Бильбо так устал, что даже не смог подойти к тушкам, и Двалин, ворча что-то про изнеженных пустынных эльфов, принёс ему его часть мяса. Гэндальф съел полёвку и тоже прилёг отдохнуть.

Так закончились приключения в горах дальних Пустошей.

Вскоре желудок Бильбо приятно отяжелел, хотя в душе он и предпочёл бы любимых кунировских сверчков, а не жирную горную крольчатину. Он почувствовал, что готов заснуть. Сложив голову под крыло, он свернулся на жёстких камнях и уснул — и спал крепче, чем когда-либо у себя дома.

На другое утро сычика-эльфа разбудило взошедшее солнце. Он встал с намерением немного попеть ласковым солнечным лучам — "чру-ур-ур-ур!" — половить хрустящих сверчков, спрятавшихся от дневного света в зарослях кактусов… но тут же обнаружил, что он вовсе не дома. Он сел, вытянув лапы, и стал с тоской думать о том, как приятно было бы сейчас полетать над тёплой песочной пустыней, в ласковых пустынных потоках, почти не шевеля крыльями, поймать сладких насекомых, живущих в песках…

Ни полетать в пустыне, ни поесть сверчков, ни попить воды в тёплого кунировского родника ему не удалось. Пришлось довольствоваться холодной полёвкой, за ночь вмёрзшей в снег, после чего они начали собираться в путь.

Орлы уже поджидали их, рассевшись на ближайших уступах. Пещерные совы проухали прощальные слова, обещая когда-нибудь отблагодарить Главеглаза, — и пятнадцать громадных птиц взмыли в небо, держа в когтях ценный груз. Перевозчиком Бильбо на этот раз был взрослый корично-чёрный орёл с широкими белыми отметинами на груди. Солнце всё ещё стояло низко, воздух был свежий, туман лежал в долинах и вился вокруг вершин. Бильбо приоткрыл глаза и увидел далеко внизу ту самую поляну, где они ночью чуть было не погибли. Перед внутренним взором встали картины пожара, оскаленные пасти крыс, жутко выглядящие полутьме, их блестящие ликованием глаза и хриплые голоса, покаркивания ворон, с клювов которых капала кровь… Мускусный желудок задрожал. Бильбо зажмурился и крепче вцепился в пальцы орла, стараясь сдержать дурноту.

— Не щиплись! — сказал недовольно орёл. — Что ты трусишь, как кролик? Хотя ты и впрямь смахиваешь на кролика. Маленького такого, новорождённого крольчонка. Прекрасное утро, приятный ветерок. Что может быть лучше полета?