Наши путники провели тревожную ночь и несколько приуныли. На следующий день они "встали на крыло" и продолжали путь. Ветер усилился, и лететь с каждой новой минутой было сложнее; Балин и Бильбо летели сзади всех, чтобы беречь силы, которых у них, в силу возраста и роста соответственно, было меньше, чем у остальных. Ветер дул и дул, и они всё приближались к большому отрогу Одинокой Горы, выступавшему им навстречу.
Путешествие совершалось в тишине и безмолвии. Кончились смех, шутки и пение; гордые надежды, зашевелившиеся было у них в душе, пока они внимали на озере торжественным речам Торина, угасли, место их заступил безысходный мрак. Они знали, что путешествие подходит к концу, и конец может оказаться ужасным. Природа вокруг сделалась скудной и унылой, краски потускнели, тогда как, по словам Торина, в былые времена отличались свежестью и разнообразием. Трава поредела, исчезли деревья и кусты — от них остались изломанные корявые пни.
Путники достигли Змеиного Запустения, и достигли на исходе года. Они спустились на землю у самого подножия Горы, не встретив ничего угрожающего. Гора высилась прямо над ними, тёмная и жуткая. Они остановились на отдых на западном склоне большого отрога, кончавшегося бугром, который назывался Вороньей Высотой. Там когда-то находился сторожевой пост, но туда они пока не осмелились подняться — уж слишком это было оголенное место.
Прежде чем искать на западной стороне Горы потайную дверь, Торин выслал отряд разведчиков исследовать южный склон, где должен был находиться главный вход в Гору. Для этой цели он выбрал Балина, Фили с Кили и Бильбо. Те, не рискуя влететь, пока был день, пробрались вдоль серых молчаливых утёсов к подножию Вороньей Высоты. Там река, сделав широкую петлю по долине, где некогда располагались общины рыбных филинов, уходила от Горы в сторону озера, бурная и шумливая, как все горные реки. Берега её, голые и скалистые, обрывались в поток. Глядя сверху через узкую реку, которая пенилась и бурлила между валунов, они увидели в широкой долине темнеющие руины пещер, мастерски сложенных из тёмного камня.
— Вот всё, что осталось от Дейла, общины наших коллег-филинов, — промолвил Балин. — Склоны горы когда-то зеленели лесами, долина была изобильна и отрадна для глаз, вокруг раздавались звуки песен и радостное уханье…
Голос Балина звучал печально, лицо помрачнело: он сопровождал Торина в тот день, когда появился змей.
Ни идти, ни лететь дальше они не рискнули, а обогнули отрог и, спрятавшись за большим камнем, высунули головы: они увидели чёрное отверстие в высокой стене — главный вход в некогда цветущий город пещерных сов. Вокруг всё было неподвижно, двигалась вода да изредка проносилась мрачная зловещая ворона. Тишину нарушал лишь шум потока, бегущего по камням, да хриплое карканье. Балин содрогнулся.
— Вернёмся! — тихонько ухнул он. — Здесь нам делать нечего. Очень мне не нравятся эти противные птицы, похоже, это вражеские лазутчики.
Остальные опасливо глянули на летающих ворон и попрятались ещё дальше за камень. Они ещё помнили ту злополучную схватку с крысами и воронами в дальних Пустошах и не хотели снова попасть в такую ужасную ситуацию, ведь теперь у них не было Гэндальфа, который бы придумал способ спастись. Да и орлы здесь не жили.
— Как вы думаете, змей этот, Смауг… он, значит, ещё жив? Сидит где-то под горой? — нервно поинтересовался сычик-эльф, когда совы, прячась за камнями, отправились в обратный путь.
Балин издал малопонятный звук.
— Скорее всего, — хмуро пояснил его он.
Подавленные, стараясь не шуметь, возвращались они в лагерь под карканье ворон. Ещё так недавно, летом, они гостили в прекрасном Приюте Элронда; сейчас только-только начиналась осень, но казалось, что прошла целая вечность. Они очутились в безлюдном, заброшенном месте, без всякой надежды на помощь. Путешествие их закончилось, но до конца приключения было по-прежнему далеко, а мужества и выдержки могло хватить лишь ненадолго.
Как ни странно, у Бильбо их осталось больше, чем у других сов. Он часто отделялся от остальных и сидел, поджав лапы, среди камней, сливаясь с ними своим оперением, и думал, думал… У него была хорошая память, как и у всех сычиков-эльфов, и сидя вот так на каменистом побережье реки или где-нибудь у уступов, Бильбо вспоминал очертания карты Горы и её окрестностей. Он много думал о значении того или иного завитка, рисунка, руны или лунной буквы. Именно он заставил пещерных сов начать опасные поиски потайной двери на западных склонах. Они перенесли свою стоянку в длинную узкую долину, укрывшуюся за низкими отрогами. С этого западного склона некогда быстрее всего ушла вода, и потому здесь сохранилось немного плодородной почвы, на которой росла хилая трава и даже пара тощих кустарников. Из этой новой стоянки, всегда закрытой тенью Горы, день за днем, разбившись на отряды, они выходили — а по ночам рисковали и вылетать — на поиски. Как помнил Бильбо, где-то здесь высоко по склону пряталась потайная дверь. Восход за восходом, закат за закатом они возвращались на стоянку не мышки евши.
И вдруг совершенно неожиданно они нашли то, что искали. Однажды Фили, Кили и Бильбо прошли в конец узкой долины и копошились там среди камней. Около полудня, заглянув за большой, торчащий, точно столб, обломок скалы, Бильбо увидел, как на камне, надёжно укрытом лишайником, выщерблены маленькие поясняющие стрелки. Он подозвал двух пещерных сов, и они в волнении начали подниматься вверх по камням, следуя за стрелочками — подсказками тех, кто когда-то, много-много закатов назад, оставил их для будущих поколений. Стрелки вывели их на тропку, местами пропадавшую, местами всё-таки заметную. И так, по ней, настороженно посматривая в небеса (солнце стояло в зените, было ещё светло, и вороньи лазутчики так и сновали вокруг), совы пришли на гребень южного отрога, а оттуда — на узкий выступ, огибавший Гору. Поглядев вниз, они увидели, что прямо под ними лежит их стоянка. Осторожно поднимаясь по скале, они прошли гуськом по узкому выступу, свернули за угол и очутились на небольшой укромной площадке, заросшей травой. Вход на неё снизу, со стоянки, виден не был. Скала, к которой примыкала площадка, была такая же, как и везде — серая, мрачная, заросшая мхом и абсолютно не интересная. Однако совы не сомневались, что тайных ход в Гору был именно тут.
Они долго исследовали скалу и все окрестности площадки, простукивали камни лапами, пытались отскоблить мох, но ничего не нашли. Наконец, выбившись из сил, они растянулись на траве под камнями, скрывавшими их от любопытных взглядов сверху, а когда завечерело, осторожно слетели вниз.
На стоянке все тотчас пришли в неописуемое возбуждение. Совы ухали, размахивали крыльями, радостно скакали, хотя Бильбо не понимал их восторгов — место-то правильное, но ход так и не был найден. Кто знает, может, за столько времени он и вовсе разрушился? Но глядя на словно помолодевших товарищей, сычик-эльф так и не рискнул предположить такое вслух. А тут ещё и Торин предложил не тянуть Чистого за гузку и отправиться на поиски лаза внутрь Горы. Они "встали на крыло", пользуясь тем, что по ночам вороньи лазутчики почему-то исчезали, и перелетели в найденную травянистую нишу, где устроили новый лагерь. Толстяк Бомбур, уставший махать крыльями, остался следить за тощими сумками с провизией, а остальные отправились обследовать выступ дальше. Вскоре они обнаружили тропинку, которая вела наверх. Но далеко уходить побоялись, да и не видели надобности.
На вершине царила тишина, лишь ветер шуршал в трещинах. Они разговаривали тихо, не пели, не перекликались — опасность подстерегала повсюду. Те, что искали ход, пока ничего не добились. В своём нетерпении они раздражались и всё яростней пытались определить на глаз, где именно живущие здесь некогда совы могли сделать незаметный вход в Гору. Они пробовали убрать несколько камней, чтобы обеспечить себе более широкий обзор, но те оказались слишком тяжёлыми и с грохотом повалились друг на друга, заставив сов нервно попрятаться за скалы. Они испугались того шума, который сами же и наделали: каждый удар камня о камень усиливался эхом и мог привлечь ненужное внимание.
