И тут Голлум вдруг вспомнил, как в детстве воровал из чужих гнезд яйца и потом, сидя на камне возле реки, разбивал их и пил вкусную жидкость, что скрывалась за плотной скорлупой.

— Яйт-с-са, — прошипел он. — Яйт-с-са, вот как! — И поскорее загадал: — Без-з-з воз-з-здуха ж-ж-живёт она и, как камень, холодна. Не пьёт, хотя в воде с-с-сидит. Не говорит, а фс-с-сё молчит.

Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно лёгкой, потому что ответ был вечно у него на уме. Просто в эту минуту его так разволновала загадка про яйца, что труднее не придумывалось. Но бедняге Бильбо она показалась неразрешимой, он ведь старался, когда мог, не иметь дела с водой. Вы-то, конечно, знаете ответ или просто догадались, так как сидите себе с комфортом дома и никто вас не собирается съедать. Бильбо щёлкнул клювом разок-другой, но ответ не явился.

Вскоре Голлум начал поскрипывать от удовольствия, обращаясь к самому себе:

— Интерес-с-сно, вкус-с-сный ли он? С-с-сочный ли? Мож-ж-жно ли его с-с-схрупать?

Он снова начал таращиться на Бильбо из темноты.

— Минутку! — взмолился сычик-эльф, дрожа всем телом. — Полминутки! Я-то дал тебе время пораскинуть мозгами.

— Пус-с-сть пос-с-спеш-ш-шит, пос-с-спеш-ш-шит! — проговорил Голлум и начал перебираться из воды на берег, поближе к Бильбо. Но едва он двинулся, как из воды выскочила испуганная рыба и плюхнулась прямо на Бильбо.

Сычик-эльф приглушенно пискнул и отшатнулся в сторону, чуть было не поскользнувшись на мокром камне и не упав в воду.

— Ух! — испуганно ухнул он. — Какая холодная, липкая! — И тут его осенило. — Рыба! — воскликнул он. — Рыба, рыба!

Голлум был страшно разочарован. А Бильбо, не теряя ни мгновения, задал новый вопрос, так что Голлуму — хочешь не хочешь — пришлось снова замереть в воде и думать дальше:

— Четыре ноги на камнях, а безногая в зубах. Вдруг ещё четыре прибежали и с безногой убежали.

Он выбрал не самое удачное время для этой загадки, но уж очень он торопился. В другой раз Голлуму пришлось бы поломать себе голову, но сейчас, когда только что шла речь о рыбе, «безногая» угадалась довольно легко, а остальное пошло как по маслу.

— Крыс-с-ска с-с-сидит камне и ес-с-ст рыбу. Прибеж-ж-жала ещ-щ-щё одна крыс-с-ска и утащ-щ-щила рыбу, — проскрежетал Голлум и решил, что подоспело время спросить что-нибудь действительно непосильное и устрашающее. И вот что он спросил: — Уничтож-ж-жает вс-с-сё кругом: цветы, з-з-зверей, выс-с-сокий холм. С-с-сж-ж-жуёт лес-с-са, и с-с-степь с-с-сож-ж-жрёт, и с-с-скалы в порош-ш-шок с-с-сотрёт. Мощ-щ-щь ветров, влас-с-сть морей его могущ-щ-щес-с-ства с-с-слабей.

Бедняга Бильбо сидел, прижав перья плотно к телу, и перебирал в уме названия всех известных ему живых существ, всех чудовищ и страшилищ, о которых он слыхал. Но никто из них не натворил стольких ужасов сразу. У Бильбо было чувство, будто ответ совсем не про чудовищ и он его знает, но голова у него отказывалась варить. Он впал в панику, а это всегда мешает соображать. Голлум опять двинулся вперёд, достиг мелководья и зашлепал к берегу, поскрипывая когтями по озёрной гальке. Глаза его всё приближались к Бильбо… У Бильбо задрожали лапы, а язык стал сухим и неподъёмным, он хотел крикнуть: "Дай мне ещё время! Дай время!", но у него вырвался только писк:

— Время! Время!

Бильбо спасла случайность: это и была разгадка.

Голлум снова был разочарован. Он начинал злиться, игра ему надоела, он проголодался. На этот раз он не вернулся в воду, а уселся в темноте подле камня, на котором расположился Бильбо. Это окончательно вывело Бильбо из равновесия и лишило способности соображать.

— Пус-с-сть с-с-спрос-с-сит еще рас-с-с, пус-с-сть, пус-с-сть! — проскрипел Голлум, разевая клюв.

Но Бильбо был просто не в состоянии думать, когда рядом сидела такая мерзкая мокрая холодная тварь и всё время его трогала и ощупывала. Бильбо чесался, Бильбо щёлкал клювам и пушил перья — ничего не выходило.

— С-с-спрос-с-си нас-с-с, с-с-спрос-с-си! — с более явной угрозой свистел Голлум.

Бильбо затравленно осматривался по сторонам, но ничего не приходило на ум. Когда Голлум заскрипел сильнее прежнего, эльф испугался и на мгновение сжал лапы. Вдруг что-то маленькое впилось в его левую лапу. Бильбо прищурился, чуть склонил голову набок. О камне он, как и следовало ожидать, напрочь забыл, таская его с собой машинально — и в такой ситуации не было ничего удивительного, что находка так быстро стёрлась из его памяти.

— Что такое у меня в лапе? — пробормотал он, не решаясь поднять её и посмотреть — лучше было держаться обеими лапами за камень, чтобы быстро отскочить, если Голлум нападёт.

Он задал вопрос так, сам себе, но Голлум подумал, что вопрос относится к нему, и ужасно заволновался.

— Нечес-с-стно, нечес-с-стно! — крикнул он, сердито взмахнув лапами-крыльями. — Ведь правда, моя прелес-с-сть, ведь нечес-с-стно с-с-спраш-ш-шивать нас-с-с, что у него в мерс-с-ской лапищ-щ-ще!

Бильбо, сообразив, что произошло, не нашел ничего лучше, как повторить ещё раз громче:

— Что у меня в лапе?

— С-с-с, — щёлкнул клювом Голлум. — Пус-с-сть дас-с-ст нам догадатьс-с-ся с трёх рас-с-с.

— Ладно! Отгадывай! — сказал Бильбо.

— З-з-земля? — спросил Голлум.

— Неправильно, — ответил Бильбо, ещё крепче сжимая мерцающий камень, чтобы его свет не попал на глаза Голлума и тот не догадался, каков ответ. — Ещё раз!

— С-с-с, — задумался Голлум. Он ещё больше разволновался и стал вспоминать все предметы, которые когда-либо держал у себя в лапах: рыбьи кости, зубы крыс, мокрые ракушки, кусочек крыла летучей мыши, раздавленных личинок и прочую гадость. — Перо! — выдавил он из себя наконец.

— Не угадал! — обрадовался Бильбо, который линял ещё до путешествия. — Последний раз!

Голлум теперь оказался в состоянии куда более тяжёлом, чем после загадки про яйца. Он скрипел, и плевался, и раскачивался взад и вперед, и шлёпал лапами-крыльями по воде, сжимался и извивался, но никак не решался ответить в последний раз.

— Давай же! — торопил его Бильбо. — Я жду!

Он храбрился и делал уверенный и бодрый вид, но на самом деле боялся думать, чем кончится игра независимо от того, догадается Голлум или нет. Улететь он не мог: во-первых, не был уверен, что это существо не могло тоже летать или высоко прыгать, а во-вторых, пещера была слишком низкой, и влететь не представлялось возможным.

— Время истекло! — объявил он.

— Нич-ч-чего там нет, пус-с-сто! — взвизгнул Голлум, наморщив возле клюва свою голую омерзительную кожу. Его жёлтые глаза зло гипнотизировали эльфа.

— Нет! — ухнул с облегчением Бильбо. В то же мгновение он отдёрнулся, прислонился спиной к скале и выставил вперед свободную лапу. Он знал, конечно, что игра в загадки очень старинная и считается священной, и даже злые существа, будь они крысами, желтодушками или даже хагсмарами, не смеют плутовать, играя в нее. Но Бильбо не доверял этому скользкому созданию: с отчаяния оно могло выкинуть любую штуку. Под любым предлогом оно могло нарушить договор. Да и последняя загадка, если на то пошло, согласно древним правилам игры, не могла считаться настоящей.

Но Голлум пока не нападал на Бильбо. Он сидел тихо, прижав лапы-крылья к телу, дрожал и что-то шептал.

Наконец Бильбо не выдержал.

— Ну? — сказал он. — Где обещание? Мне пора. Обещал показать дорогу — показывай!

— Мы обещ-щ-щали, моя прелес-с-сть? Вывес-с-сти мерс-с-ского Бильбо на дорогу? Воз-з-зможно. Но что же у него в лапищ-щ-ще? Там же не пус-с-сто, не пусс-сто. Голлм!

— Тебя это не касается, — распушился пуще прежнего Бильбо. — Обещание надо выполнять.

— Какой он с-с-сердитый, моя прелес-с-сть, как торопитс-с-ся, — прошипел Голлум. — Пус-с-сть подождёт, подождёт. Мы не пус-с-стимс-с-ся по туннелям нас-с-спех. Мы должны с-с-сперва вз-з-зять кое-что важное.

— Тогда живей! — скомандовал Бильбо, радуясь, что отделается от Голлума. Он думал, что Голлум просто ищет предлога, чтобы удрать и не вернуться. Что он там бормочет? Какая такая важная вещь припрятана у него на чёрном озере? Бильбо ошибался. Голлум собирался вернуться. Он очень проголодался и разозлился. У этого злобного обездоленного создания родился план.