— Это та самая Гора? — удивился Бильбо, с благоговением глядя на неё округлившимися глазами. В жизни ему не приходилось видеть ничего громаднее.

— Ну что ты! — ухнул Балин. — Это начинаются дальние Пустоши, а нам надо перебраться через них. Тогда мы попадём в Тёмный лес. И даже оттуда ещё далеко до Горы, где Смауг стережёт наши сокровища.

— Ах так! — ответил Бильбо. И в эту минуту он вдруг почувствовал такую усталость, какой не испытывал прежде. Он опять вспомнил своё любимое сагуаро, удобный порог, на котором так приятно было сидеть, поджав лапки, и наблюдать за ползущими по небесному полотну пузатыми облачками.

Теперь поход возглавлял Гэндальф.

— Если свернём не в тот поток, мы пропали, — сказал он. — Прежде всего нужна добыча — в горах нас ждёт отвратительная охота, — а потом отдых в достаточно безопасном месте. К горам Пустоши нужно приступать, зная правильные потоки, а то легко и заблудиться.

Когда они спросили, куда он их ведет, Гэндальф ответил:

— Мы находимся, как некоторым из вас, вероятно, известно, у самой границы дальних Пустошей. Где-то впереди находится прекрасный край, Серебристая мгла. Там, в Последнем Домашнем Приюте, живёт Элронд. Я послал ему весточку через своих знакомых, и нас ждут.

Звучало это приятно и утешительно, но туда надо было ещё долететь, а не так-то легко отыскать дорогу в Последний Домашний Приют. Местность впереди неуклонно и постепенно повышалась; ничто не нарушало ее однообразия — не было ни деревьев, ни расщелин, ни холмов, лишь широкий склон цвета вереска и крошащиеся скалы с редкими зелеными пятнами травы и мха, свидетельствовавшими о присутствии воды.

Восход миновал, солнце перевалило за зенит, но по-прежнему в безмолвной пустыне не появлялось никаких признаков жизнедеятельности других сов. Путешественников обуяло нетерпение. Внизу, прямо под ними, проплывали лощины с обрывистыми склонами, где внизу, к их удивлению, росли деревья и протекали речки. Возникали расщелины, узкие, но невероятно глубокие, и на дне их клокотали водопады. Тёмные овраги, куда нельзя спуститься ниоткуда, кроме как с небес, да и то один раз — взлететь из такого места мог, пожалуй, только лучший угленос Га Хуула. Трясины, с воздуха казавшиеся зелёными и весёлыми лугами в ярких цветах. Но если вдруг сова спускалась с неба и садилась на эту заманчивую зелень, она исчезала навсегда.

Дорога к горам Пустоши оказалась намного длинней, чем путники предполагали. Единственный правильный поток вечно разветвлялся и путался с другими потоками, найти его заново было непросто. Путешественники не раз благодарили Глаукса за то, что тот ниспослал им Гэндальфа, величайшего мастера своего времени по поиску потоков. Гэндальф то и дело отлетал от группы, раскидывая в стороны огромные крылья, и выискивал правильные ветра; остальные следовали за ним. Время близилось к закату, а поискам не было конца. Вот и закат прошёл, в последний раз блеснув за горами расплавленной кровавой кляксой; темнота, словно стая хагсмар, неумолило захватывала небеса, луна ещё не взошла. Бильбо, не привыкший к такой темноте и долгому полёту, начал сбиваться с маршрута, вынужденный поменяться местами с юным Кили. И вдруг Гэндальф громко и ликующе крикнул: "Прю-лю-лю-лю!" — и резко нырнул вниз, словно выследил на краю обрыва неосторожную добычу.

— Ну вот, мы и прилетели! — воскликнула ястребиная сова на ходу, и все в величайшем воодушевлении последовали за ней. Внезапно туман, окружавший горы, расступился, и путешественники увидели долину, услышали журчание воды, спешившей по каменному ложу. В воздухе стоял аромат зелени, на стороне, противоположной той, на которой они приземлились, виднелись огоньки.

Бильбо никогда не забыть, как они скользили по влажным камням, перебираясь через реку — лететь уже никто, кроме, пожалуй, Гэндальфа, не мог. Делалось всё теплее, сосновый дух подействовал на Бильбо усыпляюще, он поминутно клевал клювом, чуть не падая на землю, усыпанную мягкими иголками. По мере того, как они продвигались к цели, настроение у них подымалось. Сосны сменились буками и дубами, потемки убаюкивали — всё-таки сычики-эльфы предпочитали дневную активность. Когда они вышли на прогалину совсем близко к потоку, стало темно, все краски померкли.

"Хм-м, как спокойно тут!" — подумал Бильбо и посмотрел вверх на звёзды. Они мерцали ярким голубым светом. И тут среди деревьев неожиданно зазвучали голоса.

Там, в деревьях, какие-то птицы хохотали и пели и, признаться, мололи какую-то неразборчивую чепуху. Но их это, похоже, не смущало, и если бы вы им сказали об этом, они бы рассмеялись пуще прежнего. Конечно, то были жители Серебристой мглы, маленькие пёстрые сплюшки.

Бильбо даже разглядел их в сгущавшейся темноте. Он немного побаивался сплюшек, но в то же время они ему нравились, хотя он редко сталкивался с ними. Пещерные совы — те не очень ладят с беззаботными сплюшками. Даже такие рассудительные пещерные совы, как Торин и его друзья, считают их глупыми (а считать сплюшек глупыми — как раз и есть самая настоящая глупость). Сплюшки их раздражают, потому что любят дразнить пещерных сов и подшучивать над их любовью к житью в норах.

— Вот так потеха! — курлыкнул какой-то голос. — Вы только поглядите на Бильбо! Какая маленькая пухлая сова! Прелесть!

— Чудеса да и только!

Тут они принялись петь песню, несуразную и каламбурную, и их скрипучие весёлые голоса звонко раздавались в безмятежной тишине леса. Наконец молодая сплюшка вылетела из кроны ближайшего дерева и приземлилась рядом с путниками, поклонившись Гэндальфу и Торину.

— Добро пожаловать в Серебристую мглу! — произнесла она.

— Благодарим вас! — чуть-чуть сердито ответил Торин. Но Гэндальф уже отошёл от них и весело болтал с лесными совами.

— Вы немного сбились с дороги, — сказала первая сплюшка. — Если, конечно, вы ищете путь в Приют. Мы вам покажем дорогу, которая ведёт через реку к Приюту на той стороне. Но к броду и через брод лучше идти, а не лететь. Боюсь, заросли не дадут вашим многострадальным крылышкам закончить приключение быстрее. Не хотите ли немножко побыть с нами и попеть? Или сразу отправитесь дальше? Там готовят ужин, — добавила она.

Как ни устал Бильбо, он с удовольствием задержался бы в лесу. Пение сплюшек летней ночью под звёздным небом стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Бильбо хотелось перекинуться несколькими словами с этими удивительными птицами, которые знали, как его зовут, хотя он сам видел их впервые в жизни. Сплюшкам известно многое, так как они, как никто, умеют подхватывать обрывки новостей, на лету определяя их подлинность, и быстрее, чем падает подхваченное ветром перо, узнавать обо всём, что творится на земле.

Но пещерные совы единодушно стояли за ужин, притом не откладывая, и потому не пожелали задерживаться. Они решительно двинулись дальше. Сплюшки вывели их по узкой тропе на самый берег реки. Она бежала быстро, с шумом, как все горные потоки в летние вечера после того, как солнце весь день растапливает снег на вершинах. На тот берег шла каменистая плеяда, которую волны облизали до невероятной гладкости. Пришлось двигаться осторожно, по одному, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях и не оказаться унесёнными водой. Пока вся компания переправлялась через реку, сплюшки весело выкрикивали с ветвей новые песенки и размахивали зажатыми в когтях баночками со светлячками, которые, будучи потревоженными, ярко сияли, освещая путникам дорогу.

— Не шмякнись в воду, папаша! — кричали сплюшки Торину, который осторожно шёл по камням, согнувшись в три погибели. — Вымочишься — станешь похож на мокрую ворону! Норка — не ветка, в грязи измажешься!

— Следите, чтобы Бильбо не ел от пуза! — кричали другие. — Такой толстяк не вскочит на крыло!

— Тише, тише, мои поющие друзья! Хороших вам песен! — остановил их Гэндальф, который замыкал шествие. — И деревья имеют уши, а некоторые совы — чересчур длинные клювы. Хороших песен!

Наконец они подошли к Последнему Домашнему Приюту, дупло которого гостеприимно светились в сумраке, приглашая усталых путников спокойно отдохнуть в глауморе на земле.