– Вы совершаете адхарму, Чандра-дэв, – Буддх теперь был юношей, как и в настоящем времени. Он был бледен, и смотрел очень холодно и решительно. – Я не желаю в этом участвовать. Вы не отец мне! Тот, кто не принял дхарму отца, не может считаться отцом, даже если он отец по крови!
– Мой мальчик, – рыдал Чандра, а череп впитывал слёзы, светясь всё ярче. – Ты рос без ласки матери, а я лишил тебя и любви отца! Сделал сиротой при живом отце!
– Буддх, – в видении появилась фигура гуру Брихаспати, он ласково смотрел на юношу, и Буддх потянулся к нему, как цветок тянется к солнцу. – Я долго думал и решил предложить тебя усыновить. Твоя мать, Тара, – по-прежнему моя супруга, значит, я могу принять тебя как сына. Что скажешь?
– О учитель! – Буддх улыбнулся, он расцвёл прямо на глазах, оживился. От прежней скованности, замороженности не осталось и следа. – Я долгие годы ждал возможности назвать вас своим отцом!
– Отныне ты будешь носить имя Брихапутра, а не Чандрапутра, – улыбнулся гуру, благословляя склонившегося к его стопам Буддха.
Видение исчезло, а Чандра, не понимая уже, где правда, а где воображение, где уже свершившиеся события, а где – только представления о будущем, опустился возле стены, покинув огненную тропу.
– Всё, хватит, – прошептал он. – Без Буддха мне нет смысла куда-либо идти, да и вообще быть дэвом. Какой толк от божественности, если мой собственный сын от меня отрёкся? Как же хочется спать…
Чандра закрыл глаза, и зрители в Сурья-локе с ужасом увидели, как олень свесил голову, словно мёртвый, а Чандра стал серым, как камни на Луне. Вокруг него заклубилось нечто вроде паутины – это призраки что-то шептали бесплотными губами, и тонкие нити, падая, словно дождь, заворачивали Чандру в плотный кокон.
– Нет, это слишком, – произнесла дэви Чхая, которая следила за всем происходящим в Яма-локе с неослабевающим вниманием и всё больше волновалась. Ями и Дхамини волновались тоже, но они уже использовали свой шанс вмешаться в испытание. – Я пойду, скажу Яме, чтобы он перестал мучить Чандра-дэва и отпустил его.
– Погодите, дэви, – вмешался Шани, к изумлению и Сурьи, и Индры. – Подождите совсем немного. Если в следующую же минуту ничего не произойдёт, я сам вмешаюсь.
– Мама, верьте Яме – он не навредит Чандре, вот увидите, – быстро произнесла Ями и взяла мать за руку.
Тем временем в Яма-локе произошло изменение, как и предсказывал Шани. Возле Чандры появился призрак, но это была не мама, а очень юная девушка.
– Чандра-дэв! Проснитесь! Пожалуйста, вам нельзя здесь спать! – произнесла она неожиданно звонким голоском, совершенно не похожим на шелестящие, словно листья, голоса призраков. Девушка быстро, но бережно, стряхнула паутину с лица лунного дэва.
– Амала… – Чандра сразу узнал девушку и открыл глаза, утратившие свою ясность, они стали тусклыми, как оловянные плошки. – Тебе не место здесь, девочка моя…
– И вам тоже не место, – быстро проговорила девушка. – Вставайте, пока эти голодные духи не сделали вас таким же, как они!
– Мне незачем куда-то идти, моё место здесь, – упрямо произнёс дэв. – Я не сделал в жизни ничего хорошего, пусть мой пост дэва займёт кто-то более достойный. Мой сын оставил меня, теперь у него другой отец, я не нужен никому…
– Очень даже нужны! – Амала всё больше из призрака превращалась в ту девушку, какой была при жизни. – Как это ничего хорошего! Вы подарили мне такое вдохновение, так украсили мою жизнь, что я до сих пор сияю вашим светом, даже здесь, где меркнет всякий свет!
– Твоя жизнь была такая короткая, мне так жаль, Амала…
– Короткая, но яркая. За те несколько часов знакомства с вами я прожила такую насыщенную жизнь! Я будто спала раньше, а вы меня разбудили. Я влюбилась, танцевала на площади, спасала страну, и умерла не зря, а закрыв собой царя! Ни от одного мгновения той жизни я не стану отказываться. Чандра-дэв, люди ждут, когда вы взойдёте на небосвод, каждую ночь. Каждый улыбается, видя ваш восход, даже если это злой асур! Вы нужны им! И мне…
– Ты добрая девочка, – прошептал дэв. – Но я не могу, устал бороться…
Амала вздохнула, и уселась рядом с Чандрой.
– Я вас тут не оставлю одного, – решительно заявила она. – Если никак не могу убедить вас двигаться, то останусь здесь, с вами. Я готова отдать все свои заслуги и не получить воплощения, лишь бы оставаться с вами навсегда…
– Зачем тебе так поступать?
– Затем, что я люблю вас, Чандра-дэв, – просто сказала Амала. – И не могу видеть вас в таком состоянии. Хоть как-то его скрашу.
– Нет, дорогая, не надо больше жертв, – глаза Чандры вспыхнули, как и прежде, ярко-голубым, он снова собрался с силами, стал своего обычного цвета и стряхнул налипшую паутину с себя и с оленя, который поднял голову в недоумении – что случилось, как он так заснул. – Ты и так принесла большую жертву – свою жизнь. И я не позволю тебе ещё и воплощения лишиться.
Чандра с трудом встал и снова шагнул на огненную тропу.
– Я тебя тоже люблю, – сказал дэв Амале с грустной нежностью, – Ты так быстро сверкнула и погасла, что не успела узнать разочарованье…
– Но моя жизнь, несмотря на срок – полна и завершённа. Не стоит обо мне жалеть, милый Месяц! Я стану звездой, и ты всегда найдёшь меня среди других звёзд, твоих подружек!
Девушка улыбнулась и исчезла, став сгустком света, плывущим немного впереди дэва в его трудном путешествии через лабиринты Яма-локи.
– Я хотел бы, чтобы ты стала звёздочкой на небе, – тогда бы мы встречались почти каждую ночь, – прошептал Чандра и двинулся дальше.
Как ни странно, но по огненной тропе идти было легче, чем без неё. Стоило сделать шаг в сторону – и силы тут же оставляли дэва, ему хотелось лечь прямо на пол и заснуть. Видя впереди свет звезды Амалы, он шёл за ним, пока тропа не закончилось. Тут и звезда, мигнув, взмыла вверх, оставив только бесплотный шёпот: «Увидимся на небе, мой милый Месяц…»
– Наконец-то, я уж думал, тебе так понравилось в Яма-локе, что решил остаться, – произнёс брат Даттатрея.
Оглядевшись, Чандра понял, что огненная тропа привела его на поле кремаций. Всюду горели костры, а на них лежали тела и кости. Агхори сидел у небольшого собственного костра, в который время от времени кидал какие-то травы, поднимая пахучий, едкий дым, так что Чандра закашлялся.
– Ох, Господь, до чего трудно здесь, в Яма-локе, – пожаловался он, опускаясь рядом с костром. Олень осторожно соскользнул с плеч дэва – здесь он мог передвигаться самостоятельно.
– Трудно тащить на себе грехи, – сурово заметил Даттатрея. – Вон сколько наплакал – можно новую планету сделать из твоих слёз.
– Переживание прошлых событий, в которых был не прав, и которые нельзя уже изменить – хуже огня, Господь, – вздохнул Чандра.
– Именно это я и хотел тебе показать, – агхори ткнул палкой вверх. – Луне скоро пора взойти, Солнце заходит. Ну, сможешь подняться на небо, Чандра?
Дэв поднял голову – вверху виднелось закатное небо – долина была как будто бы на дне огромного глубокого колодца. Чандра попробовал взлететь, воспользоваться своими божественными силами – и не смог.
– Что это? У меня совсем не осталось сил, – проговорил он беспомощно.
– Именно. Это последствия твоих грехов тянут тебя вниз. Я же говорил, что тяжело таскать на себе грехи.
– И что же мне делать с последствиями моих грехов, Господь? Я виноват, признаю это, но прошлое не вернуть, что же мне сделать, чтобы загладить свою вину? Я не вижу никакого выхода, Господь…
– Прими ответственность, Чандра, – бросил агхори. – Вина без ответственности бесполезна – она превращается только в жалость к себе.
– Что вы имеете в виду?
– Прими ответственность – тогда ты сам увидишь, что делать. Если ты сам мог совершить грех, значит, ты сам можешь измениться, чтобы совершать хорошие поступки. Даже жалость и сострадание без ответственности не приносят никакой пользы, это всего лишь нетерпение сердца. Истинное милосердие связано с жертвой. Вспомни, как Господь Шива выпил яд, который мог бы отравить весь мир. Вспомни, как Господь Вишну стал черепахой, чтобы удержать гору: думаешь, это легко – держать на спине такую тяжесть?
